неделю, и вот со мной уже знакомилась полиция.
– А теперь заткнись и слушай, – сказал полицейский, когда я уже сидела в машине. – Ты тут не командуешь. Не создавай проблемы, делай свою гребаную тупую работу и не влезай.
– Во что мне не следует влезать, офицер? – спросила я настолько невинно, насколько было возможно.
– Боже мой… Держись подальше от улиц. Сиди в своем офисе-гадюшнике и делай записи! Да что угодно делай, но не слушай этих отбросов с улицы.
– На мой взгляд, с одним из отбросов я сижу прямо сейчас, – спокойно ответила я, потом вдруг подумав: «Откуда это взялось, черт возьми?»
Полицейский обернулся и посмотрел на меня. Я посмотрела прямо на него в ответ, не отрывая взгляда. А что мне было терять?
– Мы будем следить за тобой, мразь. Только попробуй переступить черту, и ты исчезнешь. А теперь вали на хрен отсюда.
– Спасибо за предупреждение, офицер, – сказала я и вышла из машины. – Доброй ночи.
В какой-то момент Венди успела смыться, но потом вернулась, нашла и обняла меня.
– Ублюдки! – процедила она. – Ты в порядке?
– Да, более чем, на самом деле!
Так началось мое рискованное общение с полицией Кингс-Кросса и отделом по борьбе с наркотиками.
____
В христианской миссии Сиднея предлагалось небольшое количество коек, горячий душ, ужины и консультации, однако нашей важнейшей ролью было подарить дружбу и понимание всем, кто приходил к нам. Многие из тех, кто жил и промышлял на улицах, просто хотели побыть в тихом месте, отдохнуть и обнять кого-нибудь. Я всегда отлично обнималась, поэтому это давалось мне легко. И кроме того, так я могла быстро проверить их вес (почти всегда наблюдался его недостаток) и почувствовать не только запах алкоголя и наркотиков, но и зачастую запах секса – и, зная об этом, еще немного помочь им.
Саймон в четырнадцать лет нашел свою маму мертвой в машине: она отравилась газом в собственном гараже. По его словам, от запаха выхлопных газов его тошнило, но он не мог от него отказаться. Сейчас ему было девятнадцать, и он торговал своим телом, прислонившись к высокой кирпичной стене и ожидая, пока его подберет проезжающая машина. За свои услуги он брал от 20 до 40 долларов. Он презирал себя, поскольку уже стал алкоголиком, пил дешевый портвейн бутылками.
Впервые я встретила Саймона в Фостер-лейн, узком и темном тупичке по соседству. Над ним возвышались высокие промышленные здания, которые полностью окружали его, кроме входа. На полпути к правой стороне тупичка я нашла мусорный контейнер какой-то организации с тяжелой откидной крышкой. Уличного мусора в нем оказалось не так много – больше было бумаг, коробок, одноразовых кофейных стаканчиков, компьютерных распечаток и другого офисного хлама.
Я рано узнала, что такие мусорные контейнеры были отличным спальным местом для бездомных. В этом случае действовал принцип «кто успел, того и тапки». Той ночью в нем ночевал как раз Саймон. У него были жирные светлые волосы, бледная кожа и невероятно грустные глаза.
Саймон стал завсегдатаем миссии: перехватывал что-нибудь поесть, принимал душ, немного болтал, а затем выходил обратно, на улицу. Это было незадолго до того, как в районе распространился СПИД, и тесты многих мальчиков уже показали положительный результат на заболевания, передающиеся половым путем, и гепатит B. Саймон заболел и тем и другим. Всего через несколько месяцев после того, как я нашла его в мусорном контейнере, его избили настолько сильно, что он умер в одиночестве в том же тупичке.
У Кэти были короткие черные волосы и лицо, как у феи, миниатюрное сложение и тусклые глаза, искусственно подчеркнутые слишком ярким макияжем. Она сбежала из Перта от отчима, который ее домогался, и автостопом через Налларбор добралась на улицы Кингс-Кросса. Ко мне ее привела Венди.
– Она стояла на месте Сью! Повезло, что я увидела ее до того, как Сью вернулась. Она бы ее прибила.
У многих девочек были определенные места на улицах, ради которых они усердно работали. Там действовал рейтинг: новенькие начинали в менее благополучных местах и пробивались наверх.
На Кэти были узкие джинсовые шорты, тонкая синяя блузка, подвязанная под ее маленькой грудью, и туфли на высоких каблуках на босу ногу. Она выглядела очень юной. Венди была в ужасе.
– Посмотри на нее, да ей на вид, блин, лет четырнадцать! Сделай что-нибудь, Рут! – требовала она. – Посмотри на ее гребаные руки, она уже употребляет!
– Мне восемнадцать, я просто молодо выгляжу! – кричала Кэти. Конечно, она лгала.
Через несколько дней Кэти встала на путь к самоуничтожению. Небольшая доза героина, который она употребляла, стоила 75 долларов, и в ней часто содержался крысиный яд. Кэти была молодой, на улицах она еще не примелькалась, а потому сразу же стала популярной, и вскоре у нее появились и постоянные клиенты.
Мне удалось устроить ее в женский приют, но через месяц она снова оказалась на улице. Это превратилось в цикл, и никто из нас не мог достучаться до нее, но она продолжала приходить к нам. Зачастую она просто засыпала в кресле от полного изнеможения.
И еще я помню человека по прозвищу Слайм. Как-то он поднялся в мой офис и остановился у открытой двери.
– Ты Рут?
– Да. Проходите, садитесь, если хотите.
Он был плотного телосложения, нарядно одет, с чистыми волосами, обкусанными ногтями, небрит.
– А вы у нас?
– Зови меня Слаймом.
– Никакого другого имени?
– Тебя другое не заинтересует.
– Хорошо.
– Ты помогла одному из моих корешей. Просто хотел посмотреть на тебя, сказать спасибо.
– И как, пришлась я вам по душе?
Он кивнул.
– У меня есть твоя карточка, – пробормотал он, вытащив карточку из кармана. – Просто думал спросить, сможешь ли ты пойти со мной в среду в суд. Ничего такого, я снова в деле.
Слайм был главарем группы наркодилеров. Он не занимался проституцией («Эта хрень не для меня. Я помогаю им пережить это дерьмо»). Он считал, что делал им одолжение. От Слайма я многое узнала о торговле наркотиками в Кингс-Кроссе – о сутенерах, о главных барыгах, о продажных чиновниках. По его словам, некоторых барыг «крышевали» копы.
Слайм хотел, чтобы в суде я выступила с характеристикой.
– Просто скажи, что знаешь меня, и все такое. Полиция хочет убрать меня с улиц, а не закрыть.
Я несколько минут просидела в тишине. Это было очень опасно. По сути, этим я сыграла бы на руку продажным полицейским.
– Я не могу, Слайм.
Он посмотрел себе под ноги, затем пожал плечами и сказал:
– Что ж, бывает. Попробовать стоило.
Неделю спустя
