"Кто-нибудь очень важный или же пленник", - подумал я. Среди ахейской знати я не встречал подобных незнакомцу. Панцирь его закрывал длинный плащ, а нащечные пластины шлема прилегали к лицу, словно бы воин приготовился к бою.
Я встал и слегка поклонился. Небольшая процессия проследовала к моему шатру и остановилась. Я подошел и откинул полог.
- Тебя послал великий царь, - спросил я, - чтобы проверить, ослеп ли старик сказитель?
Не отвечая, гость шагнул внутрь. Я вошел следом, в груди моей кипел гнев. Я не спал уже два дня; ненависть к Агамемнону не утихала, не давая не то что уснуть - просто захотеть спать.
Гость взглянул на Политоса, распростертого на соломенном ложе; старик спал, грязная тряпка прикрывала глаза, а раны на месте ушей уже покрылись запекшейся кровью. Я услышал, как мой гость охнул, и тогда лишь заметил, как изящны и нежны его руки - слишком гладкие и слабые, чтобы держать меч или копье.
Я взял гостя за плечи и, повернув к себе лицом, снял шлем. Золотые волосы рассыпались по плечам Елены.
- Я пришла... посмотреть, - прошептала она. Глаза красавицы округлились от ужаса.
Я подтолкнул ее к лежавшему сказителю.
- Смотри, - сказал я мрачно. - Смотри внимательно.
- Это сделал Агамемнон?
- Собственноручно. Твой зять ослепил его из чистой ненависти. Опьяненный силой и могуществом, он отпраздновал свою победу над Троей, изувечив этого старика.
- А что делал Менелай?
- Стоял рядом и смотрел. Его люди удерживали меня копьями, пока его брат вершил свой благородный поступок.
- Орион, я бы хотела, чтобы... Словом, когда я услышала о случившемся, то рассердилась. Нет, мне стало плохо...
Но ее глаза оставались сухими, и голос не дрогнул. Мне трудно было угадать ее истинные чувства или мотивы, по которым она оказалась здесь.
- Чего же ты хочешь? - спросил я.
Она повернулась ко мне:
- Теперь ты видишь, как жестоки ахейцы и какими варварами они бывают?
- Но ты в безопасности, - успокоил я женщину. - Менелай вновь сделает тебя царицей. Конечно, Спарта не столь цивилизованна, как Троя, однако Троя погибла, и тебе придется довольствоваться тем, что есть.
Она смотрела на меня, явно решая, стоит ли быть со мной откровенной.
Мой гнев таял, растворяясь в безмятежной небесной синеве ее дивных глаз.
- Я не хочу быть женой Менелая, - наконец произнесла Елена. - Один день, проведенный в этом ничтожном лагере, сделал меня несчастной.
- Скоро ты поплывешь домой в Микены, а потом...
- Нет! - проговорила она отчаянным шепотом. - Я не хочу возвращаться с ними! Возьми меня с собой, Орион! Возьми меня в Египет.
24
Теперь пришла моя очередь застыть с раскрытым от изумления ртом:
- В Египет?
- Орион, лишь Египет знает истинную цивилизацию. Там, конечно, поймут, что я царица, и будут обращаться со мной и моей свитой подобающим образом.
Мне следовало бы немедленно разочаровать ее. Но разум мой уже ткал хитроумную паутину мести. Мне представилась физиономия Агамемнона, его жирная рожа в тот миг, когда царь узнает, что его невестка, ради которой он вел долгую кровавую войну, вновь бросила его брата и убежала с чужаком. Теперь уже не с царевичем Трои, похитившим ее против желания... но с простым воином, бывшим фетом, и по собственному желанию.
На Менелая я не держал зла - если забыть, что он, брат Агамемнона, не захотел предотвратить наказание Политоса.
"Пусть узнают они грязь унижения, пусть корчатся во прахе беспомощности и гнева, - сказал я себе. - Пусть весь мир хохочет, узнав, что Елена снова бежала от них. Они заслужили это".
Но нас будут искать и попытаются поймать. А тогда убьют меня и, быть может, Елену тоже.
"Ну и что, - подумал я. - Зачем мне жизнь? У меня за душой нет ничего, кроме желания отомстить тем, кто несправедливо обошелся со мной. Аполлон хочет погубить меня за то, что я помог его врагам сокрушить Трою. Так стоит ли страшиться мне мести двух земных царей?"
Я поглядел на прекрасное лицо Елены без малейшей морщинки; на ее глаза, полные надежды и ожидания... Невинные и порочные одновременно. Она хочет использовать меня, чтобы сбежать от ахейских простаков, и предлагает себя в качестве награды за это.
- Хорошо, - согласился я. - Политос скоро оправится. Мы отправимся в путь через одну ночь.
Глаза Елены сверкнули, и улыбка тронула уголки губ. Я взял ее маленькую ладонь в свою и поцеловал. Красавица поняла все без слов.
- Через одну ночь, - прошептала она.
И, шагнув ко мне, приподнялась на цыпочки и легко прикоснулась губами к моим губам.
А потом прикрыла голову великоватым для нее шлемом, убрала под него волосы и оставила мой шатер вместе со своей свитой. Я следил за тем, как они шли обратно к кораблям Менелая, а потом приказал одному из людей Лукки привести целителя. Сначала явились его помощницы и перевязали раны Политоса, потом прибыл сам лекарь.
- Сможет ли он путешествовать через два дня, - спросил я, - если ему не придется ходить?
Целитель строго посмотрел на меня:
- Если так надо. Он стар, и смерть все равно придет за ним через несколько лет.
- А можно его везти на повозке?
- Как хочешь.
Когда они ушли, я растянулся на матрасе, положив его возле Политоса. Старик ворочался и что-то бормотал во сне. Я приподнялся на локте, чтобы услышать его слова.
- Бойся женщины, дары приносящей, - бормотал Политос.
Я вздохнул и шепнул:
- Теперь ты изрекаешь пророчества, забыв про свои истории, старина.
Политос не ответил. Я уснул, едва моя голова коснулась соломы, ни в коем случае не желая вновь угодить в мир творцов. Я знал, что там меня подстерегает опасность, которой мне не избежать. Но или моя воля оказалась сильнее и меня не сумели вызвать, или же Аполлон, Зевс и вся их компания просто не стали затруднять себя... Не знаю. Только в ту ночь я не встретился с богами, гневались они или были настроены миролюбиво.
Но мне снились сны: Египет, его плодородные земли, протянувшиеся вдоль широкой реки и окаймленные с обеих сторон раскаленной пустыней. Земля, где растут пальмы и ползают крокодилы... Земля, столь древняя, что даже время там как будто утратило свое значение. Земля, где высятся огромные пирамиды - загадочные монументы, что поднимаются над крошечными городами, столь необычные и непривычные для людей.
А внутри величайшей из этих пирамид я увидел свою возлюбленную, она ожидала меня, молчаливая и неподвижная, как изваяние, и грезила о том, что я возвращу ее к жизни.
На следующее утро я сказал Лукке, что мы оставляем лагерь и отправляемся в Египет.
- Края далекие, - сказал он. - Идти придется через земли, где нас едва ли ожидает дружественный прием.
- Но мне нужно в Египет, - проговорил я. - Люди последуют за мной?
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
