Турки так решительно пошли в атаку, что было понятно, что кто-то из них прорвется и сабельного боя, а может быть и рукопашной не избежать. Вдобавок кто-то из турков еще и умудрится выстрелить на скаку, а что они смогут это сделать Иван Васильевич не сомневался. На дворе всего лишь 1828-ой год и среди турок еще много хороших вояк, смелых и ловких. Деградация, когда они превратятся в полнейшее ничтожество, произойдет позже.
На этот раз прицельный залп мы дали с пятиста метров и перешли на беглый. Я открыл огонь вообще с восьмиста метров. Самого пашу я увидел только когда турки приблизились метров на триста и тщательно прицелившись, третьим выстрелом свалил его. Целился я в голову и в точности своего выстрела не сомневался.
Я успел сделать восемь или девять выстрелов, основная масса наших по три-четыре. Метров с пятидесяти Иван Васильевич дал залп из пушек чем-то типа картечи, насколько он был удачным не знаю, но кого-то наверняка свалил.
Перед этой атакой каждый из нас положил перед собой по заряженному пистолету и обнаженные сабли или палаши. У меня и Ивана Васильевича было по два пистолета и палаши.
Как я и предполагал, турки сумели немного пострелять в нас, но мы все были хоть в каком-то укрытии, поэтому потерь от этого почти не было, только две раненых. Но у меня над головой пуля все-таки просвистела.
Ожесточение боя было таким, что несмотря на огромные потери, в том числе и своего паши, десятка три турок сумели прорваться к нашей позиции и завязался сабельно-рукопашный бой.
Я сумел прицельно выстрелить с обеих пистолетов и схватил свой палаш. На меня выскочил здоровенный турок, скорее всего бывший янычар. Саблей он владел очень даже неплохо, и мы сумели несколько раз извлечь из клинков мелодию боя, но затем я подловил его и спокойно уложил своим любимым де Невером.
Быстро оглядевшись, я рубанул с плеча турка бьющегося слева от меня с кем-то из русских моряков. На этом бой закончился, всех прорвавшихся мы изрубили, вся дорога перед крепостью была усыпана убитыми и ранеными турками и лошадьми, какая-то часть турок показывала нам пятки или копыта своих лошадей, а некоторые отползали.
Вот теперь наверное всё, можно смело отходить.
.
Глава 22
Только сейчас, когда закончился бой, я увидел, что в нем участвовал освобожденный нами капитан. Освобождение придало ему такие силы, что он, несмотря на свою «избитость», присоединился к нам и пушечный залп его рук дело.
Надо сказать сделано это было мастерски и ему удалось поразить не меньше десятка турок.
Только сейчас я понял насколько рискованным было наше мероприятие. Но история не знает сослагательного наклонения и мы оказались молодцами. Правда нам еще остается самая малость, унести ноги с Крита.
Но рассусоливать было не когда, из бухты надо уйти до наступления темноты. А ночи в южных широтах как известно наступают на раз два.
Пока мы воевали, наши товарищи успели перевезти всех освобожденных на бриг и дали нам сигнал очередной ракетой, поэтому не не мешкая, почти бегом, начали отходить.
К сожалению потери были и у нас, в сабельном бою турки убили двоих моряков с «Геркулеса» и ранили еще двоих, среди моряков корвета тоже было двое раненых, причем у одного ранение было огнестрельное. Ранения были на мой взгляд легкие, но сейчас медицина еще полудикая, есть конечно тетушки Анфисы со своими эликсирами, но нет даже элементарной анестезии и антисептики, а уж про полостную хирургию и говорить даже страшно, тот же аппендицит врачи еще лечить не умеют.
Сразу же после боя, Джузеппе подошел к пленным туркам и что-то им сказал и те тут же как куры бросились врассыпную. Думаю, что участь их будет незавидной, но мне этих людей было не жалко. Измываться над пленными ума большого не надо, а как солдаты и просто мужики они полнейшие нули. Мужики конечно в смысле настоящие мужчины.
А вот главный крепостной турок убегать не стал, он что-то быстро сказал и Джузеппе с озадаченным видом подошел ко мне.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Ваша светлость, Ибрагим, — так звали турка, — просится с нами. Он говорит, что его посадят на кол, семья его далеко на Кавказе и он хочет вернуться к ней. Ибрагим клянется верно служить вам.
— А как смотреть в глаза нашим товарищам, он над ними издевался, а тут, — я развел руками, честно говоря не зная, что сказать.
Джузеппе рассмеялся.
— Хитрый он, ваши, те которых мы освободили, говорят, что Ибрагим хоть и был начальником, но единственный кто не издевался и не бил и даже приказал лечить вашего родственника.
— Хорошо, только сейчас свяжи ему руки, а на бриге запри в карцере, от греха подальше. Потом разберемся с ним.
Трофеи мы никакие брать не стали и до берега добрались быстро, как говориться мухой, все понимали, что надо спешить. Пустые шлюпки ждали нас и быстро погрузившись, наша команда устремилась к бригу.
И надо сказать сделали мы это во-время. Когда до брига оставались считанные метры, внезапно выстрелила кормовая пушка, а за ней вторая. Бриг стоял кормой к берегу и команда уже готовилась выбирать якорь, чтобы не терять ни секунды.
Обернувшись я увидел, что на дороге к пляжу, который мы только что покинули, показались конные турки. Хорошо были видны поднятые вверх ружья.
Орудийные выстрелы остановили их и они что-то кричали, размахивая руками. Если бы они успели спуститься к воде, то вполне могли бы начать прицельно по нам, до берега было не больше сотни метров.
Я шел на последней шлюпки и мне пришла в голову идея как окончательно остановить этих горячих южных парней.
Взяв винтовку, я не целясь, выстрелил в сторону берега. Петр и Архип поняли мою мысль и тут же поддержали меня.
Прицелившись, мы залпом выстрелили в заметный камень на дороге, от него полетели осколки и турки похоже предупреждение поняли, еще что-то прокричали и развернувшись, поскакали к крепости.
На борт «Сарагосы» я поднялся одним из последних и пока мы поднимали шлюпки, корабль снялся с якоря, наши матросики поставили паруса и бриг устремился к морю.
— Ваша светлость, разрешите представиться, капитан артиллерии Тульев Владимир Ильич, — оказалось я ошибся и капитан оказался не из пехоты. Понятно теперь почему он так ловко управился с пушками. — Я много слышал о вас от своего друга поручика Ростова.
В этот момент раздался крик вперед смотрящего и тут же свисток боцманской дудки, означающий боевую тревогу.
Я поспешил на капитанский мостик. Картина увиденная мною заставила что-то ёкнуть в груди: наперерез «Сарагосе», выходящей из бухты, шли две турецкие шхуны или голета. Причем турки шли с двух сторон, и с севера и с юга, и их корабли были парусно-гребными.
На мостике был крестный и адмирал. Все остальные быстро занимали свои места по боевому расчету на этот случай. Один Паскуале занимался размещением последних освобожденных пленных. Следом за мною на мостик поднялся капитан Тульев.
Сергей Федорович опустил подзорную трубу и повернулся ко нему.
— Господин капитан, вы справитесь с корабельной артиллерией?
— Справлюсь, господин капитан-лейтенант.
— Тогда примите командование батареей левого борта и кормовой. Батареей правого борта и носовой будет командовать лейтенант Леонов. Сигналы управления вам подскажут канониры.
Капитан Тульев ушел, а крестный повернулся ко мне.
— У нас всего двенадцать орудий, а у турок скорее всего на каждой посудине по двадцать стволов. При удачном раскладе на таких дистанциях они из нас одним залпом сделают решето. Они идут преимущественно на веслах строго встречным курсом, пытаясь перехватить нас. Полагаю, что они хотят пленить нас и огонь не будут открывать до последнего. И это наш шанс, у нас сейчас попутный ветер и мы успеем проскочить между ними, если конечно внезапно не сменится ветер, прибрежные ветра очень коварные.
Турки наверное действительно хотели перехватить нас и попытаться пленить, иначе чем можно объяснить, что они до последнего не стреляли.
