– Кто вы такой? – повернувшись к качку, строго поинтересовался Силин.
– Я? Заместитель начальника районного отделения милиции! – с апломбом уведомил тот, помахав какой-то красной книжечкой. – Так что шли бы вы, пока сами не поехали в обезьянник!
– Вы бы полегче на поворотах, господин замначальника! – с иронией парировал Силин. – Я сейчас же вызову представителя командования гарнизона!
– А ну, не двигаться! – пэпээсники развернули автоматы в сторону патрульных.
– Вы что, совсем сбрендили?! – не на шутку рассердился начальник патруля, хватаясь за кобуру пистолета.
– Эй вы, двое! А ну-ка, угомонились! – негромко, но весьма внушительно произнес Матвеев, отчего оба пэпээсника нервно оглянулись. – Если вы сейчас же не прекратите чинить тут беззаконие, даю слово офицера и разведчика: через минуту по-пластунски поползете до своей шарашки! А ты, урод, пожалеешь, что вообще здесь появился!
Он посмотрел качку прямо в глаза, отчего тот, внезапно оробев, попятился. Хлопнула дверь, послышались голоса Мануэлы и ее спутников, которые внезапно оборвались. Видимо, с ходу поняв суть происходящего, девушка вышла вперед и, ткнув пальцем в качка, гневно заговорила по-английски:
– Этот тип – преступник и должен быть немедленно арестован! Я – гражданка Чили и свидетельствую, что он совершил аварию, на моих глазах сбив человека.
– Поехали, – сплюнув себе под ноги, буркнул качок, и все трое, торопливо хлопнув дверцами, тут же скрылись за углом.
Поблагодарив Мануэлу за поддержку, Матвеев направился к остановке такси.
…Утром, снова столкнувшись в коридоре с Глушилиным, Александр, в ответ на его вопросительный взгляд, лаконично уведомил:
– Встретились, отдал, попрощались. Я же говорил: никакой романтики.
– Будет нам и небо голубое, будут нам и в парках карусели… Это ничего, что мы с тобою, дружище, вовремя жениться не сумели… – вздохнув, тот процитировал старую дембельскую песню. – Кстати, ты в курсе, кого вчера вразумлял у консульства?
– Какого-то крутого мента. А что? – Александр пожал плечами.
– А ты знаешь, кому доводится родственником эта сволочь? – Глушилин многозначительно причмокнул. – Хорошо, ты «третьего» капитана успел получить. Ну, а насчет ордена теперь, скорее всего, обломится… Ты сейчас куда?
– На набережную… – Матвеев безмятежно улыбнулся. – Давно уже там не был. Можно сказать, соскучился…
…Он стоял, опершись о перила из гранита, и смотрел на сопки, синеющие вдали, на идущие по заливу суда. Слева от него в отдалении на холме высились многоэтажки, а между домами и пристанью зеленел кронами кленов и лиственниц склон. Мимо шли люди, но Александр видел перед собой лишь бесконечный непрерывный бег волн.
В какой-то миг он вдруг почувствовал на себе чей-то взгляд. Оглянувшись, Матвеев увидел… Мануэлу, которая стояла в паре шагов от него, явно не решаясь подойти ближе.
– Доброе утро, сеньор Александр… – девушка смущенно улыбнулась. – Извините, что потревожила.
– Доброе утро! – Сам не зная отчего, Матвеев вдруг почувствовал, как внутри что-то дрогнуло. – Очень рад вас видеть. Решили прогуляться по набережной?
– Нет, я искала вас. Просто… Понимаете, вчера в консульстве получилось довольно неловко – мое предложение посидеть в кафе Юджину очень не понравилось, а вы, я так поняла, догадавшись, что к чему, сослались на неотложные дела. Верно? – Мануэла вопросительно посмотрела на Александра. – Но, мне кажется, это выглядело с нашей стороны настоящей черствостью. Вы для нас сделали необычайно много. И поэтому мы с Эрнесто и Симоном просим оказать нам такую честь – посидеть с нами где-нибудь здесь в кафе.
– Ну, вообще-то, это и для меня не меньшая честь… – Матвеев пожал плечами. – Я не против. Но… Как на это посмотрит Юджин?
– Теперь это уже не имеет значения… Мы с ним вчера расстались. – Девушка тряхнула головой, как бы избавляясь от ненужных воспоминаний. – Знаете, он по своей натуре ревностный, просто фанатичный католик. Мы знакомы всего полгода, но даже еще не сделав мне предложения, он уже пытался контролировать каждый мой шаг. Когда вы вчера уехали, он начал обвинять меня в том, что я слишком уж откровенно смотрела в вашу сторону. Дело в том, что Грабовски – потомок приближенных Пилсудского, и поэтому к русским относится очень негативно.
– Я это заметил… – Александр рассмеялся.
– Ну, мое терпение лопнуло, и я ему сказала, что мы с ним расстаемся… Сегодня вечером мы отправляемся домой. Вот, решили напоследок еще раз встретиться с вами. Кстати, вон там на пригорке есть хорошее кафе. Симон и Эрнесто нас там уже ждут. Вы не против?
– Только за! – кивнул Матвеев, и они не спеша зашагали по набережной.
Соприкоснувшись с Мануэлой плечами, Александр, как бы уйдя в свои мысли, взял девушку за руку и с внутренним ликованием ощутил, как ее тонкие пальчики тоже охватили его ладонь.
– Значит, он был прав… – вполголоса произнес Матвеев по-русски.
– Что, я не поняла? – смеясь, переспросила Мануэла.
– Просто мне вдруг вспомнился сон, увиденный мною во время бури. Когда-нибудь я тебе его расскажу…
