— Пойду я отсюда, не могу этого выносить, — говорит она. Лорен смотрит на нас сверху вниз.
— Тебе они тоже мешают?
— Нет, — говорит Диана печально, — просто каждый раз, когда я смотрю на экран, я еся возбуждаюсь. Так что если услышите вздохи и звуки моторчика из моей комнаты, вы, я думаю, догадаетесь, чем я там занимаюсь.
Лорен страшно надулась — кусает нижнюю губу, вся такая сердитая. Если ей так противно, то чего она здесь сидит? Что ей мешает уйти в ее комнату? К тому времени, как мы закончили первый черновик — примерно на шестьдесят страниц — и распечатали его, ее любопытство все-таки взяло верх, и она подошла к нам. Прочитала заглавие, потом нажала на кнопку «page down» и уставилась на экран. На лице у нее отражалось недоверие и отвращение.
— Это ужасно… омерзительно… непристойно… и даже не забавно. Непотребство сплошное. И по содержанию, и в смысле художественных достоинств. Мне даже не верится, что вы сподобились написать такую низкопробную, эксплуататорскую мерзость… — кипела она. — И вы собираетесь проделывать все эти вещи с незнакомыми людьми и позволите им делать такое с вами?!
Я едва не ляпнула ей в ответ: позволим-позволим, все, кроме анального секса, — но вместо этого я отвечаю цитатой, которую запомнила специально для таких случаев.
— «Хотела бы я знать, что хуже: быть похищенной и сто раз изнасилованной неграми-пиратами, лишиться половины зада, пройти сквозь строй у болгар, быть высеченным и повешенным во время аутодафе, быть разрезанным, грести на галерах, — словом, испытать те несчастья, через которые все мы прошли». — Я смотрю на Рэба, и он присоединяется к выступлению:
— «Или прозябать здесь, ничего не делая?»[9] Лорен качает головой:
— Это еще что за чушь? Рэб поддразнивает ее:
— Это Вольтер, «Кандид», — объясняет он. — Странно, что ты не знаешь, Лорен, — говорит он нашей девочке, которая нервно передергивает плечами и закуривает сигарету. — И что ответил Кандид? — Рэб показывает на меня пальцем, и мы опять отвечаем хором:
— «Это большой вопрос!»
Лорен по-прежнему смотрит злобно, как будто мы нарочно над ней издеваемся, а мы опять принимаемся за сценарий.
— Хорошенькие цветуечки, — говорит Рэб, указывая взглядом на мои розы. — И второй букет, там в ведерке. — Он дерзко улыбается. — Какой-нибудь пылкий поклонник, я так понимаю?
Лорен стреляет в него взглядом, но я сразу же понимаю, что цветы нам прислал не Рэб, и первое, что мне приходит в голову: значит, это был Пси… Саймон. В общем, можно с уверенностью вычеркнуть Рэба из списка подозреваемых.
Мы сидим до открытия магазинов, просматриваем черновик, вносим дополнения. Да, мы с Рэбом ужасно устали, и еще мы нервничали из-за того, как наш проект воспримут остальные, но когда пришло время идти, мы покидали квартиру сильно подбодренные замечаниями Лорен. Мы заходим отксерить и сброшюровать несколько копий сценария. Когда мы устраиваемся в кафе, чтобы позавтракать, до меня наконец доходит — сквозь наше приподнятое настроение и нашу усталость, — что мы, похоже, обидели Лорен. Ощущая внезапный укол вины, я говорю Рэбу:
— Как ты думаешь, может, стоит вернуться и проверить, как она там?
— Не, мы только масла в огонь подольем. Дай ей время остыть, — отвечает Рэб.
Я охотно с ним соглашаюсь — мне и самой не особенно хочется возвращаться. Потому что мне нравится сидеть с Рэбом в кафе. Нравится крепкий черный кофе, апельсиновый сок и булки. Нравится, что на столе перед нами лежит сценарий. Сценарий фильма, который мы написали сами. Вот так просто сели и написали. Мы добились хотя бы чего-то, мы с Рэбом. Мы вроде как стали ближе, и я подумала, может быть, мне бы хотелось, чтобы у меня в жизни было побольше таких моментов. Сейчас речь шла не просто о сексе, как это было с моей одержимостью Саймоном, — на самом деле у меня вдруг возникло чувство какой-то странной асексуальности. Не просто ебля, а вот такие моменты — вроде теперешнего.
— Как ты думаешь, твоя девушка одобрит твое поведение, если узнает, что ты всю ночь писал сценарий порнофильма вместе с другой женщиной? — говорю я.
Рэб принимает это все за чистую монету. Он резко замыкается в себе, делает вид, что не слышал вопроса, и наливает себе еще кофе из кофеварки. Он молчит еще минут пять, а потом вроде бы хочет что-то сказать, но не говорит, и мы рассчитываемся, и выходим из кафе, и садимся в автобус до Лейта.
Всю дорогу до Лейта я думаю только о нем, а потом мы заходим в бар — и он там. Саймон Уильямсон. Собираются все остальные. Урсула в спортивном костюме, который на англичанке смотрелся бы просто ужасно, но ей он идет. Крейг и Ронни, сиамские близнецы. И Джина. Я вижу ее в первый раз с того вечера, когда она мне помогла. Я подхожу и кладу руку ей на плечо.
— Спасибо тебе большое, что помогла мне в тот раз, — говорю я.
— Тя вырвало прям на мой топ, — говорит она резко, так что я даже вздрагиваю и убираю руку, но ее агрессивность — явно показная, и она улыбается мне: — Так, самую малость, беленькая. С кем не бывает.
Потом входит Мелани, вся открытая и дружелюбная, обнимает меня, как будто мы большие подруги и сто лет не виделись. Мы с Рэбом раздаем копии сценария.
— Только имейте в виду, — объясняю я, — это еще черновой проект. Все комментарии и предложения приветствуются.
По крайней мере название им понравилось. Они все ухмыляются, когда читают на титульном листе:
СЕМЬ РАЗ ДЛЯ СЕМИ БРАТЬЕВ
Я по-быстрому объясняю сюжет.
— Вкратце речь вот о чем: семь парней работают на нефтяной буровой установке в море. Один из них, Джо, заключает пари с другим, Томми, что каждый из семи «братьев» должен найти себе девушку на ночь, когда они поедут на берег на выходные. Но им надо не просто поебаться, они должны воплотить в жизнь свои самые безумные сексуальные фантазии. Но у двоих из семи свои планы на выходные: культурная программа, спорт и все такое, а третий — безнадежный девственник. Так что дополнительная нагрузка ложится на Томми. Но у Джо есть приятельницы, Мелинда и Сьюзи, которые держат высококлассный бордель и которые берутся найти семь девушек для семи братьев.
Саймон энергично кивает, хлопая себя ладонью по бедру.
— Звучит неплохо. Нет, правда. Задумка хорошая.
Пока остальные читают, мы с Рэбом решаем пойти вниз и выпить в закрытом, пустом пабе. Мы даем им полчаса. Сидим, выпиваем в холодной, нервной тишине. Я до сих пор не могу поверить, что выставила себя перед ним такой дурой, когда ему на меня наплевать. Но, может быть, это все потому, что я точно знаю: если бы он повелся, я бы, наверно, и не посмотрела бы на него, если бы он весь горел. Он был бы лишь бледным эхом ебли с Колином, вот и все.
Через полчаса мы возвращаемся. Народ тихо сидит в потрясении. Я думаю: о нет, — но потом до меня доходит, что они смотрят на нас чуть ли не с благоговением.
Вдруг — громкий смех Мелани высасывает воздух из комнаты. Она швыряет сценарий на стол и чуть ли не на пол сползает от смеха.
— Это, блядь, просто шиза. Вы оба крезанутые. Потом вступает Терри. Он обращается к Рэбу:
— Ладно, все просто пиздато, но послушай, Биррел, это же не проект для колледжа, блядь. Порно — это когда много хуев и дырок, а не когда все так завернуто.
Рэб раздраженно смотрит на него.
— Прочти, нах, сценарий, Лоусон. Есть семь парней на нефтяной вышке, они приезжают на берег на выходные, и все, что им надо, — это встретить и отыметь семь цыпочек.
Саймон враждебно смотрит на Терри, потом оборачивается к нам, и вид у него неподдельно взволнованный.
— Это, бля, гениально, — говорит он, поднимается и хватает Рэба за плечо, потом целует меня в щечку, перегибается через барную стойку и наполняет стаканы. — Нет, правда. Мне очень понравились сцены садо-мазо и эпизод с поркой. Такие смачные!
— Да-а, — тяну я, пребывая в совершенном восторге, но стараясь сохранить некоторую трезвость ума, а еще на меня накатывает усталость от наших ночных бдений. — Британский рынок, ну ты понимаешь. Это ведь очень британский фетиш, правильно? Происходит еще от публичных школ и от традиции «государства-няньки».
Рэб с энтузиазмом кивает.
— Там так же показано наше наследие в сфере легкого порно и репрессивная природа цензуры в нашей культуре, — говорит он. — Как могла бы сказать Лорен, здесь нет искусства, здесь все на потребу плебса.
— Да в жопу искусство, Биррел, мне понравился кусок про пацана, одержимого минетом. — Терри подмигивает и смачно облизывает губы.
Саймон кивает и говорит с видом сурового, но довольного инквизитора:
— Остается еще подобрать актеров.
— Я хочу играть всех братьев, — говорит Терри. — Это можно устроить с помощью спецэффектов и монтажа. Разные парики, несколько костюмов, ну, очки и все такое…
Мы все смеемся, но преимущественно — скептически, поскольку мы знаем, что Терри не стебется. Он говорит совершенно серьезно. Саймон встряхивает головой.
