Кутков не задавался вопросом, что происходит с работниками обменников, и совершенно не опасался ареста. За что его наказывать? Кассу он не берет, просто крутит баранку, никому ничего плохого не делает. Да у него даже штрафов за лихачество нет! Вите тогда слегка перевалило за двадцать, школу он закончил на одни троечки, которые учителя ставили ему исключительно из жалости. И какие примеры он имел перед глазами? Вечно пьяную мать? Соседей по коммуналке, выяснявших отношения кулаками? Кутков был не приучен размышлять о смысле жизни, у него не было желания чего-либо достичь, самореализоваться. Витюше хотелось исключительно денег, чтобы жить красиво. А в его понимании это означало: весело погулять, выпить, найти девчонку и знать, что на завтрашнее веселье бабок опять хватит. О том, что будет послезавтра, он не заморачивался.
В конце апреля, когда Виктор подцепил грипп, Горелов сбросил ему на пейджер: «Завтра, в полночь, на Рязанской улице. «Ауди» возьмешь в Сокольниках».
Витя отбил ответ:
«Шеф, у меня температура сорок».
«Заболел?» — уточнил Евгений Николаевич.
«Ваще подыхаю, — признался парень, — встать не могу».
«Лечись, — посоветовал Горелов, — без тебя обойдемся».
Кутков чуть не зарыдал, поняв, что денег ему не видать, и написал:
«Может, до утра оклемаюсь».
«Нет, — возразил босс, — осложнение на сердце получить можно. В следующий раз с нами поедешь».
На том диалог по пейджеру закончился.
Витя упал в койку и проспал до того момента, как кто-то вошел в его комнату и зажег свет со словами:
— Ты тут?
Кутков сел и увидел… Алексея. Красавец выглядел не лучшим образом — бледный, с синими губами.
— Как ты сюда попал? — ошарашенно спросил хозяин комнаты.
— Дверь в квартиру незапертой была, — пробормотал мачо. — Слышь, помоги…
С Виктора разом слетел сон.
— Че случилось?
Алексей рухнул в кресло.
— Надо машину куда-то деть. Лучше разобрать. У тебя есть ребята, которые этим занимаются и помалкивают?
Кутков вскочил.
— Ага, Юрка. У него свой сервис.
— Далеко он живет? — устало поинтересовался тридцатилетний красавец. И схватил со стола наполовину опорожненную бутылку водки. — Сможешь ему тачку отогнать? Я не способен, сдох.
Витя потянулся за джинсами.
— Юрец живет в этом же подъезде на третьем этаже, ща к нему сбегаю, давай ключи. А че случилось-то?
— Займись колесами, — процедил Алексей. — Если все тип-топ будет, завтра свою пятнашку огребешь. Полотенце дай.
— Зачем? — не понял Виктор.
— В душ хочу, — пояснил неожиданный гость, — грязный весь.
Когда Кутков через полчаса вернулся, Алексей сидел на стуле, завернув нижнюю часть тела в махровую простыню, а бутылка на столе оказалась пустой.
— Так все-таки че случилось? — налетел на него хозяин.
— Сергея полиция взяла, — заплетающимся языком пояснил Алексей. — Сегодня я был за рулем и удрал. Как ехал, не помню.
— Почему тачка разбита? К ней перья, кровь и табличка «Армия красок» прицепились, — недоумевал Витя.
— Сбил я кого-то, он на велике катил, — икнул подельник.
— А перья, перья откуда? — недоумевал Кутков. — И как реклама на железо нанизалась?
Алексей потер лицо ладонями.
— Птица на улице стояла… здоровенная… Я сначала в нее впендюрился, потом в парня на велике, затем в витрину какого-то магазина. Хорошо, что тачка не подвела… Пока у тебя останусь. Я не боюсь, Сергей никого не сдаст, просто ноги… того… Короче, так!
— Кто такой Сергей? — с запозданием осведомился Витек.
Незваный гость взглянул на него осоловевшими от алкоголя глазами.
— Птицу я сшиб, блин, лебедя…
— А че, лебедь по Москве ходил? — заморгал Витек.
Алексей обхватил голову руками.
— Нет, он у дома стоял. Ливень начался, я в поворот вошел, «Ауди» крутануло. Гляжу — лебедь. Хренак его… Чтобы в стену не вмазаться, я руль вывернул… Хренак в велик! Откуда он взялся? Меня в витрину поволокло. Буквы там еще разноцветные, огромные, «Армия красок»… Хренак — стекло в куски. Я думал — все, сдохла тачка. Но она поехала. Фу, удрал… Как реклама на машине повисла, не знаю, наверное, была в витрине и зацепилась. Надо все выкинуть. А Сергей Прохора не сдаст, иначе мать его убьет. Фууу, пронесло…
— Прохор — это кто? — окончательно запутался шофер.
Собеседник скорчил мину.
— Ну ты и дурак. Что о нас знаешь?
Кутков притих. Действительно, какими сведениями о подельниках он владеет? Ни адреса, ни домашние телефоны ему неведомы, их паспортов он не видел. Хотя о боссе кое-что известно. Когда намечалось дело, Горелов сбрасывал на пейджер сообщения, Витя садился в «Ауди» всегда в разных местах. Но тачка находилась в собственности Евгения Николаевича, документы на нее были в полном порядке. И владелец вручил Витьку доверенность, настоящую, с печатью от нотариуса. Вот про Алексея у него ноль информации, ничего, кроме имени, не знает. Красавчик же, оказывается, в курсе, где Виктор живет.
Алексей заржал.
— Привет! Прохор — это я! А Евгения Николаевича на самом деле Сергеем зовут…
И тут парень рассказал о том, как банда грабила обменники. Кутков, перепуганный до дрожи, сообразил: мачо вообще не пьет, бережет свое здоровье и внешний вид, но сейчас решил снять стресс водкой, окосел и выбалтывает то, что никому знать не следует. А незваного гостя несло и несло, Виктору открылась правда.
Глава 35
Зовут красавчика Прохором, и ему не тридцать, а всего двадцать лет, просто темные волосы, смуглая кожа, небритость и плотная фигура визуально прибавляют возраст. Бабы млеют при виде Проши, и если он захочет, любая телка ляжет с ним в постель. У парня богатый отец, который разозлился на сына, ведущего себя, по мнению папаши, неправильно — плохо учился в школе, а теперь балбесничает в институте.
Родитель никогда не отсчитывал отпрыску достаточного количества денег, хоть у самого их море. Всякий раз, когда Прохор просил сумму на карманные расходы, Алексей Константинович сурово осведомлялся:
— Зачем тебе?
— Шоколадку купить, мороженое, — ныл сынишка.
— Глупости, — отрезал отец, — зубы испортишь.
— Всем ребятам предки деньги дают, — обижался Прохор.
— У нас в семье другие порядки, — объяснял Алексей Константинович. — Средства не выклянчивают, их зарабатывают. Выноси каждый день мусорное ведро без напоминания и будешь получать пять копеек.
Проше было тогда восемь лет, и самое дешевое мороженое в Москве стоило семь копеек, а за очень вкусную «Лакомку» в шоколадной глазури с вкраплениями орешков надо было отдать аж двадцать восемь. Пятачок за поход к помойке — это бессовестно мало. Но отец полагал иначе.
— Каждый труд имеет цену. Чем больше ты умеешь, тем выше заработок. Объедки к баку оттащить и дурак может, поэтому услуга дешевая. А вот если ты придумаешь робота, который будет вместо человека это делать, заработаешь много денег. Учись, сынок, хорошо, тогда к тебе придет материальное благополучие.
У Алексея Константиновича были благие намерения, он пытался стимулировать сына получать знания. Но, похоже, выбрал не тот путь. Прохор обиделся на родителя, завидовал одноклассникам, которые лакомились вкусным, и пытался выцыганить пару рублей у матери. А у Надежды Васильевны были другие аргументы, она говорила сыну:
— Милый, могу дать тебе даже червонец, но боюсь за твое здоровье. От сладкого испортятся зубы, заболит желудок, съешь много мороженого — подхватишь ангину, проваляешься в кровати, отстанешь от класса. Хочешь, на твоих глазах разорву рубль, чтобы ты понял: денег мне не жалко? У тебя слабое здоровье, вечный насморк, какое уж тут может быть мороженое…
Проша усек, что от предков хорошего ждать не приходится, и начал воровать деньги. Сначала у одноклассников, потом залез в сумочку к учительнице, и его поймали. Алексей Константинович выдрал сына, перевел в другое учебное заведение. Но парень правильных выводов не сделал, продолжал крысятничать. Вновь попался, опять был выпорот и… снова залез в чужой карман. Всякий раз, когда сынка ловили за руку, отец брал ремень и после порки отправлял его в другую школу. У Проши выработалось ощущение безнаказанности: ну, украл он портмоне у химички, и что? Отец наорет на него, накостыляет ему, и конец истории. Папа всегда гасил скандал, в милицию юного воришку ни разу не сдали.
Терпение Алексея Константиновича лопнуло, когда он с трудом пристроил отпрыска в вуз. На зимние каникулы Проша решил поехать с компанией на дачу, и, конечно, ему потребовались деньги на выпивку. Алексей Константинович, узнав о планах сына, возмутился:
— Какие гулянки? У тебя две пересдачи! Если получишь «неуды», вылетишь из института. Сиди дома.
Потом старший Ермаков крикнул жене:
