все еще жива и даже могу испытывать какие-то чувства.
Вечером Самарин пришел с дежурства с букетом цветов – это были ландыши, огромная охапка первых ландышей, источавших умопомрачительный аромат. Это было так неожиданно, что я смутилась, спрятала лицо в самой гуще букета, и Олег рассмеялся:
– Чувствуется, ты тоже кое-что утратила. Как и я.
– Что?
– Умение радоваться мелочам.
– Мне давно никто не дарил цветов.
– А я давно никому не дарил – видишь, мы с тобой идеальная пара, подходим друг другу, как ключ к наручникам.
– Ты просто непрошибаемый мент, Самарин, у тебя даже комплименты такие.
– Что, не любишь солдафонский юмор? – расстегивая форменную куртку, спросил он с улыбкой.
– Его мало кто любит. Пойду цветы поставлю.
Я почти вприпрыжку удалилась в кухню, нашла там вазу и поставила ландыши на стол. По кухне почти сразу распространился их аромат, забивая даже запах рыбного пирога из духовки.
Мы поужинали в каком-то напряженном ожидании, словно готовились к чему-то неизбежному – и он, и я.
После ужина я встала к раковине, начала мыть посуду и делала это так медленно, словно пыталась оттянуть время.
Олег подошел сзади, обнял меня за талию, положил голову на мое плечо, для чего ему пришлось почти согнуться пополам, и замер. Я машинально водила губкой по тарелке, не в силах остановиться и чувствуя дыхание Олега на своей шее.
Он осторожно забрал у меня губку, бросил в раковину, сунул мои руки под струю воды, смывая с них средство для посуды, потом развернул к себе и заглянул в глаза.
– Да? – спросил он тихо, так тихо, что я скорее догадалась, чем услышала.
– Да…
– …что мы с тобой натворили, Олег?
Я лежала поперек кровати, головой на животе Олега, он курил, давая затянуться и мне.
– А что противозаконного, собственно, мы сделали? Свободные люди, никаких связей на стороне. Я хотел этого – ты хотела этого, что дурного в том, чтобы удовлетворить свои желания?
Я перевернулась и уперлась подбородком ему в грудь:
– Самарин, ты говоришь так, словно читаешь инструкцию. Интересно, своих парней перед операцией ты тоже такими словами мотивируешь?
– У тебя подбородок как бритва, – пожаловался Олег, подсовывая ладонь.
Я скосила глаза влево и увидела шрам от пулевого ранения, затянутый тонкой кожицей.
Прикоснувшись к нему пальцем, я спросила:
– Давно это?
– Год назад. – Он накрыл мою руку своей. – Знаешь, что самое страшное, когда открываешь глаза после наркоза? Что на тебя никто не смотрит. Нет человека, который был бы рад тому, что ты открыл глаза. Коллеги – это другое…
Вместо ответа я дотянулась до его губ и поцеловала. Его рука легла мне на затылок, взъерошила волосы.
– Жаль, что ты больше не рыжая, – выдохнул Олег, когда я откатилась от него.
– Почему?
– Мне нравились твои волосы.
Мы снова начали целоваться, и тут зазвонил телефон Олега, лежавший на тумбочке у кровати. С сожалением оторвавшись от меня, он взял трубку:
– Майор Самарин. Да… понял, выезжаю. Стаська, будь добра – в шкафу термос, пока я собираюсь, свари кофе покрепче, пару ложек сахара и гвоздику.
Меня сдуло с постели, я схватила халат и, на ходу надевая его, побежала в кухню. Мне даже в голову не пришло спросить, что происходит, тут и без слов было понятно – что-то случилось и присутствие командира отряда обязательно. Он всегда на работе.
Олег уехал через пятнадцать минут, а я села в кухне, закурила и уставилась в темноту за окном.
Меня охватило чувство тревоги за Олега, казалось, что непременно произойдет что-то ужасное, потому что я не могу, не должна быть счастлива до тех пор, пока не доведу до конца начатое дело. И жизнь непременно отберет у меня ту маленькую частичку счастья, которую я только что обрела в лице Олега Самарина. Я никогда не умела молиться, не знала ни одной молитвы, никогда не была в церкви. И я не знала, кого попросить о помощи… нет, не мне – Олегу.
Так прошел час, второй, третий… Я не заметила, как уснула, положив голову на скрещенные на подоконнике руки.
Мне снился Алексей. Мы сидели с ним на лавке – их как раз перед его гибелью натыкали на отремонтированной набережной, как грибы. Мы смотрели на воду, которая вдруг начала окрашиваться красным и бурлить, как кипяток в чайнике. Я закричала, а Алексей, крепко взяв меня за руку, рассмеялся:
– Ты никогда не была трусихой, Стаська. За все надо платить – слышала? – И он потянул меня за собой, прямо в эту пенящуюся красную жидкость. Я пыталась вырваться и никак не могла, его пальцы держали мою руку так крепко, что, казалось, хрустят кости. Алексей заходил все глубже, и я, не в силах больше сопротивляться, шла за ним, понимая, что вот-вот захлебнусь. Вдруг кто-то схватил меня за плечи, поднял, и я оказалась в воздухе с единственной мыслью – упаду, разобьюсь…
– Тебе что, кровати мало? – раздался над самым ухом голос Олега, и я, открыв глаза, поняла, что он держит меня на руках. От него пахло металлом и почему-то кровью. – Так и сидела тут всю ночь?
– Сколько… сколько времени? – жмурясь от света плафона, попавшего мне прямо в глаза, спросила я, обнимая Олега за шею.
– Половина седьмого. Сейчас приму душ, и поспим, я выходной.
– От тебя пахнет кровью.
– А должно было пахнуть шахматами? Я был на операции. И хватит вопросов. Лучше иди в спальню и жди меня там, – поставив меня на ноги, велел Олег. – Иди, Стася, я быстро.
Я вдруг испытала такое облегчение, что не смогла сдержать слезы и расплакалась. Самарин, уже было вышедший из кухни, обернулся и с удивлением спросил:
– Что случилось?
– Я… я думала, что не увижу тебя больше… – прорыдала я, садясь прямо на пол. – У меня отнимают все, что мне дорого, все, что вызывает у меня радость или хотя бы улыбку… все! Когда ты ушел, я поняла, что и тебя могу лишиться… я так устала…
Олег сел рядом, притянул меня к себе, обнял и, зарывшись лицом в волосы, пробормотал:
– Глупышка ты… куда я денусь… мне ведь теперь есть к кому возвращаться с дежурства… я ни за что это не потеряю.
Олег спал мертвецким сном до самого вечера, и я, чтобы не тревожить его сон, тихонько ушла в кухню, плотно закрыв за собой дверь. Устроилась за столом, включила ноутбук, к которому не прикасалась два дня, нашла форму приглашения и заполнила ее.
В почтовом ящике висело уведомление
