В это трудно было поверить. Взяв с собой кагэбэшника Володю Кулакова, я отправился на место преступления. И действительно, ночью кто-то взломал дверь и вынес все брошюры. Накануне шел дождь, и были видны следы от босых ног, ведущие к океану. На берегу остались следы пироги.
На правах представителя правоохранительных органов Володя заключил:
— Некто, подплыв ночью на пироге, взломал дверь, перенес все четыре тысячи брошюр в пирогу и уплыл. О преступнике мы можем сказать, что он был среднего роста и не носил обуви.
Вечером мне в голову пришла отгадка этого очень странного преступления. Вероятно, бывший владелец виллы решил тайком вернуть себе порнографию и нанял какого-то неграмотного туземца. Тот проник в комнату и забрал все книги.
Я представил себе вальяжного португальца, который вместо порнографии получил четыре тысячи брошюр «Ленинское учение о переходе народов колониальных стран к социализму». Четыре тысячи экземпляров! Это, как бы сейчас сказали, «прикольно».
— Что будем делать с брошюрами? — спросил меня Черняков. — Они записаны на меня.
— В то, что их у нас украли, никто не поверит, — ответил я. — Поэтому напиши: «Распространил среди населения». Я подпишу.
Так и сделали.
7.4. Остров везения и невезения
308. Политика канонерок
Когда на одной из встреч с президентом Сан-Томе, человеком весьма эрудированным, свободно владевшим пятью европейскими языками, я произнес дежурные слова о «заинтересованности Советского Союза в укреплении всесторонних отношений», президент меня спросил:
— Как отреагирует советское правительство, если мы предложим заключить соглашение о военном сотрудничестве? Мы хотим, чтобы вы помогли нам создать армию.
Более мирное государство, чем Сан-Томе, придумать трудно. Остров без каких-либо африканских традиций; до прихода португальцев люди там не жили, они были завезены колонистами и теперь вели европейский образ жизни. Единственная тюрьма пустовала за отсутствием правонарушителей. В честности населения мне довелось убедиться самому. Когда моя жена забыла на рынке бумажник, полрынка бросилось за ней, и никто не прикоснулся к лежащей на прилавке чужой вещи.
Я добросовестно передал предложение президента в центр и через несколько месяцев получил сообщение о том, что в Сан-Томе вылетает советская военно-правительственная делегация. Я был включен в состав делегации и вылетел в Луанду встречать остальных членов.
Делегация состояла из высших офицеров Военно-морского флота. Когда я вошел в комнату, где жил руководитель делегации Олег С., то увидел человека, стоящего на руках. Это и был руководитель делегации.
— Я каждое утро стою на руках по десять минут, — объяснил он. — За это время обдумываю план на день.
Умный и быстро ориентирующийся в самых сложных ситуациях, он блистательно провел переговоры, и через неделю было заключено совершенно исключительное соглашение, согласно которому советские корабли могли заходить в сан-томийский порт без предварительного оповещения. Это воспринималось военными моряками как удача. Взамен мы должны были обучать в СССР сан-томийских военных.
Через полгода Олег прилетел снова, и мы подписали контракт о поставке в Сан-Томе большого количества советского оружия. На это Москва шла охотно. Дело не только в каких-то политических предпочтениях, но и в чистой экономике.
Не знаю, как сейчас, но в те годы в СССР существовали так называемые резервные полки. Существовали только на бумаге. В случае начала военных действий эти полки в несколько дней должны были наполняться военнослужащими, находящимися в резерве. У этих полков были действующие штабы, казармы и… оружие. Это оружие лежало на складах и должно было заменяться каждые 7-10 лет. А что делать со старым оружием, ни разу не бывшим в употреблении? Его можно было отдавать даром странам, которые считались друзьями CCCР и которых для приличия называли «странами некапиталистической ориентации», ибо назвать их странами «социалистической ориентации» даже у бойких парней из Иностранного отдела ЦК совести не хватало. Но для приличия оружие продавали. Очень дешево, практически за бесценок.
Я подписал несколько таких контрактов. Там было установлено, что «оплата начинается через десять лет в сроки, установленные обеими сторонами». Что в переводе на нормальный язык означало «никогда».
309. Соглашение подписано
Шло время, и я начал готовиться к отъезду. Меня уже ждало место в Первом европейском отделе. Наконец назначали посла — Дмитрия Дьяконова. Я встретился с ним в Москве, он произвел на меня хорошее впечатление: умный, вежливый, знающий португальский язык, издавший несколько переводов художественной литературы. Тогда же в Москве я узнал, что принято решение направить в Сан-Томе правительственную делегацию во главе с заместителем командующего Военно-морским флотом адмиралом Бызиным, которая должна будет подписать большое соглашение о сотрудничестве.
Я вернулся в Сан-Томе и стал ждать посла, полагая, что сначала прилетит посол, вручит верительные грамоты, а потом вместе с делегацией подпишет соглашение. Каково же было мое удивление, когда я получил сообщение о том, что делегация прилетит до приезда посла и улетит на следующий день после его приезда.
Я поехал встречать делегацию, и уже в аэропорту Олег сказал, что новый посол настолько не понравился военным, что высшее военное командование даже обращалось в МИД с просьбой задержать меня в стране.
Одновременно с прибытием делегации в порт Сан-Томе зашел советский эсминец.
Адмирал торопился:
— Мы с тобой подпишем соглашение до приезда посла.
— Может быть, подождем посла? — вежливо предложил я.
— До вручения верительных грамот он не имеет права подписывать межгосударственные документы, — возразил адмирал.
Соглашение подписали. Президент пригласил делегацию на прием. Я собирался устроить ответный прием в день прилета посла, но адмирал пригласил все сан-томийское военное начальство провести ночь на эсминце, и за два часа до прилета посла вся делегация и местное начальство отправились на корабль. А я поехал в аэропорт встречать посла.
310. Сегодня вечером будет переворот
Посол вышел из самолета в возбужденном состоянии и заявил, что хочет сделать заявление для прессы. Я ответил, что сделать это трудно, ибо прессы в стране нет.
— Где адмирал?
— На корабле.
— Ужас! Ужас!
Он отвел меня и резидента КГБ в сторону и ошарашил:
— У меня есть сведения, что сегодня вечером в стране произойдет военный переворот.
«Надо срочно сообщить об этом адмиралу», — рассудил я и направился в порт. Перед отплытием Олег вручил мне уоки-токи и объяснил, что я — «второй», а он — «первый» и что их шлюпка называется «маленькая».
И я, забравшись на мешки, при свете заходящего тропического солнца, как в дешевом шпионском фильме, кричал в аппарат:
— Первый! Первый! Я второй! Вышлите маленькую.
Через час «маленькая» приплыла. На ней Олег. Я рассказал, в чем дело.
— Кто тебе об этом сказал?
— Посол.
— А он мудак. Ты еще с ним намаешься.
И уплыл.
311. Забойщик свиней
Когда я вернулся в посольство, ко мне бросился резидент, у него возникли проблемы с послом:
— Объясни ты этому мудаку…
Оказывается, первое, что распорядился сделать посол, — это поставить у дверей посольства охрану. Раньше, на радость кагэбэшникам, охраны не было, и местные не могли контролировать, кто к нам приходит. Посол настаивал, резидент возмущался, и завхоза отправили искать охрану. В час ночи он привел солидно выпившего детину.
— Где ты работаешь? — спросил у него третий секретарь В. Черняков.
— На бойне. Свиней бью, — смиренно ответил тот.
Ему заплатили, и он обязался не спать ночью и охранять посольство. Оставив посла и его супругу под надежной охраной забойщика свиней, мы спокойно разошлись по домам.
Утром проснулись и удостоверились, что никакого переворота не случилось.
312. Остров дураков
Перед обедом появился адмирал.
— Кто вам сказал про переворот? — атаковал он посла. — Учтите, что у меня постоянная связь с Москвой. А у министра обороны Сан-Томе, который был с нами на корабле, есть связь с местным генеральным штабом.
Посол начал что-то мямлить. Адмирал настаивал:
— Кто вам сказал про переворот?
— Когда я сошел с самолета, мне показалось, что обстановка очень напряженная. Такая бывает перед переворотом.
Дальше адмирал слушать не стал.
— Где завхоз?
Появился завхоз.
— У тебя есть комната?
— Есть.
— Идем к тебе в комнату. Ты в этом посольстве единственный нормальный человек.
