С оглушающим дребезгом бьется в раковине тарелка.
— Андрей прекрасно разговаривает! Ты слышала своими ушами.
— Ага. Голос прорезался. Поздравляю, Богдана.
— Уходи немедленно.
В голосе мамы что-то незнакомое, страшное. Настолько, что я-малявка прижимаюсь к дверному косяку, забыв, зачем шел.
— Уходи, и никогда больше не переступай порог моего дома, — кажется, будто ее голосом можно резать, слова острее, чем осколки разбитой посуды. — Ты услышала меня, Дария? Вон!
Та женщина смеется, но смех неестественный, как бумажные снежинки на окнах перед Новым годом.
— С радостью, Богдана. С радостью.
Она идет на меня, и я-спящий узнаю эту женщину: тетка Дарья, соседка по дачному участку. Но я же точно помню, что в «Три сосны» мы въехали куда позже...
Мелкий я на диване, по бокам от меня родные. Снова теплые, близкие.
— Кто я? — счастье в вопросе мамы, не первом и не последнем.
— Ма! — серьезный ответ.
— Андрюша, а это кто? — она тянется через меня, тычет пальцем в жилет папы.
— Па! — с важностью отвечаю.
Родные руки притягивают меня к себе, обнимают.
— Это самые чудесные слова. Всегда так нас и зови, сынок.
Улыбка, редкая гостья на сосредоточенном лице папы, яркая и добрая.
Темнота.
Всегда думал, это блажь, чтобы я их так звал.
— Ты просто забыл, — бесячий голос в моей голове. — Точнее, думал, что забыл. Я помог вспомнить.
Надо же, какой заботливый...
— Я такой, да. Не нервничай. Дернешься, разбудишь красотку. Цени, самый мирный сон тебе показал, чтобы не мешать вашим обнимашкам.
Пшел вон!..
Проснулся и в самом деле в объятиях Таши. Точнее, под закинутыми на меня конечностями. Аккуратненько выполз и даже не разбудил.
Дошел до ванной, умылся, затем направился на ревизию холодильника. Со всеми разъездами нормальной еды в него я уже несколько дней не закидывал. И теперь — быстрый осмотр подтвердил — жрать было нечего. Нет, будь я один (не считая нечистиков), перебился бы яичницей из последних трех яиц в упаковке. Но вскоре проснется Бартош.
Последствия опьянения ей и себе я снял живым огнем, когда мы только приехали ко мне. Проснется, будет зверский аппетит — сужу по себе. Всем хорош огонь, но голод он не утоляет. Огонь и сам вечно голоден...
Пришлось снова красться на цыпочках в комнату, брать одежду. В шкаф не полез, там дверца поскрипывает, схватил вчерашние джинсы с рубашкой. Не свежие, но для похода в круглосуточный (а за окнами царила ночь) сойдет.
Одевался возле кухонного стола. Рядом, на подоконнике, сидел манул, мечтательно взирая на растущую луну. Считаные дни до полнолуния...
Задний карман немного выпирал. Странно, что не заметил этого раньше. Хотя, если подумать, ничего удивительного. Снимал перед сменой я их в дикой спешке, а когда с утра надевал, был загружен мыслями про Вадика. Дома же, после попойки, их и вовсе с меня стянули без моего участия.
Пальцы нашарили и извлекли на свет сложенную вчетверо салфетку. Изнутри мелким неровным почерком шла карандашная запись: «Ковен не впервые теряет ведьм».
Без подписи.
Выругался полушепотом. Овинник подскочил, обнюхал бумагу.
— Пропахло тобой сильно, — повинился мой домашний нюхач. — Не определю, кто еще прикасался.
— Так, — я опустился на стул, потер лоб. — Кто?
Салфетка из кафе, больше неоткуда. Судя по почерку, записка сделана женской рукой. Опять же, нет смысла служакам что-то подобное выделывать, когда можно просто сказать.
На всякий случай напряг память: не заходили ли мне за спину оба представителя закона? Так, чтобы была возможность незаметно запихнуть этот бесов клочок бумаги. Джинсы я ношу далеко не «в облипку», так что то, что я не ощутил касания, нормально. Однако... эти двое всю дорогу находились перед моим лицом, кроме одного момента: когда я ходил забирать кофе у входа в кабинет. Я прошел тогда за спиной сидящего Крылова, туда и обратно. Не останавливался, потому не думаю, чтобы он успел на глазах остальных что-то такое провернуть.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Далее куда более вероятные ручки, женские, шаловливые — ведьмовские. Власта исключается с вероятностью девяносто девять процентов. Ей на фоне прочих признаний было проще сказать, чем писать. А еще она ни разу не оказывалась позади меня. И когда я ходил мимо Крылова, огибал стол с противоположной от Верховной стороны.
Один процент оставляем чисто на всякий случай. Кто этих ведьм и их способности разберет, так, чтобы утверждать со всей уверенностью?
Остаются Белава и Злата. Белава обходила меня сзади дважды (и потом еще в обратном направлении топала): сначала, когда с бокалом шествовала к Злате, затем в момент ранения руки Власты осколками другого бокала.
Могла? Да. Мотив? Хм... У меня есть визитка Белавы Красновой, могу набрать и спросить напрямик. Впрочем, это излишне. Спросить стоит, но не о самой записке, а о ее содержимом. С глазу на глаз, без ее главной. И поглядеть на реакцию.
Злату оставил на сладкое. Эта тоже мимо моей филейной части ходила. Я прокрутил мысленно все перемещения по кабинету.
Вот я отодвигаю стул для униженной ведьмы. Она усаживается, я придвигаю салфетницу. Пальцы ведьмы подрагивают. Сколько она достала салфеток?
Верю ли я, что та же самая златовласка, которая привлекла чужого пацаненка для рисования трупа тетки Дарьи, имеет настолько слабый самоконтроль, чтобы явно демонстрировать тремор рук?
Я стоял рядом, пил кофе. Затем развернулся и без спешки пошел к другому концу стола. В руках была чашка с кофе, отсюда неторопливость, чтобы не пролить.
Пока я отхлебывал бодрящий напиток, могла Злата достать откуда-то карандаш и сделать запись... скажем, на коленке? Перед ней ни еды, ни напитков, она только что просила прощения. Никого не удивят опущенная голова и руки на коленях. Короткая юбка, кожа без чулочной продукции, не скользит. Ответ: да.
Вот я разворачиваюсь, и моя задница (речь о месте расположения карманов, попрошу без двусмысленностей) в доступной близости.
Я говорю про временной лимит встречи уже на ходу. Достаточно ли времени на то, чтобы засунуть в мой карман клочок бумаги? С быстрыми пальцами да хорошей реакцией — очень даже да.
Альбомный лист с рисунком, листок салфетки с запиской... Манера действовать исподтишка, чужими руками, причем больше эффектно, чем эффективно. Черт побери, все сходится!
Кроме мотива. Злату понизили и унизили из-за меня, едва ли это повод относиться ко мне лучше, доверительнее. Действия Ковена по отношению к ней более оскорбительны?
Примем как данность, что женская логика непостижима, и не станем заморачиваться с мотивом. Я его могу не понимать, а мыслить, как ведьма, не умею.
Злата или Белава. Красновой я по-любому буду звонить. Поговорим, а после сделаем выводы.
Я усмехнулся и спалил записку, в традициях шпионских книг и фильмов. Если я пойму, что дама червей не передавала мне карандашного сообщения, сдавать Злату не стану.
В таком случае начнет действовать принцип: такая скотина нужна самому. Это я не в обиду, просто мультик вспомнил.
— Я за продуктами, — сообщил шерстистому. — Если Таша проснется, сделай ей чаю.
Овинник кивнул, не отрывая взгляда от окна. Даже ходить осторожно не потребовал.
Интересно: может, где-то вдали у другого окна сидит другая кошечка, скрывающая необычную сущность под пушистой шерсткой, и тоже глядит на луну? Не совсем кот, не вполне кошка, мистическая лунная дорожка...
Определенно, это влияние сна-воспоминания. Размяк я после него, надо собраться.
Слежку я заметил не сразу. По дороге в круглосуточный продуктовый прикидывал, как лучше поступить? Сразу же (не сию секунду, а утречком) поделиться с работниками милиции содержимым записки, или лучше подождать? Сначала попытаться определить отправителя?
