— А вместе с отцом вы во дворе никогда мяч не гоняете? — настаивала мисс Пич.
— У меня и отца–то нет, — сообщил Берт.
— Вчера в настольный теннис он меня обставил играючи, — вставил Гельмгольтц.
— Ну, не важно. Значит, вчера вы как следует гульнули? — улыбнулась мисс Пич.
— В свое время мы каждую среду так развлекались, — сообщил Берт.
— Мы проводим время подобным образом со всеми мальчиками, которым я даю уроки, — сказал Гельмгольтц.
— И с Бертом, значит, тоже? — мисс Пич заинтересованно вскинула голову.
— А теперь я занимаюсь с мистером Финком, — вздохнул Берт.
— Как только юноша достигает уровня оркестра «Десять рядов», — воскликнул Гельмгольтц вдохновенно, — степень его подготовки превосходит ту, которую могут обеспечить индивидуальные занятия со мной. В этот момент он перестает быть ребенком в моих глазах. Я считаю его взрослым человеком. И не просто человеком, а человеком искусства. Отныне право учить его чему–то принадлежит лишь подлинным артистам — таким, как Финк.
— Оркестр «Десять рядов», — задумчиво протянула мисс Пич. — Это из–за того, что в каждом ряду по десять человек, а всего музыкантов — сто? И все в одинаковых костюмах, и маршируют слаженно, как винтики в отлично отработанном механизме?
— Одинаковые, как почтовые марки! — кивнул Гельмгольтц с удовлетворением.
— Ага, понятно, — мисс Пич что–то обдумывала. — И что же, все они занимаются с вами лично?
— Бог ты мой! Нет, конечно! — ужаснулся Гельмгольтц. — Откуда у меня столько времени? Я только и могу, что давать индивидуальные уроки пяти мальчикам за раз.
— Повезло же, однако, этой вашей пятерке, — усмехнулась мисс Пич. — Но ненадолго, верно?
Тут, впрочем, дверь распахнулась и в медицинский кабинет пожаловал сам завуч Стюарт Хейли. Когда–то его почитали юношей, подававшим надежды на самую блистательную карьеру. Но… пронеслось десять лет. Десять лет чрезмерных требований и слишком маленьких зарплат. И блеск юности постепенно поблек, словно сияние новой пивной кружки в баре. Немалая же, кстати, часть этой энергии была растрачена как раз в нескончаемых словесных баталиях с Гельмгольтцем — по поводу того, во сколько обходится школе его оркестр.
Хейли потрясал зажатым в руке счетом.
— Итак, Гельмгольтц, — загремел он, — знай я заранее, что найду вас здесь, не поленился бы прихватить с собой еще одну квитанцию, более любопытную. Пять катушек армейских проводов для полевой связи. Пригодных для действия в боевых условиях. В комплекте с каркасами. Вам это ни о чем не напоминает?
— Напоминает. — Мистер Гельмгольтц был невозмутим. — Однако, позвольте вам заметить…
— Чуть позже, — усмехнулся Хейли. — Сейчас предмет моего обсуждения связан не с вами, а с мисс Пич, и ситуация такова, что ваши неправомочные затраты в сравнении с ней — детский лепет.
Грозная длань, сжимающая счет, устремилась к мисс Пич.
— Мисс Пич, это вы на днях заказали ни с чем не сообразное количество бинтов?!
Медсестра побледнела, но устояла.
— Да, я и вправду заказала тридцать ярдов стерильной марли, — ответствовала она холодно. — Заказ прибыл сегодня утром. Все тридцать ярдов. И марля — самая что ни на есть стерильная.
Хейли опустился на белый табурет.
— Странно, — заявил он. — А вот сообразно этой квитанции, кто–то в нашем достопочтенном учебном заведении отправил и получил заказ на двести ярдов серебристой нейлоновой ленты. В три дюйма шириной. Со свойством фосфоресцирования в темноте.
С каждым словом этой речи он взирал на Гельмгольтца все невиннее. Однако к финалу взор его сделался острее, а щеки покрылись румянцем.
— Ах, вот оно что, Гельмгольтц!
— Что же? — спросил Гельмгольтц.
— Кокаинчику вам, стало быть, тогда не хватило? — предположил Хейли.
— Кокаина?! — подивился Гельмгольтц.
— Разумеется, кокаина! — взвыл Хейли. — А то где же еще нормальный человек может заработать глюки о том, чтобы обвить все живое нейлоновой лентой? С фосфоресцирующим эффектом?!
— Между прочим, — сообщил Гельмгольтц с достоинством, — сияние во тьме стоит совсем не так уж дорого, как представляется большинству из нас.
Хейли вскочил с табурета.
— Так все–таки это были вы!!! — заорал он.
Гельмгольтц погладил взбешенного завуча по плечу. Заглянул ему в глаза.
— Стюарт, — сказал он доверительно, — у всех на устах ныне один вопрос: сможет ли оркестр «Десять рядов» превзойти свой прошлогодний триумф на той знаменитой игре в Уэстфилде?
— Э, нет, — фыркнул Хейли. — Вопрос в другом — как может обычная средняя школа со скромным бюджетом позволить себе содержать помпезную музыкальную машину с размахом, достойным Сесила Демилла [15]? И ответ на сей вопрос, — тут завуч приосанился, — никак не может!
Он яростно замотал головой.
— Форма оркестрантов — по девяносто пять долларов комплект! Огромнейший барабан на весь штат! Светящиеся жезлы, светящиеся шляпы! Черт возьми, еще и что–то с фосфоресцирующим эффектом! Господи милостивый!
Завуч сделал широкий жест.
— Мы что — самый большой на свете музыкальный автомат?!
Сей суровый перечень Гельмгольтца, впрочем, лишь обрадовал.
— Да ведь вам это нравится, — улыбнулся он. — И всем нравится. Погодите, вы еще не знаете, что мы собираемся сделать с этими проводами и лентами!
— Ждать, — простонал Хейли, — снова ждать…
— Положим, — сиял Гельмгольтц, — составлять живые буквы может сейчас любой оркестр. Это, должно быть, самый древний трюк в нашем деле. Но, насколько я понимаю, наш оркестр сейчас — единственный, обладающий необходимой экипировкой, позволяющей выписать в воздухе рукописный текст!
Зависло мрачное молчание. Всеми позабытый Берт внезапно встал. Надел рубашку. И спросил:
— А со мной вы как? Закончили?
— Можешь идти, Берт, — заторопилась мисс Пич. — Никаких проблем со здоровьем я у тебя не обнаружила.
— Тогда пока, — Берт взялся за дверную ручку. — Пока, мистер Гельмгольтц.
— Увидимся, — отвечал Гельмгольтц. — Так, — он обернулся к Хейли, — и что же вы думаете об услышанном? Рукописный текст, а?
За дверью, тем временем, с Бертом, словно случайно, столкнулась Шарлотта — розовощекая красотка, которую он частенько провожал до дома.
— А, Берт, — сказала Шарлотта, — а мне так и сказали, что ты тут, внизу. Я подумала — может, ты упал, ушибся? Ты вообще как?
Берт оттолкнул ее плечом и молча промчался мимо, ссутулившись, словно за дверью его ожидали ледяной ветер и ливень.
— Что я думаю о вашей ленте? — Хейли глядел на Гельмгольтца. — Думаю, что с этого места безбожные траты на оркестр «Десять рядов» прекратятся!
— Причем это — не единственное, что расходуется впустую и что необходимо прекратить, — вдруг вставила мрачно мисс Пич.
— Что вы имеете в виду? — удивился Гельмгольтц.
— В виду, — заявила мисс Пич, — я имею то, как вы беспощадно играете чувствами этих пареньков. — Она насупилась. — Джордж, я наблюдаю за вами много лет. Я вижу: нет на свете такого способа управлять чужими эмоциями, какого вы не пустили бы в ход, чтобы только заставить своих мальчиков играть и маршировать!
— Я просто стараюсь общаться с ними по–дружески, — сообщил Гельмгольтц безмятежно.
— Нет уж. Вы стараетесь добиться много, много большего, — не уступала мисс Пич. — Вы даете ребенку именно то, в чем он больше всего нуждается. Кто бы ни был ему нужен — отец или мать, сестра или брат, собака, раб или Бог — вы готовы сыграть эту роль. Не удивительно, что оркестр наш — лучший на свете. Меня другое удивляет: как это беда, случившаяся с Бертом, стряслась в первый, а не в тысячный раз!
— Так все же — что гнетет Берта? — вскинулся Гельмгольтц.
— Вы, — сказала мисс Пич горько, — его заполучили. Вот что случилось. Ставки сделаны, карты на стол — и он ваш, душой и телом.
— Ну, он, конечно, мне симпатизирует, — кивнул Гельмгольтц. — По крайней мере, смею надеяться, что симпатизирует…
— Да любит он вас, — фыркнула мисс Пич. — Как отца родного любит, честной сыновней любовью. А для вас ведь это — так, обычное дело.
Гельмгольтц попросту никак не мог уразуметь, в чем суть спора. Все, о чем толковала мисс Пич, ему представлялось самоочевидным.
— Да ведь это же попросту естественно, разве не так? — удивился он. — У Берта нет отца, вот он и ищет для себя отцовскую фигуру. Конечно же, очень скоро он встретит какую–нибудь девушку, попадет к ней под каблучок, и…
— Не соблаговолите ли вы наконец–то прозреть и осознать, до какой степени искалечили жизнь Берта?! — вскричала мисс Пич. — Вы только взгляните, на что он пошел, чтобы привлечь ваш интерес после того, как вы ввели его в основной состав оркестра «Десять рядов», а потом бросили на руки мистеру Финку и позабыли о его существовании! Ему же все равно было — пусть все вокруг его на смех поднимают, лишь бы только вы снова внимание на него обратили!
