Грациллоний слушал истцов в порядке пребывания. Нагон Демари возмутился, а возничий Доннерх расхохотался, узнав, что им придется ждать, пока не рассмотрят дела людей из низших слоев общества. Одна пожилая женщина заявила, что ей не нужно милосердие галликен, поскольку вдова ее сына сама может выплачивать ей пособие, раз ее сын умер; сопоставив цифры, Грациллоний постановил в пользу старухи. Мужчина, обвинявшийся в воровстве, привел с собой друзей, показания которых члены суда сочли ненадежными, и заявил, что в ночь, когда было совершено преступление, он был с ними; Грациллоний отпустил его за недостатком улик, но предупредил, что в следующий раз он не примет это во внимание. Моряк заявил, что капитан наказал его за малую провинность шестью ударами плетью, и он хочет получить компенсацию за несправедливое наказание; допросив нескольких человек из команды, Грациллоний сказал:
— Тебе повезло. Я бы тебе всыпал девять ударов.
Теперь настало время Нагона Демари, советника по труду среди суффетов, и Доннерха, сына возничего Арела. Нагон долго говорил о благотворительности, которую он оказывал при организации гильдии моряков Иса, о подъеме торговли, которая расцвела благодаря мудрости короля Граллона. Во время своей речи он то и дело морщился, строил гримасы: приземистый мужчина, с холодным взглядом, который, несмотря на аристократическое происхождение, был рожден в бедности и вскарабкался на вершину, заняв место в Совете.
— Пропустим это, ближе к делу, — прервал его Грациллоний.
Нагон бросил негодующий взгляд, но объяснил, что рассматриваемый груз, очевидно, предназначался для внутренней части страны, и по этой причине возничие должны принадлежать гильдии, платить налоги, нести ответственность за свою работу и оказывать гильдии такие услуги, какие потребует ее руководство. Доннерх не только в совершенно непристойных выражениях отказался выполнять эти просьбы, но и жестоко избил двоих членов братства, которые пришли его переубедить.
В зал вошли трое новоприбывших. Грациллоний подавил радостный вздох и поднял руку в знак приветствия.
— Одну минуту, — прервал он заседание. — Трижды приветствую вас, уважаемые господа! — и повторил то же самое по-латыни.
Корентин поздоровался. В письме ему предписывалось явиться, но Грациллоний не ждал его так скоро. Он и двое сильных молодых мужчин, которые, вероятно, были дьяконами, скорее всего, скакали во весь опор. Новый хорепископ Исанский сильно отличался от того лесного отшельника. Тот же нос, подбородок, те же скуластые щеки, глубоко посаженные глаза, кустистые брови, но волосы и борода были аккуратно подстрижены, и, очевидно, в хостеле, где ему пришлось заночевать, он помылся. Волосы на его непокрытой голове с выбритой тонзурой свисали мокрыми прядями, как мочало, на плечи была накинута новая пенула, доходившая ему до колен, а на ногах — сапоги, в которые он заправил штаны.
— Мы выслушаем вас завтра, — сказал Грациллоний стоявшим перед ним Нагону и Доннерху.
— Нет, — возразил Корентин. Он говорил на озисмийском наречии, но знал достаточно слов по-исански, поскольку был очень внимательным слушателем. Как он мог их запомнить? — Мы приехали рано, а Бог наказывает за гордыню. Мы подождем, пока вы закончите.
Он присел на последнюю скамейку. Дьяконы расположились рядом с ним.
Доннерх ответил на вопрос, который вертелся у Грациллония на языке.
— Я знаю этого человека, — воскликнул он. — Эгей, Корентин! — помахал он ему. Священник улыбнулся и тоже помахал ему в ответ. — Я недавно ездил в Турон, — сказал возничий, — он услышал, что я из Иса, и попросил дать ему пару уроков языка. Он мне заплатил, но я эти деньги заслужил. Как он меня измотал! — Доннерх был крупным молодым мужчиной, со светлыми волосами, веснушчатый и пребывал в неизменно веселом настроении.
— Может, мы продолжим рассмотрение дела, о король? — требовательно спросил Нагон.
— Только быстро, — ответил Грациллоний. Доннерх сказал:
— Клянусь Эпиллом, он врет! Я не обязан платить его поганой гильдии и выполнять его паршивые прихоти! Я так и сказал своим ребятам, независимым возничим. А вымогатель подослал ко мне парочку своих бандитов. Когда они заикнулись насчет сломанных рук, я стегнул мула и уехал. У меня была дубинка, на случай, если они попадутся мне на пути. Эй, меня тут обвиняют, а судьи не поверили ему, хотя он не посмел привести своих лжесвидетелей.
— Лжесвидетелей? — закричал Нагон. — Господи, я подал в суд от их имени, потому что их жестоко избили, чуть ли не полусмерти, после такого варварского нападения…
— Тихо! — приказал Грациллоний. — Думаешь, король слепой и глухой? Я приостановил слушания, Нагон Демари, потому что дело гораздо серьезнее, и ты, как мне кажется, переусердствовал со своими рабочими. В последнее время появилось слишком много темных историй. Эта — только одна из них.
— Двое честных людей клянутся, что этот пьяница и драчун ни с того ни с сего напал на них, угрожая оружием. Бедняга Йаната лишился глаза. Дубина? У Доннерха могло быть и две дубины.
— Без увечий не строилась ни одна империя, — сказал Грациллоний, — и, предупреждаю тебя, не пытайся строить свою таким образом. Свободные возничие — не рыбаки. Поэтому оставь их в покое. И… Доннерх, возможно, ты повел себя необоснованно грубо. Скажи своим друзьям, что, если подобное повторится, в следующий раз вы ответите сполна; и если кто-нибудь без нужды нападет с оружием на другого человека, его ждет плеть или топор. Расходитесь.
Доннерх с трудом подавил радостный возглас, Нагон не скрывал недовольства. Грациллоний не знал, то ли он сегодня выиграл, то ли проиграл. Ему необходимо было собраться с силами, потому что защитить придется не робкого Эвкерия, а сильного Корентина.
К счастью, осталось только два дела, и то небольших. Он сделал перерыв, пока не прибыли другие просители. В дальней комнате он сменил платье на обычную тунику, штаны и плащ с капюшоном. На груди он ощущал холодок ключа.
Вернувшись, он, не обращая внимания на приветствия, поздоровался с хорепископом и диаконами. Они показались ему преданными людьми, но полностью подчиняющимися своему вождю.
— Рад снова видеть тебя, — от чистого сердца сказал Грациллоний на латыни. — Надеюсь, Ис тебе понравился.
— Да, — ответил священник. — Очень понравился. Стоило мне сюда въехать, сразу нахлынули воспоминания, — он пожал плечами. — Друг мой, не знаю, то ли ты оказал мне великую услугу, то ли это жалкий трюк, но епископ Мартин сказал, что это воля Господа, и я должен ее достойно выполнить. Ты покажешь мне церковь?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
