столь охотно и самостоятельно. Теперь я буквально вырывала ее из маленьких бородатых существ, выгрызала зубами.
«Ну что? Так и не дошло?»
Здравствуй, Смысл. Давненько не виделись! Я даже соскучиться успела!
«Не язви. Я тут тебе ценные сведения пытаюсь донести».
Ну так доноси. И побыстрее. Что-то я совсем уже ничего не понимаю! И давай без плоских шуток о моей тупости.
«Ладно. В виде исключения и по причине форсмажорных обстоятельств. Домовики — порождение магии. Они состоят из энергии. Целиком. И если ты сейчас не остановишься…»
Да, ясно. Поняла.
«Довольно! — мысленно обратилась я к силе. — Хватит, пожалуйста!»
Та неохотно повиновалась. Кажется, она была бы совсем не против отвампирить несчастных до конца. До их конца.
— Ну что, достаточно?! — грозно рявкнула я на домовиков. — Или еще хотите?!
Те безмолвствовали и осторожно, короткими перебежками, отступали к двери.
— Значит так, рожи паскудные, — так и не дождавшись ответа, постановила я. — Расческу свою драгоценную можете считать компенсацией за моральный и материальный ущерб, — я красноречиво указала на разоренную комнату и истерично поикивающую подругу. — Я вам ее теперь из принципа не отдам! Мы вам ничего не должны, запомните это хорошенько. Еще раз я вас унюхаю — а я унюхаю! — и развеетесь вы бестелесным туманом по ветру! Усекли? Да? Теперь свободны.
Домовики, бросая на меня свирепые взгляды, принялись просачиваться за дверь.
— Да, вот еще что! — вспомнила я. — Мы с Авалайн будем заходить в буфет независимо от времени суток! И пусть ваш вождь посмеет только тявкнуть в нашу сторону!
Этим я их добила и с несколько неуместным (учитывая наши потери в «битве») чувством удовлетворения захлопнула дверь за их спинами.
Немного помолчала, не в силах понять, что же меня так смущает… и, наконец сообразив, спросила:
— Кстати, Лайн, а где эта треклятая расческа? Они ведь просто могли забрать ее и уйти. Ну, напакостили бы напоследок… но все же, думаю, разрушений было бы значительно меньше.
Полуэльфка бережно вынула из-за пазухи свое сокровище.
— Вот.
— Не могли, — констатировала я и захохотала.
Они не смогли пробить защитный круг! Вот в бессильной ярости и оторвались на шмотках! Отомстили как смогли. Вполне справедливо, кстати, отомстили. Ну, Лайн! Горбатого могила исправит, не иначе!
— Лайн, с тебя ужин в постель! Я устала как собака! — сообщила я и повалилась на кровать не раздеваясь, прямо поверх разбросанных вещей.
И проспала до утра. Так что самостоятельно оправившаяся от потрясения подруга приволокла мне из столовой не ужин, а завтрак.
ГЛАВА 12
На лекции я не пошла, решила отоспаться. И, попросив Лайн сообщить всем о подкосившей меня жуткой трудноизлечимой хвори, заперлась в комнате. Честно продрыхнув до обеда, встала, укусила завалявшееся на тумбочке печенье и поспешила в библиотеку, не забыв при этом захватить из чулана ведро, швабру и тряпок побольше. Уборщицы чулан никогда не запирали, справедливо полагая, что тащить оттуда нечего. Я утешила недовольно заворчавшую совесть тем, что кражу рабочего инвентаря и кражей-то назвать язык не поворачивается. Тем более для благого дела. И вообще, я же верну, ну честно-пречестно!
Совесть умолкла, зато активизировался здравый смысл. Он изощрялся в остроумии так и этак, смакуя мысль о том, что адепты могут спереть буквально все, что плохо лежит. Но вот покуситься на швабру взбрело в голову только мне. И теперь, видимо, чулан тоже станут запирать. Я заспорила с ним, намекая на то, что никто и не заметит. Но спор привел только к тому, что снова забухтела совесть. Тогда я сообщила им, что они оба до жути занудные и задолбали меня похлеще, чем лесной дятел — дерево. На этом все и успокоились, а я удовлетворилась тем, что последнее слово таки осталось за мной. И всерьез задумалась над тем, что у меня, надо полагать, даже не раздвоение, а целое растроение личности. Иначе как можно вести столь разнообразные диалоги фактически с самой собой? И еще мне подумалось о том, что слетевших с катушек магов, наверное содержат в каких-то специальных местах, а я имею все шансы в скором времени узнать, где именно. Потому что не в меру любопытная, сующая свой нос куда не просят ведьма-недоучка — это одно. А вот спятившая ведьма недоучка — это уже совсем другое.
В процессе уборки я в лицах пересказывала господину Мерсьеру события прошедшего вечера. Он был счастлив, как ребенок, и с убийственным простодушием заявил, что если бы поныне пребывал в своем теле, то обязательно предложил бы мне руку и сердце. Очень опечалился, узнав, что я уже замужем, и огорошил меня окончательно, пригласив на постоянное проживание в его библиотеке в посмертии. В качестве призрака то есть. Немного заикаясь и абсолютно не покривив душой, я вежливо отказалась. И шепнула духу, что такого предложения мне еще никто не делал, но после смерти я, пожалуй, предпочту наслаждаться покоем, а не следить за хулиганистыми адептами.
Работу я закончила поздним вечером. Кому рассказать сколько пыли, мышиного помета и прочей дряни я вымела из небольшой на вид комнатушки, — не поверят. Но трудилась я не зря: обитель господина Мерсьера блестела и светилась чистотой. Учитывая то, что это был мой первый опыт самостоятельной влажной уборки, — результат оказался выше всяких ожиданий. Моих так точно. Что там по этому поводу думал сам библиотекарь, для меня осталось загадкой. Так как сообщением о «разгроме вражеской армии бородачей» (как он сам это назвал) впечатлился сверх меры и на внешние раздражители в моем лице не реагировал. Таким образом, осчастливив духа дважды (я свято верила в то, что, узрев результаты моей пахоты, он таки осчастливится) и тем самым расплатившись за так и не использованные сведения, я с трудом распрямила затекшую спину и, кряхтя, потащилась к своей родной теплой кроватке. По дороге забросила в чулан опротивевший инвентарь и, только распрощавшись с ним, поняла: это была первая и последняя широкомасштабная уборка в моем исполнении. Уже забираясь в постель, подивилась: почему слугам платят столь мизерное жалованье? Да им же памятники отливать нужно! Хотя бы в бронзе.
Но так просто уснуть мне, конечно
