Не зря ждала, когда он обратит на меня внимание. Не зря сейчас чувствую, что его женой могла быть только я и никто другой.
Гоша насытился и теперь отстранился от груди. Улыбнулся, как делают довольные жизнью младенцы, а потом прикрыл глаза, явно давая понять, что он готов спать. И я понесла его в детскую, чтобы уложить в кроватку и приготовить для нас с папой что-нибудь вкусное на обед.
– Ммм! Картошка с мускатным орехом! – сказал папа, входя на кухню через полчаса. Выглядел он при этом совершенно спокойным, и это натолкнуло меня на мысли о том, что меня вряд ли станут расспрашивать об отношениях с мужем.
– Откуда ты знаешь? Я решила поэкспериментировать! – притворно надулась я.
– Твоя мама готовила точно такую же картошку, – сказал папа, усаживаясь за стол.
Я невольно улыбнулась. Любовь отца к той, кого уже не было на белом свете, казалась мне настоящим чудом. Хотя, я и сама не отказалась бы знать, что Альберт будет помнить обо мне, если я вдруг уйду раньше него.
Так! Стоп! Что вообще за мысли такие? Ведь у нас все только-только стало налаживаться!
– Как у вас с Аликом? – словно чувствуя, что я думаю о муже, спросил папа и посмотрел на меня пристальным взглядом.
– Не знаю, – подернула я плечами. – Кажется, понемногу входит в нормальную колею.
– И это прекрасно. Он отличный мужик.
Теперь уже я рассмеялась, повернувшись к плите, чтобы помешать картошку. Слышать такое определение в адрес Поклонского от отца было довольно необычно.
– Кто это там? – нахмурился папа, когда в дверь настойчиво позвонили.
Я тут же напряглась и отложила ложку. Посмотрела на отца с тревогой. И когда он вышел из кухни, чтобы открыть дверь нежданному визитеру, напряглась, как будто ожидала худшего.
Худшее явилось к нам в лице Люды, за которой уже привычно маячила Таня.
– Иванова! Ты вообще трубку брать научишься? – выдохнула она, подлетев ко мне. И выдала то, от чего я застыла, как вкопанная: – Веник твой уезжать собрался! Из страны! Навсегда! Ты разве не в курсе?
Я посмотрела на девчонок, уже зная, что на моем лице отразится весь ужас, который испытывала.
Ибо нет… я была не в курсе…
Уходя утром на работу, я чувствовал себя весьма… вдохновленным. И душевно, и вообще во всех местах.
То, что Даша пришла ко мне ночью, я счел добрым для себя знаком. Ведь все, что произошло между нами, показывало главное – мы были нужны друг другу. Если, конечно, для жены это означало то же, что и для меня. Но ведь женщины по природе своей были более чувствительны. Их желание чаще и теснее переплеталось с чувствами, чем то бывает у мужчин.
И потому я верил: все, что было между нами на этом диване – не просто так. Это наш первый шаг к примирению. И это – моя надежда на то, что есть смысл и дальше бороться за любимую женщину и своих детей. Что я – ее необходимость, также, как и она – моя. А не та помеха спокойной жизни, которой я уже почти стал себя считать.
Перед началом лекции я задержался в приемной, чтобы сделать последние пометки в своих записях. И здесь же был застигнут врасплох… Кем? Конечно же, Леной Кравец.
Мы почти не пересекались с момента нашего последнего разговора. Если не считать короткие приветствия в тех случаях, когда встречались также, как сейчас, где-то в университете.
– Альберт… Венедиктович, – улыбнулась мне она.
– Елена Владимировна, – кивнул я в ответ.
На этом разговор можно было завершать, но Лена неожиданно оказалась рядом. Встала позади меня и я ощутил, как ее тело прижимается к моей спине.
– Как ваши дела? – спросила она тихо, как-то интимно.
– Спасибо, все прекрасно, – сухо откликнулся я и попытался отодвинуться. Но это было проблемно, учитывая, что я уже и так вжался в стол.
– Ммм… – пробормотала Кравец и, склонившись ко мне, шепнула:
– Я рада, что вы не переживаете из-за того, что от вас ушла жена.
Тут уже я не выдержал. Резко вскочил ноги и послал Лене убийственный взгляд. Ей-то, черт возьми, откуда было знать о наших с Дашей проблемах? Она что, за домом моим следила?
– Не понимаю, откуда у вас подобная информация, – сказал я холодно.
– Это же сразу видно, Альберт, – улыбнулась она и, протянув руку к воротничку моей рубашки, добавила:
– У тебя снова мятые рубашки. И усталый мрачный вид.
Я отодвинулся от ее руки и, усмехнувшись, сказал:
– А ты, конечно же, готова выгладить все мои вещи и утешить меня всеми возможными способами?
– Ну а почему нет? – невозмутимо откликнулась Кравец. – Если эта девчонка не понимает своего счастья, то я уж точно в состоянии оценить такого мужчину, как ты. Альберт… – ее рука снова потянулась ко мне, но я сделал шаг назад.
– А я скажу тебе, почему, – ответил я ей. – Потому, что мне это не нужно.
– Но ведь ей плевать на тебя!
– Это не так, – отрезал я. – Но даже если бы было так, это не отменяет того факта, что мне нужна только она. Я люблю Дашу, Лена, когда ты это поймешь? Люблю так, что могу ждать ее столько, сколько понадобится. И никто другой мне не нужен!
– Ну и дурак же ты, – выплюнула Кравец в ответ.
– Люди глупеют от любви, – пожал плечами я. – А тебе я скажу следующее – просто посмотри на себя! Ты же красивая женщина. Которая не должна тратить свое время напрасно, навязываясь тому, кто никогда не ответит ей взаимностью. Просто обдумай это, – кинул я напоследок и, взяв свои конспекты, вышел.
Во время лекции не раз ловил себя на том, что мои мысли витают весьма далеко отсюда. И что периодически прерываюсь посреди речи и глупо улыбаюсь, как влюбленный подросток. Мне не терпелось вернуться к Даше. Хотелось как можно скорее обсудить все произошедшее. И понять, что она, быть может, наконец готова меня простить.
– Альберт Венедиктович, – окликнул меня Филонов и я, вынырнув из своих дум, ответил:
– Да?
– У меня это… вопрос есть.
– Задавайте, если он по теме лекции.
– Ну как сказать… – парень многозначительно хохотнул, потом добавил:
– Ну, в общем, он может и не по теме, но очень важный!
– Ну, говорите, – дал я добро.
– Я короче хочу знать… как… ну типа это… найти у женщины точку Джи? Вы, как светило науки, должны это знать!
Все присутствующие в аудитории дружно заржали, но я сохранил серьезное выражение лица. Поправив очки,
