— «Третья нога», — дружно записали газетчики.
— А сквозь головы что-то просвечивало, — продолжал аптекарь. — Глаза, наверное, так что я думаю — эти котлы у них на головах шлемами были, не иначе, и вообще они были в скафандрах. Нет, сами по себе никаких звуков не издавали, но оружием пользовались оглушительным. Маленькое, а грохотало так, что стены тряслись. И искры пускало, и газы ядовитые, целым облаком так и летели. Вроде как пыль серебристая. Наставляли на народ и не позволяли приблизиться к кораблю. Да нет, не в том дело, что польского не знали, с ними на разных языках пробовали объясниться, а они не реагировали…
Другой группе опоздавших охотно давал показания образованный механик.
— Корабль их был довольно большой, вместительный, там свободно еще столько же штук могло поместиться. А наверху у него крутился такой светящийся круг, и с одного конца — еще дополнительный, но уже поменьше.
«Светящийся вибрирующий круг», — записывали журналисты.
— О, правильно, именно вибрирующий! А корабль ихний весь вроде как из серебра, аж блестел и отсвечивал на солнце, нет, полозьев внизу не было, я же говорю, было нечто вроде такой большой лапы и он на этой лапе стоял.
— Да видел я его морду вот как сейчас вашу вижу! — громко кричал парень, чрезвычайно польщенный таким вниманием к себе не только гарволинцев, но и столичных журналистов. — А потому что я с самого начала забрался на крышу со старым отцовским военным биноклем и вон за той трубой примостился. Оттуда все видно как на ладони. Сначала, значит, рассмотрел тех, что вылезли, а потом и того, что внутри остался. Да нет, с самого начала никого не было в корабле видно, он позже показался. Гляжу, а сквозь стекло в верхней части ихнего корабля агромадная головешка торчит, нет, гораздо больше, чем у тех, что вылезли наружу. Может, их начальник? И нос посередине…
«Посередине нос», — жадно записывали газетчики.
— А ты уверен, что это именно нос?
— Да нет, конечно, совсем не уверен, но торчала эта гуля в самой середке, очень на нос смахивала, я подумал…
— Ты о глазах, о глазах не забудь, — напоминали сгрудившиеся вокруг другие очевидцы.
— Да, по всей голове у него глазища натыканы, — спохватился парень. — Так и сверкают во все стороны, аж меня в бинокль ослепили.
— Как ты сказал? — удивились газетчики и поспешили записать: «Глаз большое количество, расположены…» Где они расположены?
— Да говорю же — по всей морде, где попало. И жутко блескучие, просто страх. Да нет же, говорю — живое, шевелилось, то исчезало, то снова показывалось. Да не я один видел, вот людей спросите.
Люди охотно подтвердили:
— Факт, живое. А потом совсем спряталось в середке, мы думали, тоже вылезет, а оно не вылезло, осталось в середке. И не в скафандре было, как остальные, а голое.
— Почему вы так решили? — удивились газетчики.
— Потому как кудлатое, — авторитетно заявили очевидцы. — Своими глазами видели вроде как рыжие космы.
И тут следует отдать должное очевидцам, ибо автоматический подъемник и в самом деле был парнем рыжим, сплошь поросшим густыми волосами, с кудрявой шевелюрой.
— Лично для меня никакого сомнения — представители высокоразвитой цивилизации, — возбужденно делился с приезжими своими наблюдениями историк. — Естественно, никаких языков землян не знали, но с самого же начала удалось установить с ними контакт с помощью математических терминов. И знаете, я уверен — к нам они прилетели впервые, для них это нечто вроде эксперимента… приземление в совершенно чуждом им мире.
Его поддержал архитектор, с лица которого до сих пор не сошел яркий румянец.
— Коллега прав, хотя у меня создалось впечатление — не такой уж чуждый для них мир наша Земля. По всей видимости, условия существования у них в чем-то сродни нашим, у них тоже возводят постройки для живых существ, и об этом они пытались нам сообщить с помощью рисунков мелом, вон, видите? Запишите мой адрес и фамилию, дома я обязательно обработаю свои наблюдения и подробно опишу. Да, да, записывайте…
Газетчики записали фамилии и адреса представителей местной интеллигенции, которым выпало счастье пообщаться с представителями высокоразвитой галактической цивилизации, и в сотый раз щелкнули каракули, нацарапанные мелом на стене обшарпанного дома…
А вот здесь опоздавшие окружили коллектив молочного бара во главе с его заведующей. Женщина возбужденно рассказывала:
— А еще у них водятся тараканы и клопы! И крысы. Видели бы вы, как они боятся маленьких животных! Видели бы вы, как шарахнулись от обычных кошек, чуть с ума не сошли от страха, чуть всех нас не сожгли, так перепугались! А больших животных совсем не боятся, лошадей вот ну ни капельки не испугались.
— А животные на них как реагируют? — задали умный вопрос журналисты.
Женщина замялась. Похоже, вопрос застал ее врасплох.
— Как? Да никак.
Официантки молочного бара дополнили наблюдения своей заведующей.
— Кони вроде бы ногами топали, — неуверенно сказала одна.
— А что им еще ногами делать? — возразила другая.
— А вот коты бросились от этих чудищ куда подальше, — припомнила третья.
«Ужас и паника охватили животных», — поспешили записать акулы пера.
— Разрешите доложить, гражданин майор, я не вмешивался, только порядок поддерживал, — отчаянно защищался дежурный милиционер, когда руководство попыталось свалить на него ответственность за беспорядки на площади — И никаких беспорядков не было, гражданин майор. Так точно, сборище на площади имело место, но без транспарантов и враждебных лозунгов. Нет, выкриков антиправительственных тоже не было, были другие. Нет, хулиганских выходок тоже не было… Согласен, непорядок, кони не должны были въезжать на площадь, для тяглового транспорта движение закрыто… Есть пять суток гауптвахты!
На лесной полянке царили неуверенность и тревога. Спускались сумерки. Посередине поляны поблескивал вертолет, рядом космонавты помогали друг другу снять космическое облачение. И дело не в том, что тут встретились непредвиденные трудности. Главное, вдруг выяснилось: никто не знает, что делать дальше, в разработанном редактором плане зиял существенный пробел.
Полянку фоторепортер выбрал очень удачно. Расстояние от нее до Гарволина составляло пять с половиной километров. Это по прямой линии. Шоссе сюда, ясное дело, не было проложено, по лесной же дороге, в объезд, набегало десять километров. Можно было добраться лесными тропинками пешком, сокращая путь, тогда набежало бы километров шесть с гаком.
Вот эти шесть километров с гаком и преодолел ускоренной рысцой тот самый коровий пастух, которого судьба с самого утра связала с необычными событиями этого дня. Надо отдать парню должное: трассу он преодолел за рекордно короткое время. Правда, о брошенных на произвол судьбы коровах совсем позабыл. Прямо с центральной площади Гарволина, задрав голову и не спуская глаз с удаляющейся серебристой точки, он бросился сразу же за космическим кораблем. Гнался за ним по бездорожью, продирался сквозь густые заросли, время от времени выбегая на хорошо ему знакомые лесные тропинки. На одной из полянок он успел заметить, в каком месте блестящая точка круто начала снижаться.
Это придало силы преследователю. Нет, он преследовал корабль без всякой определенной цели, он никаких планов не строил, он вообще был не в состоянии ни о чем логично думать. Еще бы, ведь с самого раннего утра его еще не окрепший подростковый ум должен был переварить такое множество сильных необычных впечатлений, что и взрослый спятил бы, что уж тут говорить о деревенском пареньке. Вот он и действовал инстинктивно, ни о чем не размышляя, а просто впитывал в себя необычные впечатления этого дня, и теперь здоровый инстинкт гнал его по чащам и пущам, подсказывая, что приключения еще не кончились. Не разум, а какие-то клубящиеся где-то в области желудка чувства довели до его сознания то обстоятельство, что небесные чудища не улетели к себе на небо, что они садятся в середке леса, что можно еще раз на них посмотреть.
На лесную полянку запыхавшийся пастушок примчался через полчаса после приземления вертолета. Стараясь отдышаться, он привалился к стволу дерева на краю леса. Вот они, эти чудища, можно дальше не бежать.
— Жрать охота по-страшному, — стонал художник, выпутываясь из последних витков велосипедных камер. — А они, на площади, как назло едят и едят! Жрут и жрут, чтоб им… Как думаете, это тоже такая реакция на нетипичное явление?
— Да нет же, как пан не понял? — втолковывал социолог, оторвавшись на миг от своих камер. — Это была демонстрация! Общественность старалась довести до сознания прибывших к ним в гости инопланетян земные обычаи и привычки! Показывали, как у них тут питаются, вот и стали есть, что у кого было. И нас пытались угостить, дай им Бог здоровья! Хотя вы правы, и в самом деле это проявление здоровой реакции. Я в восторге, панове! Такой великолепный материал для изучения общественного мнения! Как бы мне хотелось видеть, что там происходит сейчас! Поехали туда!
