Далее все происходило на редкость просто. На всякий случай я пошарил острием клинка в мусорной куче при кухне. Чтобы занести на лезвие заразу. И двинулся выполнять свою миссию. Спрятав клинок за пакетом.
Резвым шагом, словно спешу по делу, я, в качестве казенного курьера, пошел мимо веселой компании с англичанином. И проходя сзади британца, неуловимым движением ударил его в спину своей «заточкой». Самодельный клинок попал в область почек и вошел на всю длину. Я тут же обломал рукоять и продолжил свое движение. Удаляясь прочь. Все произошло мгновенно и вот я уже смешался с толпой. Как говорил старина Шиллер в пьесе «Заговор Фиеско в Генуе»: «мавр сделал свое дело, мавр может уходить».
Естественно, британцу сразу поплохело, его глаза вылезли из орбит, но все списали это на действие шампанского. А что люди должны были думать? На красном мундире кровь абсолютно незаметна. И ничего лишнего не торчало из спины умирающего. Обломанный клинок скрылся в мясе.
Конечно, потом-то доктор разобрался что к чему, но к этому времени я был уже в своем расположении и переоделся. А замыленным глазом вычленить меня из обычной картины штабных будней было попросту невозможно. Да и из детективов мы знаем, что никто не думает дурного о почтальоне.
И чтобы окончательно отвести от себя подозрение, когда до нас донеслось известие о гибели «варяжского гостя», я пустил среди казаков слух:
— Этим когда-нибудь и должно все было закончиться. Турки мне говорили, что этот иностранец таскал в своем поясе целую кучу спрятанных золотых соверенов. Видно его и зарезали, чтобы ограбить, но кто-то спугнул.
Этот слух широко распространился в массах и эта версия стала доминирующей. Как можно делать такую глупость, находясь на Востоке, среди туземцев? Сам виноват!
Так что помер Ефим, да и хер с ним. Что жил, что помер — одно и тоже. Не стать ему теперь членом Парламента. И даже британскому посланнику пришлось удовольствоваться версией о неудачном ограблении. А виновного не нашли. Сейчас турецких торговцев по нашему лагерю шляется немало. И они все на одно лицо. Как их различить? А вешать всех подряд мы не можем.
Правда, английский посланник узнав об этом, говорят, рассвирепел. Взбесился, собака морская. Но мог только пикировать нас, высказав султану соболезнование о проигрыше в войне Слуг Небесного Царства. Султан же, как баба, одел траурное облачение.
Глава 20
Может показаться, что в тот период я заниматься только каким-то «злодейством». Отнюдь. Напротив, этот был период плодотворных переговоров, который должен был положить начало моей торговой империи. Когда султан капитулировал и наступил мир, несколько раз, переодевшись в гражданское, я съездил в Стамбул, заключая договора с контрагентами. От имени турецкоподданного Иона Петреску. На следующий 1830 год.
Как я уже не раз упоминал, на Дону нет ни цветных металлов, ни серы, ни дешевых запасов селитры. А в Турции всего этого полно. И удобно привозить морским транспортом к нам. Логистика позволяет. При этом на ближайшие двадцать лет официально у нас с Турцией будет «мир, дружба, жвачка». Николай I будет даже предоставлять в аренду своему приятелю-султану русскую армию, чтобы разобраться в восстаниями в османских провинциях.
А мне очень нужна медь Кипра и турецкой Армении, с поставками из Лимасола и Трабзона. Там же горы состоят насквозь из меди! В пока еще сербском Косово находится крупнейшее в Европе свинцово-цинковое месторождение. Побольше польских и испанских. Можно переправлять слитки вниз по притокам Дуная, а потом по самому Дунаю и Черному морю. Серы и селитры много во многих местах Малой Азии. А в Египте вообще этой селитры — завались. И еще в этом Египте много хлопка.
И, в качестве закуски, я делал подряды оптом на греческие «мраморы», то есть античные статуи, для наших аристократов-«ценителей». Буду их потом продавать в розницу.
Чтобы корабли класса река-море в обратный рейс не уходили пустыми, я подряжался пока грузить их традиционными донскими товарами. В основном — продовольствием. Это пшеничное зерно в мешках из территорий в низовьях Дона. А так как с Турцией последние двадцать лет у нас была лютая вражда, поэтому хлеба на сторону казаки совсем не продавали, то хлеба было много. Очень. Второй товар — соленая донская рыба. Тоже в мешках.
Рыбы на Дону ловилось бесчисленное множество, в особенности тарани, которую чумаки вывозили на возах в Малороссию и Польшу. Цены на эту рыбу стояли низкие, иногда продавали за 10 коп. 1000 штук, не считая, — на глазомер.
Во время большого разлива тарань плотной массой шла на поверхности воды, так что трудно было почерпнуть воду ведром. Жители Черкасска ловили рыбу прямо из окон своих домов. Некоторые казаки строили плотины через мелкие протоки в гирлах Дона, чтобы рыба не вся ушла в море. А дальше — засолил и экспортируй.
Еще есть, из ходового донского, — шерсть и мокросоленые кожи. А так же знаменитая черная икра с балычком. Все это могло принести рачительному хозяину немалые барыши.
А вот на 1831год я уже подряжался поставлять другой традиционный российский товар. Свечи для освещения. Правда, не восковые, а парафиновые. А что? Они же и выглядят приятно и не воняют, в отличии от жировых. А сделать их можно за год столько, сколько пчелы воска и за десять лет не соберут.
Сей продукт легко и просто производить из донецкого угля. Надо лишь сварганить здоровенную стальную не убиваемую реторту, чем больше, тем лучше. В ней уголь будет греться, при этом, через клапан кустарным бронзовым шприцем впрыскиваешь воды, получается внутри угарный газ, метан и водород.
Эти газы по бронзовым трубкам подаются подаются в такую же стальную реторту, только перевернутую и с «холодильником», в который подают постоянно студеную ключевую воду. И там еще в качестве катализатора кусками порубленная железная проволока находится. Продукт реакции стекает вниз.
Греть сильно не надо, где-то в половину температуры кипения воды. И даже меньше. А то охлаждать не получится и на выходе будет газ идти. А поскольку термометров тут нет, то можно пробовать голой рукой — окунаешь ее в воду и на мгновения прикладываешь к корпусу реторты. В подставленную внизу емкость будет стекать нормальный легкоплавкий парафин. Угля в карьере много, воды в реке тоже, так что сырья завались. Температуры большие тут не нужны, так что к топливу особых требований нет.
Ну, а если копнуть чуть глубже, то каменноугольная смола содержит анилин. А этот компонент для производства дешевых красителей потихоньку в Европе начали открывать, начиная с 1826 года. В разных местах и разные люди, независимо друг от друга.
А самый первый краситель — аурин (или розоловую кислоту) как раз из каменноугольной смолы при помощи серной кислоты должны скоро создать. Раствор аурина в кислотной среде дает желтый краситель, а в щелочной — красный ( или коралловый). Краситель для тканей получается дешевый, но нестойкий к многократной стирке. Но сейчас и такого нет, так что купцы будут его отрывать с руками.
Попробуй, собери столько цветов крокуса, который на 90 % растет только в Иране, чтобы получить желтый цвет ( «императорский» как его называют в Китае). Красный можно получить из киновари и серы, но расходы тебя совершенно не порадуют. А уж вручную собирать с кустов кошенильного червеца для получения красной краски — занятие не для слабонервных. Недаром же разведение червеца после получения искусственных красителей почти везде сразу прекратилось.
Естественно, что собирался я организовать свою промышленную базу в районе будущего города Шахты. Это восточный краешек Донецкого каменноугольного бассейна. Очень близко к свежепостроенному столичному Новочеркасску и наиболее близко к Дону, как к основной транспортной артерии. Месторождения угля там давно известны.
Еще почти полтораста лет назад казаки привозили и показывали Петру I мешки с накопанным каменным углем. По преданию царь-реформатор тогда сказал, под гром аплодисментов:
