— Вращательный.
— Верно. А с помощью чего создается этот момент?
Для приличия я подумал с полминуты и авторитетно заявил:
— С помощью хвоста.
Дальше последовала речь о пользе изучения наук, и я получил пять.
В коридоре я ждал ребят. Вышел Володя Юрин.
— Ну как? — спросил я.
— До кошкиного хвоста не дошли. Четыре, — грустно ответил он.
333. Неприличная история
После занятий на кафедре отравляющих веществ мы отправлялись в душ. Однажды, когда мы полоскались в душе, лопнула труба и повалил пар. Мы, человек пять, выскочили из душевой и оказались совершенно голыми на маленьком участке около штабного корпуса. И напоролись на доцента Эльвиру Михайловну, фамилию не помню. Эльвира, типичная ученая курица в очках, несла какие-то тетради. Тетради выпали у нее из рук, и мы начали их собирать.
В это время из штабного корпуса вышел начальник факультета генерал Сироженко и увидел стоящую посреди двора Эльвиру и ползающих вокруг нее голых слушателей.
— Что вы себе позволяете, Эльвира Михайловна! — закричал он генеральским голосом.
Бедная Эльвира закрыла голову руками и убежала. Мы объяснили генералу, в чем дело, и он изрек:
— Ей пойдет на пользу, пусть знает, что у кого есть.
334. Желаю хорошей службы
Уже год, как я учился в академии, стало быть, являлся военнослужащим. Однако в военкомате что-то не сработало, и мне домой стали приходить повестки с требованием явиться в военкомат. Я объяснял матери, что меня нельзя призвать в армию, потому что я уже в армии. Но она (времена были суровые) настаивала: «Пожалуйста, сходи в военкомат». И я пошел. Разумеется, в форме.
Вошел в кабинет. Там сидели майор и еще три офицера. Увидев меня, майор расплылся в улыбке: бравый курсант. В военкомате всегда любили курсантов: своим лихим видом они наглядно агитировали за военное училище.
Я ответил на вопросы, где учусь, и протянул повестку. Лицо майора помрачнело:
— Как так! У такого замечательного курсанта брат увиливает от армии.
— Вы неправильно поняли, товарищ майор, это повестки мне.
Майор сверился с бумагами у других офицеров и сказал:
— Ошибка вышла. Всякое бывает. У нас тут много разных дел…
Говорил он тихо, вежливо, извиняясь.
— Желаю хорошей службы.
Он улыбался.
Но стоило мне закрыть дверь, как из кабинета донесся дикий вопль:
— Какого… Вашу…
И мат на две минуты.
335. Лыжи по-пластунски
Зимой мы должны были раз в неделю ходить на лыжах. Первый год лыжи давались мне с трудом. Помню, мы со Львом Джиндояном подходили к финишу последними, и всегда жизнерадостный майор Сычев в громкоговоритель возвестил:
— Последними финишируют представители солнечной Армении.
Через год мы шли десять километров в Сокольниках. На пути попалась насыпь, покрытая льдом. Майор начал учить, как забираться на лыжах по такой поверхности.
Я понял, что подобной техникой мне ни в жисть не овладеть, и поэтому пошел нехитрым солдатским путем — по-пластунски. Когда я забрался на насыпь, то увидел, что майор уже совсем рядом, и решил ему помочь:
— Держите мою палку, — закричал я и протянул палку.
— Спасибо, — ответил майор, но потом, взглянув вверх, увидел меня: — Ты уже здесь?
— Так точно, товарищ майор.
От удивления майор потерял равновесие и скатился вниз.
Внизу все хохотали, а пуще всех сам лежащий в сугробе майор.
336. Помощь Пушкина
С бегом на длинные дистанции дела у меня шли отлично. Однажды в забеге на 15 километров я был одиннадцатым. Если учесть, что первые два места заняли мастера спорта, то это место можно было считать достижением.
— Как это у тебя получается? — допытывался у меня Миша Гнедлин.
— Очень просто. Я читаю про себя «Евгения Онегина» и забываю про все, — слукавил я. — Ты ведь тоже знаешь «Онегина» наизусть, попробуй.
Миша действительно знал первые три главы наизусть.
Следующий кросс, и Миша опять среди замыкающих.
— Что случилось? — спросил я.
— Ты понимаешь, — оправдывался он. — Забыл. До середины первой главы дошел, а потом забыл. Как ни пытаюсь вспомнить, никак. Не пойму, почему так получилось.
— От усталости, — объяснил я.
337. Я дал вам свободу
Во время прохождения практики в городе Дзержинске я и трое моих друзей обиделись на даму из местного зоопарка. С наступлением темноты мы проникли на территорию зоопарка и пооткрывали клетки с зайцами, тушканчиками и прочим зверьем. Потом их долго ловили, и все это время зоопарк оставался закрытым. Начальство сделало вид, что не может найти виновных.
Когда мы вернулись в Москву, начальник курса полковник Денисов сказал нам:
— А ведь это вы выпустили зверей.
— Так точно, товарищ полковник.
— Это, наверное, очень приятно — давать кому-то свободу.
— Так точно, товарищ полковник.
Он вздохнул и сказал:
— Со следующей недели по субботам вводится два лишних часа занятий.
338. О точности измерения объемов
В Москве около академии был магазин «Продукты». В отделе спиртных напитков работали две женщины: одна «хорошая» — она отпускала нам в кредит, другая «плохая» — она нас не любила. И мы решили ее проучить. На даче у будущего поэта Н. Олева я нашел пустые бутылки из-под напитков, привезенных его отцом из Германии после войны. Одна из них была похожа на бутылку из-под «Московской», но немного больше по объему. Я аккуратно ее вымыл, наклеил этикетку «Московской» и отправился в магазин. У «плохой» продавщицы толпился народ.
— Она продает фальшивые бутылки, — заявил я. — В них меньше водки, чем полагается. Смотрите.
Я взял бутылку водки, открыл ее и перелил в мою бутылку. Все увидели, что моя бутылка оказалась неполной.
— У меня стандартная бутылка. А у нее бутылки фальшивые.
Что тут началось! На нее стали наседать. Кто-то начал открывать бутылки.
Кончилось дело тем, что ее побили, а двух наиболее агрессивных покупателей отвели в милицию. Больше в том магазине я не появлялся.
339. Тимуровцы
Мой однокурсник Юра Миронов жил в Подмосковье и снимал в Москве маленькую комнату в двухкомнатной квартире. Хозяйка квартиры занимала вторую комнату и оказалась бабой сварливой, по мелочам придиралась к Юре. И мы решили ее проучить. Мы с моим товарищем Виктором Колиным явились на квартиру и на кухне стали выяснять отношения с хозяйкой:
— Если ты, тетя Вера, не перестанешь придираться к Юре, мы тебя помоем.
— Как? — открыла рот тетя Вера.
— А очень просто. Разденем догола, нальем в ванну воды и помоем с мылом и мочалкой. Как следует помоем. Вот, правда, полотенец у нас нет, придется вытирать тебя сухими портянками.
— Да я вас всех в милицию! — начала орать тетя Вера.
— А что ты скажешь в милиции? Мы тебя не били, не обижали. Мы тебя помыли. Сделали доброе дело. Мы вроде бы тимуровцы. Все твои тетки-соседки будут говорить: «Нашу тетю Веру солдаты помыли». А из соседского дома будут на тебя показывать пальцем: «Это вот та тетка, которую солдаты помыли».
Ни слова не говоря, тетя Вера ушла к себе в комнату.
— Как подменили, — рассказывал через неделю Юра. — Вежливая, здоровается. Помогает гладить, учит суп варить.
340. Мужские слезы
Как-то слушатель Юля Данилов (он учился на курс младше меня) начал выступление на комсомольском собрании такими словами:
— Мне очень трудно в семье. У меня очень некультурная семья.
Это было очень странно, так как все мы знали, что у него отец генерал, а сестра преподаватель консерватории.
А Юля продолжал:
— Какими словами встречает меня сестра? «Ну как там у вас в стране дураков Мурлындии?» Так называть нашу академию!
Мы знали, что Юля делает все возможное, чтобы демобилизоваться. Он мечтал поступить на мехмат университета.
Он продолжал:
— Сестра говорит, что все наши полковники ненормальные. Я, конечно, возражаю.
Не выдержал майор, ответственный за комсомол:
— Слушатель Данилов, подойдите ко мне.
И увел его из аудитории.
Никаких санкций к Юле применено не было, ибо он не сказал ничего личного, а просто критиковал чье-то неправильное мнение.
Юле удалось демобилизоваться (конечно, не без помощи отца), и он поступил на мехмат.
1 сентября. Я, уже год как студент химфака, иду по аллее около университета и вижу плачущего Данилова. Плачущего.
А приключилась с ним такая история. У него образовался то ли нарыв, то ли фурункул на самом заднем месте, и он не мог сидеть. А поэтому вместо первого дня на мехмате, который он так выстрадал, ему пришлось гулять по улицам.
Позже Юля работал в Курчатовском институте. Недавно он скончался.
