— Ты тут получил это задание?
— Да, мы приехали сюда с Галаном. Он вернулся, а я остался.
— От кого ты получил ключ от редакции?
— Он местный, его фамилия Семеняка.
Я задумался. Ситуация складывалась не ординарная.
— Я позвоню в милицию, — вдруг сказал Подымов.
— Нет, — встрепенулся я, — не надо.
— Но почему? Это же наемный убийца, он сам признался. И сказал, кто его послал, и кто ему помогал.
— Нет, — сказал я, — он сейчас встанет и уйдет.
— Ни за что! Я не могу упустить такую возможность, с его помощью я их разоблачу. Это тот шанс, о которым я даже и не мечтал. — Подымов двинулся к телефону.
Я навел на него пистолет.
— Послушайте, Алексей, не обостряйте ситуацию. Вам вполне хватит того, что вы остались живы. И не забывайте, кому вы этим обязаны. Поэтому диктовать условия буду я. Этот подонок сейчас поднимется и уйдет на все четыре стороны. А вы забудете об этом досадном эпизоде. Так мне надо, то есть вашему спасителю. Ты готов, убраться отсюда? — спросил я бандита.
— Да, — радостно прохрипел он.
— Тогда убирайся.
Он встал, хотя и хромая, но быстро удалился. Мы остались одни.
— Зачем вы это сделали? — спросил Подымов. — Такого шанса разделаться с ними, может быть, больше не выдастся.
— Я понимаю. Но у каждого в этом деле свои интересы. Я и так сделал слишком много из того, что не должен был делать.
— Вы имеете в виду, что не должны были меня спасать?
— Вот именно. Но я чертовски рад, что так получилось. И давайте условимся об одном: пока я вам не скажу, вы будете сохранять этот инцидент в тайне.
— Я не совсем понимаю логику ваших поступков, — признался Подымов.
— Когда-нибудь поймете, — обнадежил я. — А вот вам следует поостеречься. Вас заказали.
— Я уже понял. И давно ждал, что однажды это случится. Но я не отступлюсь. Чего стоит моя жизнь, если этот город умрет.
— Жизнь всегда стоит дорого. Вот только иногда мы ее дешево отдаем. Вы не передумали завтра показать нам кошмары здешней жизни?
— Нет, — пожал плечами Подымов. — Теперь мне это даже хочется сделать еще сильней.
— Вот и отлично. Тогда до завтра. Я надеюсь, мы обо всем договорились.
Подымов без большого энтузиазма кивнул головой.
Я вышел из редакции и вдохнул довольно противный на вкус воздух полной грудью. Почему-то мне стало легче. Может быть, от того, что я спас жизнь отличному человеку. А это удается сделать не так уж и часто.
Глава 28
Утром меня разбудил стук дверь. Нет, то не был стук, казалось, что на барабане сольную партию исполнял ударник-виртуоз. Я выпрыгнул из кровати и, не одеваясь, бросился открывать. Почему-то ко мне пришла мысль, что в гостинице пожал, и всех постояльцев срочно эвакуируют.
В номер в буквальном смысле слова ввалился Семеняка. Он упал в кресло и закрыл лицо руками.
— Я погиб, я погиб! — вдруг патетически воскликнул он.
— Что случилось, Александр Тихонович?
— Смерть моя пришла, вот что случилось. Спасите меня, умоляю, дорогой Леонид Валерьевич. Что же вы наделали, как же вы так могли поступить? Теперь все пропало!
От его малопонятных восклицаний у меня даже заболела голова.
— Объясните спокойно и по порядку, что все-таки случилось?
— И это вы меня спрашиваете, это я вас должен спросить: что случилось вчера вечером, зачем вы вмешались в это дело?
Наконец кое-что стало проясняться. Но я решил, что не стоит показывать свою догадливость, пусть скажет как можно больше.
— В чем вы меня упрекаете, что я сделал не так?
— Да все сделали не так! — даже привстал с кресла Семеняка. — Ну, зачем вас понесло в эту редакцию.
— Ах, вот вы о чем, — сделал я вид что только теперь догадался. — Я в самом деле спас Подымова, а что мне оставалось делать. Я сюда приехал не убивать, а совсем с другим поручением.
— Да никто вас и не просил убивать, и без вас бы все сделали. А скажите на милость, что теперь делать мне. Эту неудачу спишут на меня. Вы понимаете, что со мной будет, когда там узнают. А узнают они совсем скоро.
— Получается, что это вы направили убийцу, — заметил я.
— Да не я, я лишь выполнял поручение. И что я буду сообщать. О я несчастный, мне конец! — Внезапно Семеняка упал передо мной на колени. — Спасите меня, только вы один можете спасти.
— Встаньте! — Чтобы немножко успокоиться и привести мысли в порядок я взял со столика сигарету и закурил. Затем сел в кресло.
— Я подумаю, как вам помочь, если вы мне скажите, чей приказ вы выполняли.
— Будто вы не знаете. Да и зачем произносить имена.
— Если я спрашиваю, значит нужно. Иначе я сейчас замолчу. И выпутывайтесь, как хотите.
Семеняка обреченно посмотрел на меня.
— Мне приказал организовать убийство Михаил Маркович, — едва слышно проговорил, вернее, прошептал он.
— А Кириков?
— А Кириков послал вас, — вдруг оскаблился Семеняка.
— Почему Фрадков решил убить Подымова?
— А он написал про него серию очень оскорбительных статей. Он его сравнивал в них с пауком, который ловит всех в свои сети. а потом безжалостно сосет кровь. Он так и назвал этот цикл «Паук». Очень здорово написано, у нас весь город неделю гудел. Вот с тех пор…
— Понятно. А где сейчас киллер?
— У меня дома сидит, Вчера прибежал весь перепуганный, дрожал, как промокший кот. А когда он рассказал, как все произошло, я тоже стал дрожать. — Помогите, умоляю вас, — неожиданно плаксивым голосом произнес Семеняка.
Я задумался. Пожалуй, в этом вопросе мы с Семеняком союзники. Нам одинаково невыгодно, чтобы наши боссы узнали правду про то, как развивались тут события.
— У нас есть единственный выход, как выбраться из этой западни.
Семеняка аж весь подался вперед.
— Какой? — с надеждой спросил он.
— Надо избавиться от вашего друга. Навсегда.
— Избавиться? — переспросил Семеняка. — Вы имеете в виду убить? — с придыханием произнес он.
— Вы правильно меня поняли. Причем, не просто убить, он должен исчезнуть, так чтобы его никто и никогда бы не нашел. Вы ему уже заплатили?
Семеняка кивнул головой.
— Как было оговорено, аванс.
— Вот и мотив. Получив аванс, он решил вместо того, чтобы марать руки, смыться и жить себе тихо и спокойно. Благо есть на что. А мы спишем неудачу с покушением на него. Пусть отвечают те, кто предоставил такого некачественного киллера.
— Но как я его… — оторопело от такого предложения произнес Семеняка.
— А вот это, извините, не мои заботы. Не я же буду это делать. Разве здесь трудно найти людей, которые за плату согласятся выполнить эту работу.
— В общем, не трудно, — согласился Семеняка.
— Послушайте, с временем у нас большая напряженка. Если он сообщит обо всем первым, вам крышка. Нужно приступать немедленно.
— Да, я понимаю, — покорно произнес Семеняка. — А как же Подымов, — вдруг встрепенулся он, — он же не только расскажет, но и все опишет в своей мерзкой газетенке.
— Не расскажет и не опишет. Вчера вечером после покушения я заставил его дать обещание, что он не будет обнародовать этот случай. Он обещал. Вы считаете ему можно верить?
— Ему можно, — убежденно проговорил Семеняка.
— Тогда идете и занимайтесь делом. Вряд ли у вас есть на все про все больше двух часов.
Семеняка вылетел из номера. Я же закурил новую сигарету и перевел дух. Совесть меня не тревожила, этот киллер вполне заслуживает того наказания, которое я ему определил. Если бы в тот поздний вечер я бы вышел из редакции на пять минут раньше, то не встретил бы его, и Подымов был бы сейчас мертв. А такие парни, как он, более чем кто-либо достойны того, чтобы жить.
Все оставшееся до вечера время я в основном спал, прерывая сон лишь на то, чтобы спуститься в ресторан гостиницы и поесть. И еще я прислушивался к шагам в коридоре — не пришла ли Царегородцева. Наконец я действительно услышал ее легкую поступь. Выждав некоторое время, чтобы она привела бы себя в порядок, я постучался в ее дверь.
Она впустила меня в номер.
— Как ваши дела? — спросил я.
— Не очень, — неохотно призналась она. — С финансами на комбинате царит полный произвол. А у вас?
— О, у меня отлично! Сколотил команду наших сторонников, теперь тут будет вестись контрпропаганда по всем правилам этого жанра. Посмотрим чья возьмет.
— Я рада, — проговорила она, однако в голосе признаков радости я что-то не услышал.
— Да, кстати, — сказал я, — один местный журналист по фамилии Алексей Подымов пригласил нас с вами на небольшую экскурсию. Он намерен нам показать, как живут местные работяги.
Царегородцева несколько мгновений молча смотрела на меня. Почему-то я проникся уверенностью, что она откажется меня сопровождать. Вряд ли ее могут заинтересовать такие скучные вещи, как жизнь местной голытьбы.
