машину и перерезал провод рации. Вытащил ключ из замка зажигания.
—Пш-ш, — что-то со с глухим свистом зашипело совсем рядом.
Я чуть повернул голову и увидел, как другой нападавший пропорол колеса ножом. Вот суки! Грамотно сработали. Взяли нас тепленьких. Явно в деле сразу несколько групп. Жаль, что до Росомахи не докричался. Хотя, наверное, их тоже нахлобучили. Не зря же они с радаров пропали.
Бах! Бах! — со стороны храма бухнули два выстрела. Это же наших либо пришили, либо повязали. Судя по звукам — стреляли из табельного Макарова.
Все стихло. Кто-то связал мне еще и ноги. Через некоторое время со стороны храма послышался гул мотора. К нам подкатил «УАЗ». Скрипнул тормозами и встал.
— Бывай, Курсант, — выдал на прощание голос, и все трое погрузились в машину.
Я проводил их злобным взглядом, насколько мог. Как они туда поместились? Если уже было внутри, как минимум, пять человек. В багажнике ящики с оружием, наверное, уже лежат. Но уазик ещё и не столько вместить может. Знаю, сам проверял на себе.
Двери хлопнули, и машина тронулась. Я приподнялся из позы раненой змеи и посмотрел им вслед, пытаясь разглядеть номер. Хрен там! Номера скручены. Сама машина неприметного крысиного цвета быстро растворилась в ночной темноте.
Я с замиранием следил, куда она поедет. Если в город, то наткнется на Росомаху. Нашим тогда не поздоровится, неизвестно, что там еще в храме произошло. Живы ли ребята?
Но железяка свернула на заросшую дорогу и, ломая кусты, поперла куда-то через лес. Фух... Я выдохнул. Лучше пусть смоются, чем еще и нашу группу блокирования положат.
— Андрюха! Ты как? — сбоку послышалась возня.
Я повернул голову и увидел, как ко мне ползет, словно безногая ящерка, Погодин. Отплевываясь от травы, он наконец, добрался до меня.
— Жить буду, — требуху после удара в живот, наконец, отпустило. — Ты как?
— Да я в порядке, сам не понял, как меня так скрутили ловко. Я даже ничего сделать не успел.
— И не надо было ничего делать, — сказал я, уловив в голосе Феди оправдания и чувство вины. — Ты на мушке у них был, так же, как и я.
— Я не понял, Андрей... Это что сейчас было?
— Бандиты... Причем умело сработали. Все рассчитали.
— Получается, они ящики забрали?
— Не сомневаюсь. Давай-ка попробуй развязать меня. Ползи ближе.
— Как я тебя развяжу, когда у меня у самого за спиной руки стянуты?
Я извернулся и сел на земле:
— Ну, не лежать же нам просто так до утра. Спиной ко мне прислонись и попытайся достать до пут. А я тебя попробую развязать. Посмотрим, у кого узел слабже, того первым освободим.
Погодин, словно окуклившаяся гусеница, пытался изгибаться. Но со связанными ногами сесть ему удалось не сразу. Попыхтел, поплевался, но все же сел и привалился на меня.
— Черт, — прошептал он, вцепившись в мою веревку. — Узлы тугие, аж пальцы ломит. Сейчас прямо ногти сорву. Попробуй ты.
Я нащупал веревку на запястьях напарника, потрогал узлы. Вязка оказалась непростая, совсем не обывательская. Такие узлы либо рыбаки вяжут, либо... А хрен его знает кто. Не спец я по узлам, просто могу отличить профессиональную работу от «макраме».
После получаса потений, сопений и проклятий в адрес «рыбаков», мне, наконец, удалось развязать Погодина, сорвав ноготь и несколько раз ссадив ему кожу.
Федя стойко вытерпел, лишь иногда сдавленно охая. Освободившись, он развязал себе ноги, потом нырнул в машину:
— Андрюха, прикинь! Они пистолеты наши не забрали.
— Как не забрали? Ты меня развязывать будешь или так оставишь?
— Да щас. Погоди, я ищу что-нибудь острое.
— Ничего у нас такого нет.
— Вот, — Федя приблизился ко мне с пистолетом.
— Ты что, дурень? Стрелять по веревке вздумал?
— Нет, конечно! — надулся Погодин и вытащил магазин. — Вот этим зацепом я попытаюсь веревку растянуть.
План Феди удался, и вскоре я вздохнул полной грудью.
Подобрал свой пистолет и скомандовал:
— Погнали в храм. Надеюсь, наши там живы.
Пренебрегая осторожностью (вряд ли нападавшие вернутся), мы ломанулись в сторону здания. Вошли внутрь, гулко топая по каменному полу.
— Мы здесь, — коридор эхом донес приглушенный голос.
Мы поспешили в «дежурный закуток». Знакомая комнатка с раскладушками и перевернутым ящиком. На полу лежат два стреноженных тела, похожих на связанных тюленей. Связанных тюленей я никогда не видел, но уверен, что они выглядят именно так.
— Живы? — с облегчением выдохнул я, ища фонарик.
— Вроде! — в голос ответили «тюлени». — Только нас жестко связали. Все руки передавили. Развязывайте скорее, без пальцев останемся.
Я, наконец, нашел фонарик. Включил его и поудобней поставил на ящике.
— Там нож в сумке у меня, — сказал Шубин. — Для колбасы брал.
Я перерезал путы и освободил пленников:
— Где пистолеты?
— Они их в коридор отшвырнули.
— Здесь они, — крикнул Погодин, уже шаря за пределами закутка.
— Странно, — пробормотал я, потирая собственные покрасневшие запястья, — и у вас стволы не забрали... Рассказывайте, как дело было.
— Да что рассказывать, — беспомощно развел руками Валера. — Мы их ждали. Ты же предупредил. Со стволами притаились. А они будто знали, где мы спрятались. Подошли так, не таясь, и из-за стены чеку от гранаты нам в закуток закинули. Сказали, если стволы не выбросим к ним, то следующая будет не чека, а сама граната. Что нам оставалось делать? Мы и сдались. Для виду я пальнул, конечно, два раза. Но потом подумал, что жизнь дороже, чем орден посмертно.
— Не осуждаю, — кивнул я. — Ушлые ребята, все грамотно обстряпали. Брали нас всех одновременно.
— Они и ящики с оружием забрали, — проговорил Федя, подходя. — Я проверил уже. Пусто в схроне.
— Кто бы сомневался. А голоса вы их не узнали?
— Нет вроде, а что?
— Да мне один очень знакомым показался. Только твердый, как камень, а раньше был... Точно, бляха! Я вспомнил голос. Если добавить в речь богословия и убрать дерзость, то это голос Арсения.
— Попа? — воскликнули напарники.
— Точно, Андрюха, — Погодин аж подпрыгнул на месте. — Я же тоже его слышал. Если убрать приказной тон, то вылитый поп получается. И как я сразу не допёр?
— Нас что, епархия нагрела? — вытаращился Шубин.
— Нет
