Так, чтобы на его лбу остался красный след, возможно, даже лопнула кожа и потекла кровь. Смакую внутри себя этот момент, чувствую, как покалывает от возбуждения пальцы.
— Хочешь… — зарывается носом мне между ног Быстрицкий, вдыхая мой запах через платье и трусики. Извращенец, мать его!
— О чем ты хотел со мной поговорить? — сглатываю подкатившую к горлу тошноту.
Мне нужно отвлечь его от притязаний на мое тело, чем быстрее, тем лучше. Под воротничком платья маячок, и наш разговор записывается. Ринат и Илья уговаривали меня не оставаться с Быстрицким наедине, но я гребанная мазохистка, хочу услышать признание Даниила. Зачем он меня убил и было ли ему больно? Сейчас наш разговор слушают, и всё записывается, чтобы потом предъявить в суде.
А завтра я то же самое сделаю с Хабариным. Нам нужно их признание, чтобы задержать всю шайку. Без этого Хабарин может отвертеться и отделаться малым, а то и легким испугом.
— Вот, — Даниил оставляет наконец в покое мои колени, и я незаметно выдыхаю от напряжения. Мне неприятно, когда бывший муж-убийца меня касается.
Быстрицкий, не вставая с колен, достает из кармана пиджака коробочку. Кожаный футляр, золотое тиснение с названием известной ювелирной фирмы.
— Хочу, чтобы кольцо было на твоем пальчике.
Он открывает коробочку и показывает мне кольцо из белого золота с довольно крупным бриллиантом. Камень чистый, переливается роскошно, сверкает красиво. Протягиваю ему руку, и кольцо свободно скользит по моему пальцу.
— Немного не угадал с размером, — мило улыбается Даниил.
— Подожди, — тяну кольцо обратно и вкладываю в его раскрытую ладонь. — Так как мы скоро станем парой, я не хочу, чтобы между нами остались какие-то тайны. Поэтому прошу тебя мне всё рассказать.
— Что ты хочешь знать? — Даниил встает с колен и садится на кожаный диван цвета кофе с молоком. Поправляет воротник рубашки, дорогие часы на руке. Он явно волнуется, но не думаю, что больше меня.
— До меня дошли слухи, — стараясь говорить спокойно, начинаю я. — Что ты виноват в смерти своей жены. Я хочу знать правду. Если ты действительно любишь меня, то признаешься во всём. Мне бы не хотелось занять место той, что была тебе дорога, и ты будешь скорбеть по ней. Но всё меняет, если ты сам хотел её смерти.
Быстрицкий молчит долго. Я знаю, что сейчас он взвешивает все за и против, прежде чем поделиться со мной откровенным признанием. Наконец вздыхает и говорит, глядя мне в глаза:
— Я сейчас тебе всё расскажу, но только один раз. Больше мы к этой теме возвращаться не будем, договорились?
Киваю, чувствуя холодную дрожь по телу. Сейчас я снова буду переживать момент моего убийства. Главное — не сорваться, не начать истерить.
— Лера была для меня всем, — начинает Даниил. — Но у нее была очень неприятная особенность, моя жена ревновала меня к каждому столбу, проверяла все звонки, подслушивала телефонные разговоры, просматривала телефон. Когда я выговаривал ей за это, начинались такие истерики, что хоть из дома беги. Ее ревность была совершенно невыносима. Особенно последние месяцы перед несчастным случаем. Я узнал, что Лера наняла двух детективов, что следили за мной везде, куда бы я ни направился.
Когда мы оказались там, в тайге, в последний день наши разногласия достигли своего пика. Это было ужасно. Она кричала на меня, обзывала, хамила, а затем дала пощечину, оцарапала мне щеку своим перстнем. Я не мог уже терпеть это. Начал кричать на нее в ответ, мы сцепились на краю обрыва, и Лера поскользнулась. Как так получилось, что вместо того, чтобы схватить ее, я задел рукой, как бы толкнув, и моя жена упала с диким криком в реку. Но я не хотел ее смерти. Да, Валерия не была так красива, как ты, вы небо и земля. Она была пухлой, не следила за собой. Богатство Княжиных сделало ее ленивой, капризной. Я любил ее, но знал, что не смогу больше так жить. Однако она ни за что не даст мне развод.
После того как ее тело скрылось под водой, я испугался. Понял, что во всем обвинят меня. За нами следовал вертолет и группа охраны. Каюсь, я вызвал их не сразу. Где-то полчаса я сидел и дрожал от страха на краю обрыва. Мне казалось, что я еще вижу тело Леры под водой. Я боялся, что меня сразу посадят за убийство, и лихорадочно думал, что же теперь делать. Возможно, что я и упустил время, когда моей жене еще можно было помочь. Получается, что я ее убил своей трусостью.
— Как мило, — улыбаюсь я, однако моя улыбка больше похожа на оскал. — Всё, что ты сейчас рассказал мне, — очень продуманная и наглая ложь. Не было никакого несчастного случая. Ты сам, лично, убил свою жену.
Глава 55
Глава 55
Быстрицкий какое-то время удивленно смотрит на меня, а потом начинает смеяться. Да так, что всхлипывает от смеха.
— Ну и фантазия у тебя, Поля! Да зачем мне убивать Валерию? Ради денег?
— Да.
— Допустим, а что будет, если это на самом деле так? — Лицо Быстрицкого становится серьезным, страшным. — Что, если я убил Валерию? Сам лично столкнул ее с того обрыва и смотрел, как ее тело ломается о камни и уходит под воду?
— Это больше похоже на правду, — усмехаюсь я. — В это я могу поверить.
Встаю с кресла, одергиваю платье.
— Я надеялась, что мы будем честны друг с другом. Сейчас мы одни, никого в этой комнате нет. Ты мог бы мне признаться и снять с себя этот грех. Я бы любила тебя все равно, даже будь ты убийцей.
— Серьезно? — хрипло произносит Быстрицкий и сползает с дивана, снова обнимает меня за ноги, доставляя тем самым неимоверные муки. Это и отвращение, и неприязнь. — Да, я ее убил. Довольна? Что теперь?
— Ничего, спасибо, — наклоняюсь и дарю Быстрицкому долгий поцелуй. — Завтра ты получишь наследство, я за тебя рада. И завтра мы купим мне самое красивое и дорогое платье на свадьбу.
— Обязательно, Поля, — целует мои колени сквозь тонкую ткань Быстрицкий.
Ухожу из его дома, пытаясь не бежать, но Даниилу все мало. Он целует меня у каждой двери, прислонив к стене, затем в гостиной.
— Останься сегодня со мной, — шепчет на ухо.
— Терпение, мой друг, — смеюсь в ответ и вырываюсь из его рук, спешу к машине.
— Завтра, — произносит Даниил, помогая мне сесть в машину.
— Обязательно, — обещаю ему, и машина отъезжает, направляясь в дом моего папы.
Не хочу возвращаться в пустой особняк, который не является моим. Не хочу быть одна.
В своей комнате первым делом иду в душ и долго тру себя мочалкой, пытаясь отскрести прикосновения Даниила. Кожа становится красной, но я все равно будто чувствую его руки, губы. Вечером звонит Илья, по его голосу слышу, как ему тяжело далась эта моя встреча с бывшим мужем.
— Ты все сделала правильно, молодец, — хвалит меня Илья. — Я не сомневался в тебе. Теперь у нас есть его признание, можно брать под стражу.
— Нет, я хочу знать, как пройдет завтрашний день. Мне не хватило мести, — признаюсь Илье.
— Ну зачем тебе, Лера? Все сделают без тебя. Быстрицкого возьмут сразу, как только он выйдет от нотариуса. Там будет и твой отец, Георг. Тебе туда идти не стоит.
— Позволь мне это удовольствие, прошу.
Илья злится, я его уговариваю.
— Если что-то пойдет не так, бросай все и уходи.
— Ладно, товарищ начальник, — смеюсь я, а дальше разговор уходит в милые нежности. О том, кто из нас больше соскучился, как бы сейчас провели время вдвоем. Мне очень нужно говорить об этом, когда еще живо воспоминание о ласках Даниила. Я как бы забываю их под разговор с Ильей, будто это было не со мной.
На следующий день мы с папой и Георгом едем заранее в нотариальную контору, там уже и группа захвата, что должна задержать Быстрицкого. Все располагаются на своих местах, только я захожу в комнату помощника нотариуса, чтобы Быстрицкий меня не увидел раньше времени. Группа захвата остается на улице, караулит вход.
Мне слышно весь разговор, что происходит в кабинете. Быстрицкий ведет себя нагло, самоуверенно, словно уже весь мир у его ног и все решено. Наконец, нотариус берет свое слово.
