Она потянулась, чтоб накрыть его рот своим, приоткрыв свои полные губки для него…
Почувствовав ее вкус, он застонал:
— Твои губы, женщина…Они как мед!
«Как опьяняющее зелье…»
Прежде, чем потерял голову от ее поцелуев, он заставил себя отстраниться:
— У меня подарок для тебя, Лучезарная.
Он подхватил ее на руки и понес на их ложе.
— Я ждала этого весь день, — охрипшим голосом сказала она.
Боги, ее голос зажигал огонь в его крови. И когда она потянулась к нему…
Ему понадобилось немало сил, чтобы не спешить, но очень понравилось, как она разочарованно надулась, когда он отодвинулся.
— Нет! Это настоящий подарок!
Он поднялся, чтобы достать обещанное из кожаной сумки.
— Я люблю сюрпризы!
— Ты любишь подарки! И просто владеть вещами, — он вручил ей сверток, обмотанный тканью. – Мне прекрасно известно, что моя Валькирия жадина.
Да, Валькирии были очень жадны, и он стремился баловать ее, но теперь у него был еще и скрытый мотив. Он боялся за нее. Она еще не стала полностью бессмертной, а потому была уязвима, как любой человек.
Вампиры, обитающие в этих землях, будут стремиться ранить ее в отместку за его войну с ними, длившуюся уже не одно десятилетие.
Реджин развернула ткань, обнаружив пару коротких мечей, вложенных в кожаные ножны. Он почувствовал ее волнение, когда она вытащила один из них, рассматривая в свете огня.
— Они прекрасны, Эйдан!
Он приказал отлить эту пару из самых крепких металлов, известных Ллору. Лезвия были уравновешены, с выгравированными на них молниями, и отполированы до блеска, который сейчас отражал ее жар.
Она встала, вращая мечами с изяществом Валькирии, своими гибкими запястьями она совершала движения столь естественные, как будто родилась с мечами в руках.
Его сердце полнилось гордостью от этой картины. Она будет легендарной воительницей.
— Эйдан, мне никогда не дарили ничего, столь прекрасного!
Ее глаза горели серебром от нахлынувших эмоций. Они так же сияли, когда она кончала от его ласк.
Он всего лишь две недели с ней, но когда её глаза наливаются серебром, он уже тверд для нее.
— Я буду умело с ними обращаться, — она смотрела на него так, словно он был героем века.
Рядом со своей женщиной он чувствовал себе еще выше, больше.
— Я за этим прослежу.
«И за тем, чтобы ты полюбила меня, тоже».
Хотя он понимал, что это займет время. Она до сих пор колебалась, когда речь заходила об их отношениях по истечению этих трех месяцев.
Зато Реджин начинала светиться каждый раз, когда он появлялся в поле ее зрения. И с каждой битвой он становился все ближе к моменту, когда сможет потребовать ее всю. Он не мог постоянно бороться с желанием, время от времени он спрашивал себя, сколько же еще сможет сопротивляться этому притяжению.
Скользнув пристальным взглядом по небрежному узлу полотенца на его бедрах, она пробормотала:
— А наша тренировка может подождать до утра?
Она уже дрожала, а когти завивались для ее мужчины. Она действительно очень ждала его возвращения.
Он забрал у нее мечи и рывком вложил их в ножны.
— Значит, до утра. А сейчас я собираюсь целовать тебя так, как жаждал этого на протяжении всего дня.
Он подхватил ее на руки, отнес к мехам и положил на них. Избавившись от полотенца, сам лег рядом.
Быстро разобравшись с ее одеянием, он обнажил ее тело для своего пристального взгляда.
«Куда поцеловать ее сначала?»
Ее тугие соски манили его, жаждая внимания. Он прильнул к ним.
Как только его губы сомкнулись на одном из них, ее спина выгнулась, а снаружи сверкнула молния.
Пока он посасывал ее грудь, Реджин прижималась к нему, вцепившись в порыве страсти в мускулы на его спине.
Он отпустил ее влажную вершинку и подул на нее.
— Эйдан!
Когда ее спина вновь выгнулась ему навстречу, он принялся за второй сосок, обводя вокруг него языком. О проклятье, как же она отзывается на его ласки. Ее груди были такими же изящно чувствительными, как и ее ушки. И ее плоть…
Он наслаждался ее тайным местечком, мог ласкать его часами. С этой целью он оставил ее груди и начал спускаться вниз, закидывая ее бедра себе на плечи.
С первым прикосновением языка к ее влаге, удовольствие обрушилось на него. Не удивительно, что во время сражения он становился раздражительным, ведь так хочется испытывать это наслаждение вновь и вновь, даже тогда, когда не получается находиться рядом с ней. Действительно, он сражался быстрее, лишь бы возвратиться к ее нектару как можно раньше.
Его язык скользил по её чувствительному местечку, и она все быстрее и быстрее приближалась к вершине наслаждения.
Он усмехнулся, не отрываясь от ее плоти.
Его маленькая богиня была порочной.
— Пальцы, Эйдан… — простонала она.
Она любила, чтоб он проникал в нее, даже когда ласкал языком. Она обхватывала его пальцы, когда он погружал их в ее тело.
Его Лучезарная была такой готовой отдаться ему всецело. Она так жаждала этого…
— Ты так кончишь слишком быстро, любовь моя.
Она издала стон разочарования, но ему нравилось держать ее на краю. Поэтому он отодвинулся, лег и поднял ее над собой, над своей головой. Так он может наблюдать, как она извивается от удовольствия, как пылает ее кожа.
Он руками сжал ее бедра, пододвигая к себе. Его язык снова вернулся к маленькому холмику, а член был тверд, как сталь.
Она низко застонала.
— Пожалуйста, Эйдан, сейчас… сейчас…
Не в состоянии отказать ей, он языком скользнул в нее, один раз, второй, подталкивая ее бедра себе на встречу...
Она откинула голову назад, покачиваясь на нем.
— Ах, боги, да!
Она теснее прижалась к его губам, к ласкающему ее языку. Молнии разрезали небо, и грохотал гром, пока Эйдан вылизывал ее, кончающую… тонущую в счастье…
Когда он выжал из нее последний стон, они оба рухнули на меха, пытаясь отдышаться.
Однако она тут же начала целовать его шею, прокладывая чувственную дорожку из поцелуев по его груди вниз.
Боги, если бы она только могла жаждать его также сильно, как и он ее.
Он не подталкивал ее к этому. Она была еще очень молода, и ему хотелось осторожно помочь ей прийти к этому самой. Эйдан понимал, что его действия в начале этого пути могли повлиять на то полюбит ли она секс или будет ненавидеть его всю вечность.
— Реджин, ты что делаешь?
