Не откладывая скорбную обязанность на потом, я перетащил Иваныча в будущий «саркофаг» и вернулся за Ларисой. С ней пришлось хуже всего — при виде безжизненного тела молодой цветущей девушки на душе становилось очень муторно, но я пересилил себя.
Собрав все тела в одном месте, я облил модуль какой-то горючей гадостью, обнаруженной в мастерской, и уронил в тонкий ручеек «горючки» зажженную спичку — в наш век, наводнивший все сферы жизни высокими технологиями, обнаружить столь примитивную вещь можно было лишь в наборах выживания, типа того, что прятался в рукояти моего ножа. Бледный на ярком свету огонек стремительно добежал до стены, с яростью изголодавшегося хищника вцепился в пластиковый «сэндвич», и вскоре вся постройка утонула в ревущем пламени.
— Прощай, Иваныч… — я несколько мгновений постоял у братской могилы, опустив голову, но вскоре жар стал нестерпимым, и я медленно побрел к эллингу, машинально постукивая шлемом по какой-то пластиковой блямбе на броне.
За моей спиной отчаянно чадил черным дымом догорающий бокс, но, странное дело, на душе стало немного легче. Впрочем, этот плюс с лихвой компенсировался сладковатой вонью сгоревшей человеческой плоти, и я поспешил нахлобучить на голову шлем и загерметизировать бронекостюм.
Оказавшись наконец в эллинге, я вплотную занялся пострадавшей надувнушкой. В мастерской нашлось все необходимое, вплоть до компактного вулканизатора, и я по здравому размышлению решил не связываться с клеем. Вопрос с заплатками решился сам собой — я просто вырезал необходимые куски из баллона безнадежно испорченной лодчонки. Давешние «крокодильчики» выручили в очередной раз, и вскоре первая заплата уже была прижата струбциной вулканизатора к пробитому борту. Ширины захвата не хватило, чтобы закрыть весь порез, к тому же я для пущей надежности оставил достаточно большой напуск, но даже с учетом нескольких заходов ремонт должен был закончиться гораздо быстрее, чем за десять часов, необходимых для надежного схватывания клея.
На мое счастье, пластиковое днище никто из агрессоров испортить не догадался, что весьма радовало. Врубив вулканизатор, я не спеша приволок в эллинг обнаруженный ранее водомет и провел испытания в условиях, приближенных к боевым — погрузил движок в воду и запитал от энергоблока. Девайс и впрямь оказался исправным, судя по мощному хвосту воды, выброшенному из выпускной трубы. Если бы я благоразумно не упер агрегат в пенобетонную стену, он наверняка из рук бы вырвался. А так оставалось лишь обесточить привод и выволочь движок на пирс. К лодке приспосабливать его пока смысла не было. Огорчало лишь одно обстоятельство — подвесной мотор хоть и был оборудован румпелем, но вот блока управления оказался лишен. Соответственно, запитывать его приходилось напрямую, что исключало возможность регулирования оборотов вала, то есть, грубо говоря, скорость контролировать в таком виде было попросту невозможно. Мрачно сплюнув, я пристроил надоевший шлем рядом с надувнушкой и отправился обратно в мастерскую — поискать что-нибудь типа реостата. Играться со сложной электроникой я не решился — уровень навыков не тот.
Впрочем, как оказалось, в бывших владениях Иваныча имелось все, кроме нейтронного аннигилятора, и искомый реостат попался мне на глаза буквально в первом же шкафу, набитом всяческим хламом. Само собой, не механический — подобными игрушками человечество не баловалось уже лет этак триста — но достаточно простой электронный блок с сенсорами управления, который оставалось лишь включить в силовую цепь последовательно с приводом водомета и наслаждаться результатом. Здесь же я разжился универсальным монтажным приспособлением «все в одном»: начиная от выдвижных отверток и заканчивая миниатюрной горелкой с регулируемым нагревом. Хорош уже провода наживую соединять, в море это чревато, как ни изолируй.
Неожиданно даже для самого себя принявшись насвистывать знакомую с детства мелодию — вроде бы какой-то марш, названия, убей, не помню — я направился обратно в эллинг. В двери меня чуть не вывернуло: на языке вдруг явственно проявился мерзкий привкус чьей-то крови напополам с пухом. Торопливо поставив ментальный «блок», я с запоздалым раскаянием покачал головой: сам-то пожрал относительно недавно, а про напарника самым преступным образом забыл. Вот он и не выдержал, перешел на подножный корм. И чего он в местных птицах нашел? Гадость же, да еще и сырая! Тьфу! Не переставая отплевываться, я сложил добычу рядом с двигателем и побрел к собственному жилому блоку — зараза-Петрович, сам того не желая, пробудил во мне зверский аппетит. Да и запить гадостный вкус не помешало бы, желательно чем-нибудь покрепче. Перед глазами возник заманчивый образ запечатанной коньячной бутыли, и я прибавил шаг.
Шустрый Петрович уже поджидал меня рядом с блоком и на справедливую претензию — команды оставить пост не было — ответил презрительным фырканьем. Для усиления эффекта он еще распушил хвост и повернулся ко мне, так сказать, тылом, продемонстрировав рыжие «штанишки» на задних лапах. Ладно хоть, пометить меня известным кошачьим способом не догадался. В отместку я не пустил напарника в модуль, заодно пообещав оставить голодным, но тут уже взбунтовалась моя собственная совесть, и я вынес на улицу миску с витаминизированным кормом. Немного повредничав — ага, та еще дилемма: гонор твердит — не жри эту гадость, а желудок, наоборот, бурно высказывается «за» — Петрович все же принялся за еду. Оставив кота трапезничать в гордом одиночестве, я вернулся обратно в бокс и оккупировал кухоньку, предварительно разжившись бутылкой коньяка, заначенной в одном из стенных шкафов.
Долго сибаритствовать не получилось — сработал таймер, противным писком известивший, что пора отключать вулканизатор. Заполучить вместо первой заплатки в борту обширную проплавленную брешь мне, само собой, совершенно не улыбалось, и я рванул к эллингу, захватив с собой вожделенную бутылку и несколько грубовато сработанных бутербродов. Петрович вполне справедливо рассудил, что я и без него прекрасно справлюсь, поэтому продолжил давиться сухим кормом, изредка обреченно взрыкивая.
Успел я как раз вовремя, и, вторично закрепив струбцину с новой заплатой, эллинг покидать уже не стал. Ну его на фиг, и тут неплохо, если разобраться.
Следующие примерно полтора часа я проторчал в лодочном ангаре, периодически переустанавливая вулканизатор и заполняя паузы изучением загнанных в КПК трехмерных карт окрестных вод. Как я не старался, по всем раскладам выходило, что до Флоранс придется тащиться несколько суток — наличие водомета маршрут короче не делало, разве что веслами махать не придется. К тому же удручала полная неизвестность — связь так и не появилась, экран наладонника по-прежнему красовался перечеркнутой антеннкой. Эх, мне бы сейчас хотя бы первоначальный маршрут, когда мы за афалинами плыли, но он остался на другом катере, том, который плавучий «дом свиданий». Конечно, с учетом осадки надувнушки, вернее, с отсутствием таковой, беспокоиться о глубинах не стоило, в случае чего даже через остров ее можно переволочь. Но, как показывала практика, маршрут, проложенный по совершенно незнакомой местности, обязательно таит кучу неприятных сюрпризов. Вот и приходилось выбирать между просто плохим и совсем хреновым…
Из задумчивого состояния меня вывел характерный афалиний писк, донесшийся из-за сдвижных ворот эллинга. Пластиковые «сэндвичи» несколько глушили звуки, но ошибиться я никак не мог, а потому поспешил выбраться наружу, мельком глянув на таймер — у меня оставалось еще около двадцати минут до окончания очередного цикла вулканизации. Остановившись почти у самого среза воды, я несколько секунд простоял столбом, не в силах поверить в очевидное — в бухточке резвилась Варька, то и дело выпрыгивая из воды в фирменном сальто, а со стороны жилых боксов огромными скачками несся обрадованный Петрович. Его я тоже услышал заранее, кот особо конспирацией не заморачивался, подвывая на ходу. Притормозив в шаге от меня, напарник застыл на берегу, вытянув над водой голову, и Варька по давно сложившейся традиции на полкорпуса высунувшись из родной стихии прикоснулась рыльцем к любопытному кошачьему носу. Петрович так же традиционно чихнул, отфыркался и свернулся клубком (с хороший моток оптоволоконного кабеля, между прочим!) у моих ног. Не уставая дивиться необычной покладистости гостьи, я машинально похлопал ее по горбатому выросту на лбу и помчался обратно в эллинг — за шлемом. ППМ все еще красовался на голове напарника, а вот я сам от неожиданности оборудованием бездарно пренебрег.
Как вы, наверное, уже догадались, на скалу я отправил Петровича с единственной целью — докричаться до афалин. И, надо сказать, с задачей он справился блестяще.
Ввалившись в ангар, я торопливо нацепил шлем и врубил коннектор, пока что в режиме «разговора» с напарником. Мазнув взглядом по внутренностям эллинга, остановился на надувнушке и задумчиво хмыкнул — с Варькой быстро объясниться вряд ли получится, а прерываться на полуслове нежелательно. Все-таки языковой алгоритм, вбитый в баллистический комп, все еще оставлял желать лучшего. Посему я, не мудрствуя лукаво, прошел к воротам и после нескольких неудачных попыток все-таки сумел их открыть — «сэндвичи», повинуясь примитивной лебедке с цепным приводом, скользнули вверх и сложились аккуратной стопкой у самого перекрытия. В проем хлынул яркий дневной свет, и в толще воды особенно четко проступили контуры затопленных катеров — этакие надгробья над моими надеждами и чаяниями.
