— Одних у меня в списках вообще нет, — пожаловался он сэру Сачервеллу, разглаживая на балюстраде листок и просматривая имена; в Большом зале за ними работники снимали со стены и полировали старинные мечи; раздраженные плотники заколачивали под помост со столом ненужные дополнительные опоры. — А другие появляются по несколько раз.
По дороге между усадьбой и Каррборо носились взад-вперед посыльные. За неделю до предполагаемого прибытия его величества, когда мистер Паунси уже начал верить, что вполне владеет ситуацией, на подступах к усадьбе показался лес знамен, которые развевались над фургонами и телегами, с грохотом въезжающими в ворота. По обеим сторонам от колонны неспешно рысили конвойные всадники, вытесняя на обочину местные повозки. В Бакленд прибыл королевский вещевой обоз.
На лугу рядом с новыми бараками один за другим выросли шатры, над которыми взвились королевские знамена, и под конец стало казаться, будто там стоит на якоре целая флотилия с трепещущими на ветру парусами и флагами. Поставив своих лошадей в конюшню, обозные конвоиры с важным видом разгуливали по двору, а скучающие стражники-йомены слонялись между палатками. В числе последних подъехал высокий мужчина с хохолком темных волос надо лбом и тщательно завитыми усами, распекающий на все лады дюжину своих подчиненных. Все они были в темно-синих дублетах с серебряным шитьем.
— Это оскорбительно! — вскричал он с сильным французским акцентом, обводя глазами двор. — Это унизительно! Нам положены кровати. И белье. Чистое белье! — Он взглянул в сторону конюшен и проорал проходящему там помощнику конюха: — Чистое белье!
Мистер Паунси наблюдал за ним, оцепенев от страха.
— Это служащие Кухни Королевы, — сообщил сэр Сачервелл.
— Но у нас есть своя кухня. И повара есть. Много поваров…
— Нет-нет-нет. — Сэр Сачервелл отрицательно помахал ладонью. — Это не повара как таковые, а придворные джентльмены, состоящие при кухне ее величества. Вон тот с усами — паж Кипятильни. Толстяк позади него — джентльмен-дегустатор. Правда, дегустирует он не больше, чем кипятит усатый или стряпают остальные из них.
— Тогда чем же они занимаются?
— Просто сопровождают.
Все просто сопровождают, размышлял мистер Паунси. Их величества покинули Элминстер, уведомили стюарда нарочные из Каррборо. Они решили принять целебные ванны в Саутоне, стало известно на следующий день. Венценосные супруги направляются к Туэ, сообщил мистеру Паунси очередной посыльный. Другой принес известие, что они уже в одном дне пути. Нет, в трех днях, доложили позже. Стоя на своем посту, мистер Паунси вдруг поймал себя на том, что поминутно устремляет напряженный взгляд на ворота, словно надеясь таким образом ускорить появление монаршей четы.
— Наша участь — ждать и уповать, — раздался низкий голос позади него. — Пускай на одного лишь Бога.
Мужчина в богатом плаще из серо-голубого меха улыбался мистеру Паунси странной, кривой улыбкой. Но его немигающие глаза смотрели холодно, и стюард почувствовал себя неуютно. Сэр Сачервелл быстро поклонился.
— Представляю вам своего господина, — сказал он мистеру Паунси. — Сэр Филемон Армсли.
Вовсе он не улыбается, понял стюард, приглядевшись. Один угол рта у него оттягивал вверх сморщенный красный шрам, тянувшийся почти до уха.
— Память о битве при Ла-Рошели. — Сэр Филемон дотронулся до бугристого рубца. — Один из кавалеристов кардинала решил, что рот у меня узковат, надо бы расширить. Я сам зашивал. Никогда не ладил с иголкой и ниткой. — Он огляделся вокруг. — Сегодня король ночует в Каррборо. Передовой отряд выступит сразу после утренней службы. Его величество будет здесь завтра к полудню, если дороги не подведут. Здесь все готово?
Бараки для слуг нужно снабдить постельными принадлежностями, вспомнил мистер Паунси. И еще нужно решить, кто где будет сидеть за «высоким» столом… Он бросил взгляд на палаточный лагерь по другую сторону кипящего деловой суетой двора. Но сэр Филемон казался вполне удовлетворенным.
— Уверен, все будет в должном порядке, — оживленно промолвил он. — Значение имеют только их величества. Позаботьтесь, чтобы они остались всем довольны. Всем, что видят. Всем, что слышат. Всем, к чему притрагиваются. Всем, что обоняют и воспринимают на вкус. Вы меня понимаете?
Кривая улыбка сэра Филемона превратилась в жутковатую гримасу. Мистер Паунси быстро кивнул.
— Никто не знает поместье лучше стюарда. Не правда ли, Сэк?
Сэр Сачервелл кивнул. Сэр Филемон распахнул на груди плащ, открывая взорам толстую должностную цепь, почти такую же, как у мистера Паунси, и эмблему в виде двух скрещенных белых жезлов, приколотую к дублету.
— Все мы в своем роде стюарды. Кроме его величества. — От былого благодушия сэра Филемона не осталось и следа. Глядя в ледяные глаза мужчины, мистер Паунси порадовался, что переговоры закончены. — Сегодня король нуждается в людях, которым может доверять, — продолжал сэр Филемон. — Само их присутствие положит конец ропоту недругов.
Он посмотрел на мистера Паунси со значительным выражением, какое стюард не раз видел на лице сэра Уильяма во время совещаний, проводившихся за закрытыми дверями приемного кабинета. Одному лишь мистеру Паунси дозволялось заходить туда, когда хозяин обсуждал беззаконные и оскорбительные выходки парламента с лордом Феллом, лордом Фербро или маркизом Хертфордом.
— Даст ли король свое благословение? — отважился спросить стюард.
— Как было договорено.
У мистера Паунси будто камень с души свалился. Перед его мысленным взором возникли латунные гирьки, делающие последние прыжки по бумажным кипам: самые легкие — налево, самые тяжелые — направо. Но когда он повернулся, чтобы удалиться, вновь раздался голос сэра Филемона:
— И вот еще что. Ее величество изъявила одно желание.
— Какое, сэр Филемон?
— Она хочет встретиться с вашей барышней в частном порядке.
* * *
Лукреции казалось, что внутри у нее все туже натягивается лебедкой какой-то канат. Каждый день барабан лебедки делал очередной оборот, и под конец, в знаменательное утро, когда она вместе с отцом вышла встречать высочайших гостей, у девушки было такое ощущение, будто с минуты на минуту этот туго натянутый канат лопнет или ее остов просто рассыпется изнутри, не выдержав напряжения. Со спущенными на лоб завитыми локонами, с тщательно вымытым и напудренным лицом, Лукреция недвижно стояла, впившись глазами в усадебные ворота, а позади нее шеренги баклендских клерков и слуг разного ранга заполняли внутренний двор, вплоть до парадного крыльца перед входом в Большой зал. За длинными зелеными рядами домашней челяди выстроились подчиненные мастера Джослина в пурпурных ливреях, а за ними кухонные работники в красном. В воздухе висел приглушенный гул голосов, пока мистер Паунси и сэр Сачервелл обходили ряды.
— А ну-ка тихо там! — рявкнул стюард, устремив грозный взгляд на длинную красную шеренгу.
— С какой стати дворовые вылезли вперед? — прошипел Адам Локьер на ухо Джону, когда мистер Паунси двинулся дальше.
— Не знаю.
Повара провели все утро, отчищая пятна со своих дублетов. Мысли Джона обращались то к леденцовым драгоценностям и короне, хранящимся в самой сухой кладовой Генри Пейлвика, то к выпечным золотым монетам, лежащим в чуть теплой печи Вэниана. Когда солнце поднялось высоко в небо, он раз за разом выполнял в уме все возложенные на него сегодня работы, стоя во внешнем дворе среди покашливающих, почесывающихся, переступающих с ноги на ногу товарищей.
— Смотрите! — выкрикнул наконец Джед Скантлбери.
Над гребнем холма показались сине-золотые знамена. Когда первые всадники прорысили между могучими буками, Джон увидел, как мистер Паунси торопливо двинулся вперед, но сэр Сачервелл поймал его за руку.
— Не волнуйтесь так, мастер стюард. Это всего лишь секретари кастелянской для умывальных принадлежностей. За ними следуют камер-пажи. Они еще ниже званием. — (Всадники приблизились и начали выстраиваться в ряд.) — А вот обладатели более высоких должностей, — продолжал сэр Сачервелл. — Камергеры Спальни. За ними едут камергеры-привратники. Господин с жезлом — начальник конницы.
— А джентльмен рядом с ним?
Рядом с жезлоносцем Джон увидел мужчину, на целую голову выше всех, кто находился рядом.
— Это сэр Кенелм Дигби, — ответил сэр Сачервелл. — Он занимал должность камергера Королевской Спальни еще в бытность его величества принцем. Он из тех самых Дигби.
Сэр Сачервелл выразительно взглянул на мистера Паунси, на чьем лице, однако, отразилось полное непонимание.
— Его отец пытался взорвать короля, — пояснил сэр Сачервелл.
— О!..
Джон и Филип во все глаза уставились на сэра Кенелма. Поверх дублета на нем была надета кираса, и металл вспыхивал на солнце всякий раз, когда он привставал на стременах в такт поступи своего гнедого коня. За ним ехали двое всадников на одинаковых белых лошадях.
