— Нет, подчиняться ему точно не нравится. А вот по заднице получать — еще как! — это я выпалила, не сдержав легкого возмущения в голосе. Вспомнила… инцидент.
— Ну, тогда нам всем очень следует надеяться, что твой муж отличает игровую порку от реального наказания. Потому что иначе у него могут возникнуть очень серьезные проблемы.
— Знаешь… не настолько он безмозглый, — задумчиво проговорила я, машинально погладив лепестки уже отцветающей пунцовой розы.
Мы как раз проходили мимо очередной клумбы, и воздух был сладкий от запаха, как мамино варенье. Вокруг все звенело от пения каких-то местных насекомых, у нас они называются "цикады". И казалось, что везде так спокойно, безмятежно, просто не верилось, что можно обсуждать похищение человека в таком раю. Но обсуждали же…
— Все же он вряд ли бы хотел, чтобы его на самом деле украли и превратили в наложника. Вот… посмотреть. Может… — я мысленно содрогнулась, — попробовать… но не так. Он наверняка хотел именно… игровую ситуацию. А не так, как тогда на площади, — меня снова передернуло, и, чтобы отвлечься, я посмотрела на собеседницу в упор: — А чем игровая порка отличается? Не так сильно бьют? Не так больно? — вспомнила красные рубцы на спине блондина и немного запнулась. — Или потом… что-то еще бывает, специально-приятное?
Айрин слегка смутилась, почти незаметно, но заговорила спокойно и уверенно, как всегда:
— Игровая порка чем-то сродни сексу, только ведут себя оба партнера несколько… эм… иначе. Но при этом оба получают удовольствие от происходящего, оба… — Айрин выделила последнее слово голосом. — Хотя даже на Венге, не все мужчины умеют искренне наслаждаться болью. Часто они это делают лишь для того, чтобы порадовать свою госпожу. Ну и, сама понимаешь, когда собираются наказывать за настоящую, не игровую провинность, то мужчина искренне раскаивается и переживает о совершенной ошибке. И даже тот, кому боль доставляет удовольствие, будет внутренне страдать, потому что его госпожа расстроена. Но еще больше он будет страдать, если его госпоже плевать на его ошибки… — Айрин задумалась о чем-то своем и потом закончила мысль: — Бить могут одинаково, а вот цели у игрового и реального наказания совершенно разные. И результат — тоже. В первом случае — удовольствие от процесса, во втором — от прощения, когда все закончилось.
Я слегка зависла, переваривая эту лекцию. Как все сложно-то… Давно уже убедилась, что самые понятные на первый взгляд вещи, при ближайшем рассмотрении могут преподнести не один сюрприз. Так и эта планета садисток… Все же, осудить со стороны проще всего, но это не значит, что и хвалить надо без разбору, и перенимать без раздумий.
— Знаешь, — я вдруг вспомнила Мийхайся на коленях в магазине и непроизвольно хихикнула, — некоторые ваши хитрецы давно усвоили, что ремнем по попе — гораздо легче, чем то, что может придумать разгневанная женщина, если у нее нет возможности просто выпороть негодника!
На этот раз Айрин улыбнулась по-настоящему, это было заметно даже в сгущающихся сумерках.
— Разгневанные женщины вообще очень изобретательны, а местные мужчины, естественно, предпочитают то наказание, к которому они привыкли. Хотя при богатом воображении можно хоть в муравейник посадить… Тоже мало приятного.
Мне вдруг стало зябко, хотя воздух плыл теплыми, иногда даже словно горячими пластами между цветущих клумб.
— Надеюсь, Шади сообразит не сердить похитителей. Или ему попадется женщина с бедным воображением.
— Я тоже очень надеюсь, что он будет слушаться и не нарываться на наказание. А если нарвется, то не растеряется и насладится моментом. По первому впечатлению он довольно раскованный мальчик, но умеющий держать себя в определенных рамках, так что давай верить, что с ним все будет хорошо.
Да уж, а что мне еще остается? Вот только как представлю Шади и все их пыточные приспособления в одной комнате, и сразу не по себе становится, до холодных лягушек в животе.
— Знаешь, все равно мне трудно представить, как можно получить удовольствие от боли. Я видела эти ваши игрушки, и мне уже как-то жутко немного. Вот как только думаю об этом…
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Видела? — Айрин загадочно усмехнулась. — С экрана планшета?
— Нет, зачем, мне Мийхайсь показал. В той комнате, где у вас коллекция. Я спросила у госпожи Сабины, можно ли мне посмотреть, и она разрешила, — все же подстраховать курносого пакостника не помешает.
Я действительно сходила к Сабине, так что "официально" любовалась мучиловкой во вторник.
— Ах, Мийхайсь, — усмешка на лице Айрин стала еще более заметной. — Ну надо же, значит, я проспорила Лейхио бутылку вина, вот ведь досада какая! Как он хоть соблазнил тебя на такое, мелкий засранец?
— Это он с виду мелкий, а на самом деле очень даже крупный засранец, — а что, я не права? Да сто раз! — Я ему теперь должна рекламную кампанию перед подругой сестры, по совместительству тайной возлюбленной неугомонного шайтана.
— Да? Кажется, я догадываюсь, о ком речь, — заинтересовалась Айрин. — Что ж, думаю, неугомонный шайтан честно заслужил эту рекламную кампанию. Пожалуй, я тоже в ней поучаствую… Уговорить тебя посетить нашу темную комнату, да еще и провернуть это так, будто ты ему что-то должна! Нет, на самом деле, ему никто ничего подобного не поручал, — поспешила заверить она, заметив, как у меня непроизвольно увеличились глаза. — Иначе спорить было бы неинтересно. Но я все же ставила на тебя, а не на этого вундеркинда-соблазнителя.
— Он же меня не на ваше "поиграть" соблазнил, — мое ворчание вышло немножко смущенным. — Мне все равно трудно себе представить, как я беру ту жуткую прищепку с зубчиками и защемляю человеку что-то… чувствительное, а он при этом не орет от боли, а получает удовольствие!
— Ну, это только если увидеть, потому что на слово ты мне вряд ли поверишь, — усмехнулась Айрин. — Хотя вот о предпочтениях Шадида ты же поверила ему на слово…
— Какой там на слово, шайтан собаку ел! — возмутилась я. Не знаю, с какого перепугу я настолько доверилась собеседнице, чтобы болтать о подобных вещах, но было чувство, что это как-то правильно. — У него полная каюта фильмов… А потом этот собачий щенок повелся на чужие дыни, — я сделала выразительный жест руками в области груди, — и его похитили! Понимаешь, когда я его нашла и привезла на яхту… у меня немного нервы сдали, а этот шайтан голозадый еще дразниться начал. Я и не выдержала…
Наверное, если бы Айрин что-то сказала, не важно, одобрительное или нет, или посмеялась… на этом моя откровенность бы и закончилась. Но она молчала и внимательно слушала, если и улыбалась, то только внутренне — по глазам было заметно.
— И представляешь… он… ну… хотя, конечно, это во многом виноват вейдже, которым его опоили, но ведь если бы ему совсем не нравилось, то и это бы не помогло, правда?
Айрин все так же молча кивнула, и дальше мы какое-то время шли в молчании, потому что источник моей откровенности, во всяком случае, на какое-то время, затих.
— Как ты думаешь… А вот Саян… у Шади это, наверное, давно, значит… врожденное что-то. А если его не было, то как-то… приучиться к такому можно? В смысле, привыкнуть, в смысле… то есть…. чтобы получать удовольствие? А потом даже хотеть такого?
— Да, — Айрин посмотрела на меня задумчиво и понимающе. — Приучить к такому можно.
Я вздохнула, собрала всю свою решимость и спросила:
— Ты можешь… объяснить мне механизм и показать… как правильно? — нет, ни разу я не верю, что мне самой такое понравится, но в свете того, что я все равно вижу себя только с Яном… А вдруг ему будет нужно? Хотя бы пока не отвыкнет.
Если не будет, — я с огромным удовольствием забуду эти изыски, как страшный сон. Но мама всегда учила, — чтобы твердо объявить что-то неправильным или неинтересным, это что-то надо сначала узнать.
Буквально вчера мне казалось, что ничего подобного в моей жизни мне никогда не понадобится. А теперь я уже не уверена. Значит, пока есть возможность, нужно узнать новое и непонятное. Забыть я успею всегда.
