- А что с гонцом из Лассара? – столкнул еще один камень и тот упал прямо на мертвецов, издав глухой звук от удара о латы или о шлем.
- Говорит что-то срочное от Даната. Не терпит отлагательств, но скажет только вам лично.
- Вечные интриги Верховного астреля. Что ему почудилось на этот раз?
- Не могу знать, мой Дас. Гонец еле на ногах стоит и конь весь в мыле.
- Проведи его в мой шатер и вели принести нам вина. Я сейчас спущусь. Полюбуюсь еще немного этой красотой. Найди мне художника, Ноар. Найди, укради, купи. Плевать. Я хочу, чтобы мои победы оставались на холстах и украшали мой замок в Лассаре.
- Я найду, мой Дас. У вас будет художник в ближайшее время или я не Ноар Баррос!
Но Ноар не уходил и Од уже с раздражением спросил:
- Что еще?
- И еще говорят есть тревожные вести со стороны юго-востока.
- Что там?
- Пока точно не знаем, но какой-то отряд очередных оборванцев сжигает мелкие деревни и угоняет скот в Саананский лес.
- Нам сейчас не до этого. Пусть дасы сами охранят свои угодья. Мне некогда следить за всеми.
- Они сожгли велиарство Шафтар и Багор. Жителей распяли на звездах.
- Это проблемы Шафтара и Багора, а не Лассара.
- Но через Багор проходит главная дорога к границе с Лассаром.
- Там достаточно укреплений и три цитадели.
- Я должен был сообщить.
- Знаю. Следите, что там происходит и докладывайте мне. Пока что мне не до мелких мятежей.
- Люди думают это беглые рабы с Даместала, где находился центральный рынок живым товаром. Некоторые из беглых - валласары. Помните год назад там произошел страшный мятеж, одичавшие рабы разодрали своих Дасов на ошметки и сбежали. Поговаривали, что они поклонялись гайларам и дасов разодрал оборотень, выпустил пленных и увел за собой в Саананский лес.
- Чушь. Гайларов уже давно не существует. Суеверные россказни. Разве беглых не отловили тогда?
- Нет, мой Дас. Они покинули пределы Лассара.
- Следите за этим.
***
Когда Од Первый вышел из шатра после встречи с гонцом из Лассара Ноар его не узнал – настолько был бледен его велиар.
- Гонца в Валлас. Немедлено. Нет! Не гонца! Отряд! Вернуть мою дочь домой и запереть в Тиане под стражу за своеволие!
- Дороги в Валлас уже обнесло первым снегом! Через неделю они станут непроходимы. Отряд может не успеть!
- Плевать! Хоть льдом, дерьмом и бревнами! Вернуть мою дочь домой, не то она на полгода будет отрезана от меня проклятой зимой!
- Валлас уже отрезан, мой Дас. Прошли первые снегопады!
- Не отрезаны! Мы оба прекрасно знаем, что еще можно пройти через долину!
- Ну куда она оттуда денется, мой Дас? Пусть сидит взаперти в Валласе. Целее будет. Это и есть наказание. Пошлите гонца, разузнайте, что там происходит. Данат, наверняка, дал ей советника и наставника. Да и не одна она поехала.
- Нарушила мой запрет!
- Истинно ваша дочь, - Ноар усмехнулся, а Од схватил бутыль с вином и сделал несколько глотков. Потом несколько секунд смотрел на развевающееся знамя Лассара.
- Да. Пошли туда гонца и пусть она сидит там до весны. Похоронит с почестями Аниса. Мне же спокойней будет здесь, когда она под охраной меидов, а не в Тиане. Маленькая ведьма. Таки поступила по-своему. Отдам Данату насильно!
Но оба знали, что не отдаст, что втайне восхищается ее смелостью. Единственной, кто не боялся никогда гнева Ода Первого. Единственной, кто не боялся Даната. Просто велиар опасается за её жизнь. Ни для кого не секрет насколько Од Первый помешан на своей красноволосой дочери. Она и есть самая большая слабость одного из сильнейших правителей в истории Лассара и Объединённых Королевств.
ГЛАВА 20. ОДЕЙЯ
Я ждал этого момента долгих десять лет. Я прокручивал его в голове миллионы раз и с разных сторон. Я разговаривал с ней и получал её ответы. Самое паршивое, что я угадал почти каждый из них. И эту презрительную усмешку, и эту брезгливость в бирюзовых глазах. Только иногда я все же думал, что она меня узнает. Я надеялся на это. На то, что у нее не было мужчин после меня. И если я единственный, кто к ней прикасался она не могла забыть… А потом думал о том, что меня не было слишком долго. Пока учился ходить и разговаривать, пока зарастали раны, пока рубцевались шрамы, что мешало ей завести себе еще одного «друга», а то и несколько. Дочь Ода Первого не может быть святой и невинной. У нее в крови грязь и порок. Он живет в ее генах. Как и у всех лассаров. И я был прав. Не узнала. Она меня забыла. Как самый незначительный эпизод в своей жизни.
- Вы? Он есть вы? – она хохотала и не могла остановиться, а мне хотелось рывком сжать ее идеальное горло и заставить заткнуться. Никто и никогда не смел смеяться мне в лицо с тех пор, как я надел железную маску. Каждый, кто осмелился – смеялся последний раз в своей жизни. Только я уже давно понял, что не могу ее убить. Я пока не готов к этому шагу. Потому что меня подпитывает не только жажда мести, но и больная любовь к этой женщине, вывернувшей мне мозги еще десять лет назад. Права была моя маленькая Далия, назвавшая ее шеанной и поплатившаяся за мою слабость своей жизнью.
И вдруг Одейя замолчала сама, губы скривила очередная презрительная усмешка.
- А кто сказал, что я соглашусь на этот брак? Брак с презренным валласаром. Пусть даже и велиарской крови. Ни один астрель не обвенчает нас без обоюдного согласия.
И я знал об этом. Она должна поставить свою подпись на кожаном манускрипте, она так же должна разрешить астрелю избавить ее от пятилистника внизу живота. Убрать клеймо ниады. Иначе этот брак не признает ни одно велиарство и ни одна вера.
- У меня есть миллионы способов заставить тебя согласиться, Одейя Вийяр. Миллионы изощренных и болезненных способов. Я использую каждый из них.
Прошептал и увидел, как она содрогнулась от моего шепота. Каждый раз, когда слышала мой голос вздрагивала от ужаса и отвращения. Что будет, когда она увидит мое лицо?
- Думаешь я боюсь боли? – нагло посмотрела мне в глаза, и я мысленно застонал, проклиная прозрачность этой бирюзы в которой дрожало отражение черной маски. Захотелось заорать чтобы она их закрыла. Ненавижу зеркала. Я уничтожил их все. Но нашел единственное в ее глазах. И когда-нибудь я вырежу из них свое отражение валасским кинжалом.
- Что ты знаешь о боли, маленькая шеанна? Я познакомлю тебя с нею очень медленно. С каждой гранью этой самой боли, которая тебе и не снилась. Ты думаешь это будут физические страдания? Нееет. Слишком мало. Я заставлю тебя стоять на коленях и плакать кровавыми слезами, а на тебе в этот момент не будет ни единого шрама. Ты истечешь кровью изнутри.
Последний раз, когда я видел ее так близко она смотрела на меня совсем иначе. Но тогда на мне не было железа, и она называла меня просто «мой». Я запомнил каждое ее слово. Потом, выучив лассарский язык я перебирал все, что она мне говорила. Но с того момента между нами разверзлась такая пропасть, которую не перепрыгнуть и не переплыть. Она переполнена кровью моих родных и моего народа. Ее отец по сей день увеличивает в ней уровень ненависти и жажды мести, превращая моих соотечественников в живое мясо, торгуя ими для тяжелого труда и удовлетворения самых низких желаний высокородных дасов лассара. Поэтому пропасть между нами не сократится никогда. Потому что я не забуду и не прощу.
И она. Как противовес каждому моему решению. Каждому проклятию посланному династии Вийяров. Такая красивая. До боли красивая, лживая и высокомерная сука. С изумительной кожей, созданной для диких ласк, с пухлыми губами, созданными для поцелуев, с волосами цвета моей одержимости, которые хочется наматывать на руку или нежно перебирать пальцами каждый завиток. Проклятая, как и я сам.
Хочу её. Потому что слишком близко. Потому что теперь в моей власти. За это я ненавижу нас обоих с такой силой, что ломит кости и темнеет перед глазами.
- Сначала попробуй заставить меня встать на колени валлаский раб, а потом хвались.
Меня заводил даже её гнев, в паху простреливало адским возбуждением и вместе с этим хотелось задушить её только за слово «раб» и за то, как она его произнесла. Нет, это не было обычным оскорблением. Она просто назвала вещи своими именами. Для лассарской десы я всегда буду валасским рабом.
- Заставлю. И не один раз. – наклонился к ней, принюхиваясь к запаху волос, пахнет, как и тогда, морским бризом, свежестью и женщиной, - ты станешь на колени добровольно, как самая грязная лассарская шлюха. Потому что я прикажу подвесить труп твоего брата за ноги у ворот и скормлю его гнилое мясо воронам, вместо того чтобы придать тело огню и развеять прах по воздуху как велит седьмая строфа писания от вашего Иллина. «Да будет неспокоен прах близкого твоего, коли тело не станет пеплом. Да не вознесется душа его к небесам и не получит очищение, если не будет предана огню. Да не простятся грехи его, если не будет отпет он песнопениями священных мужей великого Храма и развеян по воздуху». Потому что пришло время перевернуть все с головы на ноги и очень скоро лассары сами станут нашими рабами.
