— Его отец пытался взорвать короля, — пояснил сэр Сачервелл.
— О!..
Джон и Филип во все глаза уставились на сэра Кенелма. Поверх дублета на нем была надета кираса, и металл вспыхивал на солнце всякий раз, когда он привставал на стременах в такт поступи своего гнедого коня. За ним ехали двое всадников на одинаковых белых лошадях.
— Эскорт обер-камергера. — Сэр Сачервелл легонько толкнул локтем мистера Паунси. — Королевская карета вот-вот появится. Пойдемте займем наши места.
Они поспешно зашагали между рядами слуг. Всадники уже выстроились длинной дугой перед портиком. Наконец свои места заняли последние вельможи, увешанные должностными цепями и нагрудными знаками. Внезапно все многочисленное собрание затихло, и в тишине Джон услышал стук колес.
— Все на колени перед королем!
Одним движением всадники сняли шляпы и низко склонили головы. Словно волна прокатилась по рядам баклендских слуг, когда они разом опустились на колени. Джон успел мельком увидеть позолоченную карету, запряженную шестерней белых лошадей, сэра Уильяма во всем черном и рядом с ним тонкую фигуру, которая стояла чуть дольше всех остальных, а потом тоже преклонила колени.
Идущие плавной рысью лошади с плюмажами, блестящая в солнечных лучах карета, яркие знамена и всадники в ливреях… Лукреции показалось, будто внутри у нее стремительно распустился тугой узел. Они здесь, сказала себе девушка, услышав, как колеса замедляют ход и останавливаются. Их величества здесь.
Несколько мгновений царила полная тишина. Потом к карете подступил лакей и отворил дверцу. Другой лакей поднес приставные ступеньки. Лукреция услышала, как отец приветствует царственных гостей от имени всех обитателей поместья, и подняла взгляд.
Волны ярких шуршащих шелков заполонили зрение и слух Лукреции, и мимо нее поплыли разноцветные пышные юбки. Фрейлины ее величества разомкнули свою трепещущую, шелестящую фалангу, пропуская вперед госпожу. Женщина с прелестным овальным лицом, длинным прямым носом и живыми глазами внимательно взглянула на коленопреклоненную девушку и милостиво улыбнулась.
— Леди Лукреция? — промолвила королева с легким французским акцентом, и голос ее прозвучал для ушей Лукреции нежной трелью серебряного колокольчика.
Она кивнула, и королева с улыбкой спросила:
— Вы не уделите мне немного внимания сегодня?
Лукреция ошеломленно смотрела на нее снизу вверх, не в силах вымолвить ни слова.
— Скажите «да», — подсказала ее величество.
Девушка опять кивнула.
Ее проводили в личные покои королевы. Яркие занавеси с фестонами и роскошные балдахины преобразили сумрачную комнату. На стене висел гобелен с изображением мужчин и женщин, охотящихся на оленей. Лукреция сделала реверанс, и королева улыбнулась. Одежная стойка рядом с ней была задрапирована серебристо-голубым шелком, блестящая ткань струилась, стекала мягкими складками. Платье, догадалась Лукреция. Продолжая улыбаться, ее величество указала на стойку:
— Для вас.
Фрейлины провели девушку за ширму. Сноровистые руки в два счета распустили ей шнуровку и быстро переодели. По коже мягко заскользила прохладная ткань, тоньше которой Лукреция в жизни не осязала. Но когда она посмотрелась в трюмо, у нее упало сердце. Корсаж болтался на ней, что мешок на палке, серебристо-голубой шелк свисал с плеч некрасивыми складками. Лукреция неохотно вышла из-за ширмы, и ее величество похлопала по мягкой скамеечке у своих ног:
— Присядьте подле меня.
Когда Лукреция опустилась на скамеечку, королева подалась вперед и прошептала:
— Я прикажу высечь своих швей. Но посмотрите, какая вы худенькая. Вам сейчас столько лет, сколько было мне, когда я впервые приняла короля. У вас месячные пришли?
Лукреция покраснела. Боли и крови у нее случались нерегулярно, порой даже не каждый месяц. «У твоей матушки было то же самое, — ворчала миссис Гардинер. — Но она не морила себя голодом, чтобы привлечь внимание…» Девушка смущенно кивнула.
— Это хорошо. Вам нужно питаться, как рекомендуют аптекари. — Королева убрала у нее со лба выбившуюся прядь волос. — Вы позволите мне называть вас Люси? Скажите «да».
Лукреция оглянулась на фрейлин, потом опять перевела глаза на женщину, ласково смотревшую на нее.
— Вы станете носить это платье при дворе, леди Люси?
Лукреция почувствовала, как в груди поднимается радость, долго пребывавшая под спудом.
— Мне сказали, что к вам не подступиться со сватовством, — промолвила королева, и фрейлины заулыбались. — Что вы своенравны и непокорны. Однако, пообщавшись с вами, я удостоверилась в обратном.
Тень недоумения легла на лицо Лукреции.
— Со сватовством?
* * *
За нижними столами вспыхивали ссоры, доходящие до потасовок, докладывали подавальщики. Некоторые придворные сторожили у арочного входа в зал и хватали блюда с подносов. Другие вообще спускались в кухню, пока мистер Андерли не поставил разделочный чурбан у подножия лестницы, — и там, наряженный в самый свой кровавый фартук и вооруженный огромным секачом, он приветствовал всякого непрошеного гостя в шляпе и гофрированном воротнике.
Выдворенные из своей общей спальни, Джон и остальные повара спали в кухне вместе с поварятами. Каждый день половник Сковелла звонко ударял по огромному медному котлу в очаге еще до рассвета. Потом главный повар ходил между столами и лавками, нюхая, пробуя, кивая или качая головой. Генри Пейлвик жаловался, что от такого количества народа у него в погребах нагревается воздух. Недовольного Пандара Крокетта поставили работать с поварятами в подсобной мистера Банса — обрезать корешки у зелени. А в судомойне мистера Стоуна не стихали плеск воды, звон посуды и раздраженная брань.
Кухня будет поделена на три части в соответствии со столами в Большом зале, объявил Сковелл. Король и королева со своими ближайшими придворными, сэр Уильям, леди Лукреция и Кэллоки займут места за столом на помосте. Под ними, за столами на высоких козлах, расположатся остальные придворные джентльмены, преподобный Япп, миссис Поул и прочие высшие слуги. А дальше, за низкими столами, грубо сколоченными усадебными плотниками, рассядутся все остальные.
Блюдо под названием «Танталов пруд», состряпанное Джоном, будет подано придворным джентльменам. А для короля Сковелл и Вэниан соорудят громадный многоярусный десерт, в котором будет представлена вся последовательность Творения, восходящая от бессловесных животных, вырезанных из овощей и фруктов, к самой королевской чете, изготовленной из марципана и кристаллизованного сахара.
В комнате главного повара Джон, Колин Черч, Льюк Хобхаус и Тэм Яллоп хлопотали над жаровнями, а мистер Вэниан отдавал распоряжения у рабочего стола позади них. Оттуда в пиршественные шатры, раскинутые на лужайках, подавальщики уносили изысканные угощения: пирожные в виде лебедей, корабль из фруктов, сахарную тиару с драгоценными камнями из глазури.
Лихорадочные дни мелькали один за другим. Едва Джон касался головой тюфяка поздним вечером, как уже опять приходилось вставать и браться за работу. Он выпек две тестяные корзины для «Танталова пруда». Глиняный горшок с сахарным сиропом стоял в погребе Генри Пейлвика. Леденцовые сокровища хранились под замкóм рядом. Поздним вечером накануне пира Джон решил в последний раз проверить сироп и тестяные корзины.
Тэм Яллоп искоса глянул на него из кондитерской, когда он проходил мимо по коридору. Подметавший пол Финеас на секунду вскинул глаза. В холодном погребе на самой верхней полке стояли в целости и сохранности выпечные корзины. Пожалуй, он сам перенесет их отсюда, подумал Джон. К ним с Филипом приставили на побегушки Симеона, но у мальчишки не самые надежные руки… Он окунул ложку в сироп. Сладкий точно в меру. Удовлетворенный, Джон зашагал прочь по пустому коридору. Теперь можно спать спокойно, подумал он. У него уже слипались глаза. Внезапно он услышал голоса.
Разговор доносился из пряностной комнаты Мелихерта, хотя в такой поздний час там никого не должно было быть.
— …С миногами совсем другое дело, — говорил один голос. — Сложнее всего снять с них шкурку. Используйте чистую салфетку, мой вам совет. Стягивайте медленно. И варите на самом медленном огне. Столько времени, сколько потребуется, чтобы медленно прочитать «Аве Марию»…
— Д-да вы еретик, — хихикнул второй голос.
— Бульон — это самое главное, — невозмутимо продолжал первый, — и все должно уходить в бульон…
Джон толчком распахнул дверь.
В глубине комнаты, у полок с пряностями мастера Рооса, стояли двое мужчин. Один из них, одетый в богатый шелковый дублет и со свечой в руке, был почти на две головы выше второго, в зеленой ливрейной куртке. Джон сразу узнал сэра Кенелма Дигби.
