– Оставьте иронию. Это действительно опасный враг…
– ОПАСНЫЙ?! – закричала я, напугав покорно ожидавшего человека в шелковом галстуке. – Тогда почему вместо того, чтобы искать террористов, вы убили беззащитную Верочку Шаброву?!
– Я вас предупреждал, мисс Овчинникова. Вы опять влезли не в свое дело.
– Неправда! – едва не заплакала я.
– Куда вы летите? Что вам нужно? – спросил напрямик Кларк.
Они вычислили меня по авиабилету, который я приобрела на свое имя… Вот растяпа! Чудом ушла от Бейкера из заповедного леса, а теперь лечу прямо в гостеприимные объятия американских властей. Такие гостеприимные, что ни одной целой косточки не останется. Если вообще от меня что-нибудь соберут после визита в «оплот демократии»… Надо же так опростоволоситься! Ведь были же рейсы через Австралию и Арабские Эмираты. Но я выбрала тот, который короче на час!
– Мне уже ничего не нужно. Я лечу домой. Хочу забиться в какой-нибудь темный угол и не знать ничего о вашей борьбе с терроризмом.
– Посмотрите в окно, – произнес Кларк. – Вы ведь сидите возле окна?
Я повернула голову. Рядом с крылом «боинга» пристроились два серебристых истребителя. Две небесные птички, крылья которых ощетинились турелями крупнокалиберных пулеметов и гроздьями ракет «воздух-воздух». На фюзеляже выделялась яркая звезда военно-воздушных сил США.
– Ваш самолет захвачен иракскими террористами, – сказал Кларк. – Вы этого не замечаете?
Я оглянулась на безмятежных пассажиров, сонных стюардесс, проплывающих между кресел. Никто не бегал по салону, не рвал на себе рубаху, демонстрируя арсенал взрывчатки. Не орал: «Даже если вы не верите в Аллаха, все равно к нему отправитесь!»
– Иракские террористы, захватившие ваш аэробус, – продолжал Кларк, – собираются протаранить один из небоскребов Лос-Анджелеса или Сан-Франциско. Именно это известно пилотам истребителей.
– Вы не уничтожите самолет, полный людей!
– Но если он врежется в небоскреб, жертв будет намного больше.
– Он не врежется в небоскреб! Нет никаких террористов на борту!
– Все правильно. Куда вы дели вашу подругу?
Зубы непроизвольно сжались. Он допрашивает меня. Допрашивает с пристрастием, с угрозами. Я словно в кабинете Левиафана, в котором никогда не была.
Он начал с самого больного вопроса.
– Я похоронила Веру, – процедила в трубку. Так и хочется швырнуть ее на пол и давить каблуком, превращая в крошево.
– Где?
– На берегу озера. Четвертый камень у третьей заводи.
– Где человек, обнаруживший «черного льва»?
Значит, пробитый Бейкер, кроме меня, еще и Барсика упустил? Растерял он свои навыки. Точнее, из него я их вышибла молотком. Раньше бы он оставил после себя одни трупы, а полиция гонялась бы за Аленой Овчинниковой – известной русской рецидивисткой.
– Это какой-то новозеландский бродяга. Я его не знаю. «Черный лев» попал к нему случайно.
– Значит, вам известно, что такое «черный лев»… – произнес утвердительно Кларк.
– Из легенды о Ганеше. «Черный лев» был мне нужен только для того, чтобы найти Верочку… Теперь она мертва, а я хочу одного – вернуться домой.
– Не верю. Будет надежнее, если вы полгодика посидите в калифорнийской тюрьме – за попытку угона аэробуса.
– Не выйдет. Я уже была чеченской террористкой в прошлый раз! Одна и та же ложь дважды – неоригинально!
– Зато весьма действенно.
– Послушайте! – взмолилась я. – У меня нет интереса в этом деле! Я вне игры!
– Что вам известно о слове «FURUM»? – вдруг резко переключился Кларк.
Что ему нужно? Вычисляет, как много я знаю?
– Впервые слышу.
Тут Кларк запнулся. И со следующим вопросом я поняла, что он вовсе не проверяет меня.
– Спрашиваю вас как специалиста по древним языкам – что вы можете сказать о слове «FURUM»?
Он ищет. И пытается использовать меня в своих поисках.
– Какому языку принадлежит слово?
– Язык не установлен.
– Хотя бы где найдено слово! Тогда можно определиться, какие народности проживали в данном районе и соответственно на каких языках разговаривали.
Кларк сделал короткую, почти незаметную паузу.
– Забудь об этом. Забудь это слово… И крепко-накрепко запомни, что обещала. Ты – вне игры, Скалолазка. Не хватало еще с тобой проблем. Если кто-нибудь из моих людей наткнется на тебя на выставке восковых фигур мадам Тюссо или на Эйфелевой башне – отправишься следом за своей подругой…
Истребители за окном добавляли его словам весомости. Мои руки дрожали, но в голове вертелась упрямая мысль: «Фигушки тебе, Левиафан!..» Как же – «вне игры»! Ублюдок Бейкер добросовестно постарался, чтобы я осталась в гонке, победителя которой ждет драгоценный ручей.
– Мое стилистическое построение достаточно понятно? – закончил Кларк.
– Да.
– Лети в свою Москву. Конец связи.
Он не ведает, что у меня пересадка в Лос-Анджелесе на Мюнхен! Выцепили человека посреди Тихого океана, но не проверили самую малость! Иначе бы точно схватили в Калифорнии. Подошли бы двое громил в черных костюмах, взяли под рученьки и – прощай Родина, здравствуйте, американские заключенные!
Кларк спешит, потому и невнимателен. Не иначе перед ним поставлена патриотическая задача найти «живую воду» к Дню Независимости! А мне она нужна гораздо раньше.
Истребители за окном завалились набок и быстро исчезли из поля зрения.
Отдала сотовый телефон человеку в шелковом галстуке. Он походил на запуганного официанта, который у столика клиента вынужден ожидать заказ, в то время как ему ужасно хочется в туалет. Кларк так застращал беднягу, что тот едва на ногах держится. Приняв трубку сотового, он удалился, пятясь.
Разговор с Кларком был неприятным, особенно на фоне истребителей за окном, но все-таки оказался ценным. Он убедил меня. «Живая вода» не фантазии, рожденные созерцанием новозеландской татуировки. Она существует, и ЦРУ ищет ее, не жалея людей, времени, денег. Американская разведка готова даже на боевую операцию. Спецотдел Кларка не занимается ерундой.
А еще я убедилась в важности слова «FURUM». Пока буду ожидать пересадки в Лос-Анджелесе, необходимо разбиться в доску, но перевести его.
Берег Калифорнии я рассматривала с содроганием. Чем ближе он становился, чем яснее вырисовывался в окне, тем больше я ощущала себя еврейской девушкой, которую тюремный вагон мчит в нацистскую Германию. Ленты песчаных пляжей, зелень пальм и блеск небоскребов казались мне декорированными вратами ада. Знала, что Кларк пока потерял ко мне интерес, что возиться со мной он пока не станет. Но все равно было страшно.
Лос-Анджелес встретил жарким солнцем. Я выползла из самолета вялой и невыспавшейся. Волосы спутались – забыла купить расческу. В голове шевелилась какая-то каша. Тяжелый перелет.
По закрытому трапу в здание аэропорта вошла с опаской. Я – в логове зверя. В любой момент могут скрутить руки и бросить в застенки «страны свобод и демократии». А могут организовать несчастный случай. Типа – поскользнулась и напоролась на потерянный кем-то охотничий нож. Примите наши соболезнования…
Усатый полицейский пристально смотрел на меня, и я опустила глаза. Сквозь ресницы увидела, что он движется ко мне.
Вот и вляпалась! С одним полицейским, возможно, и справлюсь, но от всей Америки не убежишь. Будут травить, как лисицу. По телевизору и радио, в газетах и на плакатах. Преступница-маньяк… Если кто-нибудь… за живую или мертвую.. Это я уже проходила в Турции…
– Мисс, можно вас на секунду?
Как же американцы исковеркали английский язык! Ужас, что с ним сделали! Обрезали по самое «не хочу». Гласные тянут. Впечатление такое, словно не говорят, а жуют.
Он смотрел на меня, хмуря брови. В густых усах застряли крошки.
– В чем дело, офицер? – Я попыталась изобразить искреннее недоумение, но как раз искренним оно и не получилось. Голос предательски дрожал.
Следующие слова он произнес с каким-то злорадным удовольствием:
– Давайте заглянем в вашу сумку, – предложил полицейский, указывая дубинкой на мой «Найк». – Быть может, найдем там какую-нибудь редкую травку или воздушный порошок?
Уф, напугал, чертяка! Я даже засмеялась облегченно, чем ввергла полицейского в легкое недоумение.
– Конечно! Давайте посмотрим! – Не дожидаясь других предложений, я вывалила на маленький столик свернутое Светкино платье, потасканный спортивный костюм, пакетики с орешками, которые захватила с собой в самолет.
– Что-то еще показать? – любезно сказала я.
– Нет-нет, – смутился он, – все в порядке. Можете идти!
Едва не расцеловала его за последнюю фразу.
Можете идти! А я уж думала…
Нет, никто не собирался хватать меня в США.
Проскочу.
Три часа до следующего рейса. Я посчитала на огрызке бумажки: 14.00 по тихоокеанскому времени, по времени Веллингтона – 10.00. С момента смерти Верочки прошло чуть меньше полутора суток, а я не продвинулась в расследовании.
