— Почему он говорит про людей? Спроси, он человек или кто?
— Нельзя. Обидится.
— Пожалуйста…
— Думаешь, я не спрашивал? Если так ставить вопрос, то разговор очень быстро закончится.
— Спроси как-нибудь по-другому.
— Скажи нам, пожалуйста, «автор», для чего ты занимаешься паранаукой? Ты хочешь открыть законы, которых нет в природе?
— Нет, хочу найти объяснение тому, что мне непонятно. Хочу найти понятное для себя объяснение.
— Почему ты не хочешь просто заняться наукой?
— Мне не хватает науки. Вопросы, которые ставит наука перед собой сейчас, для меня в общих чертах уже не имеют смысла.
— Ты знаешь на них ответ?
— Не…е! Откуда? Ответ для меня потерял значение раньше, чем встал вопрос. А вопрос, который хотелось бы поставить перед наукой лично мне, пока что не имеет смысла для самой науки. Боюсь, что я не доживу до времен, когда мои вопросы обретут смысл.
— Спроси, кто он, — умоляла Мира.
— Погоди, — отмахнулся Оскар и снова обратился к Греалю. — Какие вопросы тебе важны? Ты хочешь открыть что-то до того, как открытие понадобится твоей цивилизации?
— Цивилизация меня не волнует. Я ее, а она меня. Меня волнуют другие вещи.
— Вот это да! — удивился Оскар. — Все равно, я не понял смысла паранауки.
— Смысл в том, чтобы выплеснуть бандитствующую энергию, которая разрушает меня. Если я не занимаюсь паранаукой, энергия не уходит. Она кипит внутри, и я начинаю болеть. Если я не занимаюсь паранаукой, растения вокруг меня не растут, ломается техника, бьется посуда, животные убегают, а друзья считают, что у меня проблемы. Но если я занимаюсь паранаукой — я в полной гармонии с миром, который мне неуютен, потому что мир, в котором мне приходится жить, совсем не приспособлен для моих нужд.
— Поняла? — обратился к графине Оскар.
— Надо же… не у меня одной такие проблемы.
— Подожди еще…
— Как его зовут, спроси. Нет, спроси, где он живет? Спроси, знаешь что… Погоди, дай подумать!
— На личные вопросы он не ответит.
— А ты спроси. Дай я спрошу…
— Отвяжись от него! И не спорь! Мне виднее… Знаешь, как далеко он умеет послать?!
— Ну, спроси его хоть о чем-нибудь, пока не послал. Спроси о нас. Что с нами будет, спроси?
— Откуда он знает?
— Как он относится к нам, спроси.
— Сейчас, — Оскар развернулся к Греалю. — Скажи, пожалуйста, как ты относишься к Мирославе?
— Ей надо поучиться манерам.
— В каком смысле?
— Женщина в ее статусе не должна напиваться и сквернословить.
— Это точно.
— Много редакторской правки после нее, и читатель недоволен.
— Издевается, — пояснил Оскар. — У нашего собеседника хорошее настроение.
— Не будем обсуждать мое настроение.
— Хорошо, меняем тему.
— Меняем, — согласился прибор.
— Предложи сам. Какая тема тебе нравится больше?
— Мне бы понравилось, если б вы закончили болтовню и обратили внимание на внешние камеры. У ворот стоит такси. Стоит давно, а вы не слышите домофона. Пора бы узнать, в чем дело.
Мира с Оскаром выбежали к воротам и увидели заплаканную Юлю. На девушке не было лица. Она израсходовала все слезы и только вздрагивала, отворачиваясь от случайных прохожих.
— Эрнеста украли… — всхлипнула Юля.
— Тьфу ты! — вздохнул с облегчением Оскар и вернулся в дом.
— Я дала ему двадцать баксов, — объяснила девушка Мире, — чтоб выпил кофе и подождал меня у магазина. Ушла на секунду. Выхожу — его нет. Я искала, ждала, думала, сам придет. Мира, его украли! Или он убежал?
— Погоди. Кто украл?
— Не знаю. Он как будто провалился сквозь землю.
— Где это было?
— По дороге на Лоудердейл.
— Господи, горе-то какое… — графиня взяла у водителя такси салфетку, чтобы вытереть Юлины слезы. — Погуляет — вернется.
— Самка я усатая!
— Юля, он взрослый парень!
— Он ведь не знает адреса, а я не догадалась дать ему старый мобильник.
— О чем я тебя просила, когда привезла Эрнеста в Майами? Подружиться, поговорить, дать ему понять, что во Флориде есть человек, к которому можно всегда обратиться. Разве я просила его охранять?
— Мира, он же ребенок!
— Он взрослее нас с тобой, и привык делать то, что взбредет в голову.
— Но он ведь вырос в монастыре!
— Я не говорила, что он там вырос. Монастырь дал ему кров, но братья видели его дома через сутки на третьи. Эрнест лазал по всему острову в пляжных трусах, не спрашивая разрешений, но всегда возвращался в келью. Слышишь, Юля? Всегда! Возвращался туда, где его слушали и понимали. Сейчас же успокойся и расскажи, как вы проводили это время?
— Замечательно, — прошептала Юля и слезы, повисшие на ресницах, снова покатились по щекам. Графиня взяла у водителя вторую салфетку.
— Случилось что-то ужасное, мэм? — догадался таксист.
— Погоди, — отмахнулась Мира. — Итак, вы подружились? Юля! Возьми себя в руки и расскажи, завязались ли между вами теплые отношения?
— Завязались и даже очень.
— Значит нечего переживать. О чем вы разговаривали?
— О душе.
— О душе?
— А что? Нельзя? Эрнест так здорово все рассказывал, такие интересные вещи… Он сказал, что мы совершенно все не так понимаем, потому что в наших книжках на эту тему ничего не написано. Мне было так интересно…
— Все вы делали правильно, — утешила графиня девушку. — Просто замечательно, что вы говорили на «душевные» темы. Никуда не денется. Нагуляется и придет.
— Он не найдет дорогу. Я сама в том районе впервые. Просто на шоссе была авария, мы повернули на Лоудердейл… Мира! Он даже не смотрел на дорогу, все время со мной говорил.
— Эрнест хорошо ориентируется. От него захочешь удрать — ничего не выйдет. Этот парень умеет находить людей, которые ему нужны. Не думаю, что во Флориде кто-то, кроме тебя, станет с ним говорить о душе.
— А если его украли? — переживала Юля. — Зачем ему убегать от меня? Там некуда убегать. Там местность, как на ладони, только дорога и магазин. Нет даже кустов, в которых можно укрыться, а я сама взяла и оставила его на улице. Думала, ему скучно будет со мной в магазине. Или его украли, или с ним что-то случилось. Если бы он просто хотел уйти, сказал бы заранее, так ведь?
— Нет, не так. Даже если с ним что-то случилось, ты здесь ни причем. Эх, надо было тебя предупредить, что он за фрукт.
— О чем? — Юля уставилась на графиню широко раскрытыми глазами, и капли снова повисли на мокрых ресницах. — Я должна была сама догадаться, что его нельзя оставлять! Он же не умеет вести себя в городе. Что делать, Мира? Надо что-нибудь делать, потому что… Может быть, на греческом острове все люди одинаково хорошие, а здесь разные попадаются.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
