Фонк. Я нисколько этого не требовал, Петр Ильич… Обдумайте ваше положение сами…
Вилицкий. Конечно, конечно… Я несказанно благодарен…
Фонк. Мое дело, вы понимаете, здесь постороннее.
Вилицкий. Ради бога, Фонк, не говорите этого… (Митька входит из передней.) Кто это? А! ты? Чего тебе надобно? (Митька посмеивается.) Что такое?
Митька. Госпожа какая-то вас спрашивают-с.
Вилицкий. Кто?
Митька (опять ухмыляясь). Госпожа-с. Дама-с. Вас однех желают видеть-с.
Вилицкий (с волнением взглядывает на Фонка и опять обращается к Митьке). Зачем же ты не сказал ей, что меня дома нет? (Митька ухмыляется.) Где эта дама?
Митька. В передней-с.
Фонк (понизив голос). Да неужели ж вы станете с нами церемониться? Мы с ним (указывая на Созомэноса) уйти можем. (Будит его.) Алкивиад Мартыныч, проснитесь. (Созомэнос мычит.) Проснитесь. (Созомэнос открывает глаза.) Как можно эдак спать?
Созомэнос. А я точно, кажется, вздремнул.
Фонк. Да, вздремнули. А теперь пойдемте. Пора. (Созомэнос медленно поднимается.)
Вилицкий (который всё время стоял неподвижно, вдруг, торопливым голосом). Да зачем же, господа, зачем же вы уходите?
Фонк. Как же…
Вилицкий. Может быть, это так, ничего. Это так, кто-нибудь меня спрашивает.
Созомэнос (громко). Мы, пожалуй, можем остаться.
Фонк (Созомэносу). Тссс… Алкивиад Мартыныч, поймите… К ним вот дама пришла…
Созомэнос (хрипло и выиуча глаза). Дама?
Вилицкий. Да это ничего не значит… Я вас уверяю, это так. Это что-нибудь такое… Я не знаю… это ничего.
Созомэнос (так же хрипло). Молодая?
Вилицкий. Я, право, не знаю… Да не хотите ли вы, господа, пройти ко мне в спальню, на минуточку, а то через переднюю, может быть, знаете, неловко… На одну минуту.
Фонк. Как угодно… но, пожалуйста, не церемоньтесь.
Вилицкий. Нет, право, если вам не к спеху, если вы не собирались куда-нибудь, останьтесь, пожалуйста. Мы еще поболтаем.
Фонк. Извольте, с удовольствием. Пойдемте, Алкивиад Мартыныч. (Оба направляются к двери направо.)
Созомэнос (на ходу, Фонку). Молодая? а?
Фонк (с улыбкой). Я не знаю… (Оба входят в спальню.)
Митька (который все стоял, заложа руки за спину и посмеиваясь.) Так как-с прикажете-с?
Вилицкий. Проси, разумеется. (Митька выходит. Вилицкий запирает дверь направо и возвращается на авансцену. Входит Маша, в шляпке под вуалем, и останавливается, не дойдя до середины комнаты. Вилицкий приближается к ней.) Позвольте узнать, с кем я имею… (Вдруг вскрикивает.) Марья Васильевна! (Маша подходит нетвердыми шагами к дивану, садится и поднимает вуаль. Она очень бледна.) Вы!.. здесь, у меня!.. (В течение всей следующей сцены Вилицкий часто взглядывает на дверь спальни и говорит вполголоса.)
Маша (слабо). Вы меня не ожидали, не правда ли?..
Вилицкий. Мог ли я подумать…
Маша. Вы меня не ожидали… Не бойтесь, я скоро уйду… Вы одни?
Вилицкий. Один… но…
Маша. Мне кажется, я слышала голоса…
Вилицкий. У меня были приятели… они ушли…
Маша. Я тоже сейчас уйду… Давно вы вернулись из-за города?
Вилицкий (с смущением). Марья Васильевна… я…
Маша (взглянув на него). Стало быть, это правда, правда… вы прятались… боже мой! Не беспокойтесь… я не пришла сюда с намерением сделать вам неприятность… (Останавливается.)
Вилицкий. Марья Васильевна, простите меня… Клянусь вам богом, я сегодня собирался к вам.
Маша. Много чести… но я вас не упрекаю… Я пришла только объясниться с вами… Я сегодня написала к вам письмо…
Вилицкий. Успокойтесь, прошу вас… вы так бледны… Здоровы ли вы?
Маша. Я здорова… это ничего… я здорова, более чем нужно. Я пришла…
Вилицкий (садится с ней рядом и перебивает ее). Послушайте, Марья Васильевна, я виноват, кругом виноват перед вами… простите меня. Ну да, точно: я не выезжал из Петербурга… Я избегал встречи — с вами… Отчего? — спросите вы. Не знаю, ей-богу. Я иногда… со мною иногда происходят непонятные вещи… глупые мысли мне лезут в голову… я сам на себя тогда не похож… но у вас тотчас рождаются такие подозрения… Вы очень мнительны, Марья Васильевна.
Маша. Я… мнительна, Вилицкий? Пять дней, целых пять дней…
Вилицкий. Ну да, да; виноват я, виноват; простите меня, будьте снисходительны…
Маша. Не сказавши ни одного слова… (Она готова заплакать.)
Вилицкий. Ради бога, успокойтесь. Это всё пройдет. Всё устроится к лучшему… вы увидите.
Маша. Нет, Вилицкий, это не пройдет. Одна любовь ваша прошла. Могла ли я думать, что за две недели до свадьбы… Да какая свадьба! Как будто я могу верить…
Вилицкий. Послушайте, Марья Васильевна, нам точно нужно с вами переговорить; нам нужно серьезно объясниться… разумеется, не здесь и не теперь. Надобно прекратить все эти недоразумения…
Маша. Прекратить? Они прекращены. Как будто я не чувствую, что вы меня больше не любите, что я вам наскучила, что я вам в тягость? Я это очень хорошо чувствую, Петр Ильич. Конечно, я вас не стою: я не получила такого воспитания… Но вы же сами, вы первый… вспомните, разве я напрашивалась на вашу дружбу? Я и теперь вас об одном прошу: не мучьте меня; скажите, что вы меня разлюбили, что между нами всё кончено… и я по крайней мере не буду больше в неизвестности.
Вилицкий (с тоской). Да почему вы думаете…
Маша. Почему? Еще бы я не заметила вашей холодности! Для этого не нужно учености. Бывало, вы не отходили от меня, приносили мне книжки, читали со мной… вы меня иногда… звали Машей… (Понизив голос.) Вы… даже… переставали говорить мне «вы», а теперь… Могла ли я не заметить этой перемены, скажите сами?.. Что мне в том, что вы мой жених, подарки мне привозите?.. Ах, Вилицкий, вы меня не любите больше, вы меня не любите…
Вилицкий. Маша, как вы можете это говорить?.. Конечно, я перед вами виноват; но, повторяю вам, это всё объяснится. Нам надобно только переговорить с вами, немножко переговорить. Я честный человек, Маша, вы это знаете; я никогда вас не обманывал… вы мне только напрасно раздираете сердце… Ну да; я виноват… простите ж меня…
Маша (потупив голову). Вы меня не любите, вы меня не любите…
Вилицкий. Опять! Это с вашей стороны, право, жестоко. Вы очень хорошо знаете, что я вас люблю. Взгляните на меня; неужели же вы не чувствуете?.. Успокойтесь, пожалуйста, и вернитесь домой… а сегодня вечером…
Маша. Как вам хочется, чтоб я ушла поскорей!
Вилицкий. К чему это, Маша? Что за охота и себя мучить и меня? Впрочем, я не имею права упрекать вас: я виноват перед вами и молчу. Но, право, послушайтесь меня…
Маша (не поднимая головы). Чем могла я заслужить вашу холодность, Вилицкий, Скажите?.. (Понемногу начинает плакать.) Конечно, я не получила такого воспитания… Ваш приятель, должно быть, надо мной много смеялся… бог знает, что он обо мне вам наговорил… Я ведь знаю, вы его приводили для того, чтобы мне икзамен сделать… (При слове «икзамен» Вилицкого слегка коробит.) Но по крайней мере я… (Плачет.)
Вилицкий (умоляющим голосом). Перестаньте, пожалуйста, перестаньте… Ведь это ничему не поможет… Вы только напрасно себя убиваете… как это можно!.. Перестаньте.
Маша (сквозь слезы). Вы меня не любите!
Вилицкий. А вы еще говорили, что хотите со мной объясниться… Вы теперь не в состоянии ничего выслушать… Как же мы будем жить с вами потом, если теперь, до свадьбы, вы уже так?.. (Маша всхлипывает.) Маша, ради бога… твои слезы мне всю душу мутят… ради бога, успокойся, — ты увидишь, всё объяснится, всё, поверь мне… Мы должны помогать друг другу; нам обоим еще не такие затруднения предстоят в будущем.
Маша (рыдая). Вы меня не любите!..
Вилицкий (с легкой досадой). Полноте же, полноте, ради бога… Неужели же вы потеряли всякую доверенность ко мне? Ну, я виноват; прости меня; смотри — я на колени стал перед тобой… (Он становится на колени.)
