С этими словами Элиффин обхватил покрепче обеими руками свое оружие, которое, как оказалось, предавало его, и воткнул длинный красивый посох в узкую щель меж каменных развалин. Из брошенного жезла Элиффин вынул два силона и бережно зажал в руке.
-Теперь скорее в Бартфорт, прочь отсюда! - приказал сам себе маг. На прощание он всмотрелся в затянутую дымкой западную даль: разрушенный тракт, такой же, как и башня, немного петляя, уходил в густой лес, почти на горизонте угадывались силуэты ясных гор, должно быть там, лежал Монтлод.
На миг туман рассеялся, и солнечный луч скользнул по макушке далекой черной цитадели. Прошло больше недели с того самого дня, когда путники говорили с Адортом в верхней комнате мрачной твердыни. Он был с друзьями, с ним была и Нирана, еще тогда в нем разгоралось чувство, он собирался открыть ей свое сердце, но она, под сенью Оранжевого леса, открылась первой погибающему магу. Теперь нет ни ее, ни Адорта, ни Тадрина. О судьбе своих друзей ему известно лишь со слов самого палача, оброненных, подобно угрозе и зловещему предзнаменованию. Врал ли Ладрозар, что Тадрина и Адорта постигла та же злая участь, что и Нирану? Быть может, друзья его все еще живы, тогда немедля следует отправиться на поиски, но куда?
Ударил гром, зеленая искра молнии пронзила утреннее небо. Несложно было догадаться, что короткое путешествие Элиффина не могло остаться без внимания того, кто пристально за ним следил уже несколько дней. Решив избежать встречи, он перенес себя назад, в Бартфорт, пылавший страшным огнем, непокорным никому, кроме своего прародителя, ныне увлекшегося новой погоней. Скрипы и треск пожаров перебивались лишь пронзительными воплями и криками. По вымощенным улицам, высоким мостам и широким площадям сновали испуганные горожане в поисках спасения. Самые проворные наполняли приготовленные ведра из сочившегося по глубокому дну Медлана узкого ручья.
Элиффин взобрался на одну из окраинных башен, поднял ввысь девятиконечную звезду и произвел несколько потоков, наполнивших ров. Он попытался залить пылающее пламя, но упрямый огонь испарял всю влагу и, испуская дым, продолжал разгораться с новой силой.
-Город потерян, - звучно закричал тот самый лучник, - отступим, пока пламя не поглотило нас самих!
-Нам некуда идти, мы все погибли, - прокатилось по толпе. Элиффин подбежал к стоявшему над полуразрушенными воротами воину и поддержал его:
-Нет, Вы не погибнете, пусть он силен, но вы сильнее, лишь нужно отступить на время, чтобы потом вернуться и одолеть непокорное пламя, а его прародителя - сбросить в ту бездну, из которой он вернулся!
Красноречивый призыв юноши толпа по достоинству оценила одобрительными возгласами. Лучник кивнул головой Элиффину и протянул ему руку:
-Мое имя Рам, как тебя величать, маг?
-Никак, я не достоин величанья, зови меня Элиффин, - промолвил тот.
Вдохновленные горожане принялись выбираться из гибнущего города, многие не могли найти своих родных. Пожилой даме в синей шубе Элиффину все же удалось помочь отыскать обоих внуков, нашедших не самое подходящее время для игры в прятки.
Решили следовать на юг в долину, вдоль русла Медлана, стремительно заполнявшегося пришедшими с севера водами. Правитель города и многие вельможи погибли в ратуше, внезапно обвалившейся в пылу пожарищ. Власть с молчаливого согласия перепуганных горожан, искавших надежную опору и мудрое руководство, перешла к храброму лучнику и молодому магу.
Калмонд пал, холодный осенний ветер рассеял по опустевшей долине черный пепел гордого флагштока, на котором еще этим утром величаво реяло знамя. Испачканные черной сажей беженцы готовились двинуться на юг в Борнолион, надеясь сокрыться от преследовавшего их врага и, быть может, обрести мир и покой в новых землях. Так или иначе, но другой путь был невозможен. Восточный тракт вел к Станфорской обсерватории и пресекался цепью гор, путь на запад лежал на Тихую равнину? куда дороги тоже не было.
В тот самый день, когда принц Адорт был коронован, а белая башня обратилась черной цитаделью, один из стражников, таившихся на смотровой площадке, успел спастись в горах, где зажег маяк тревоги. В нависшей над миром тьме красный язычок пламени на одном из гребней Ясных гор разглядел караул аванпоста трехречья, который, подав сигнал, бежал в страхе перед тьмой на юг, под высокие стены Бартфорта.
Спустя еще один день с севера, из Девермона через посыльного пришло сообщение от мудрейшего, повествовавшего о возрождении Ладрозара и страшной участи, уготованной всем тем, кто не преклонит колено. Властитель лесной цитадели предлагал правителям Бартфорта смиренно подчиниться новому порядку установившейся в Калмонде огненной власти.
Собравшись в длинную колонну, расположив стариков, детей и женщин в центре, горожане, бросив последний взгляд на дотла выгоревший город, отправились на юг. Рам и Элиффин возглавляли мрачную толпу. Каждый нес поклажу: кто, что успел вырвать из пасти всепожирающего пламени.
В руинах мощная твердыня,
И путь на дивный юг лежит,
Над миром черная гордыня,
Минуть ее толпа спешит.
На юг
Рам уступал Элиффину пару дюймов в росте, но был также быстр и молод. Девятнадцатилетний воин всегда стремился проявлять инициативу: во всем и везде. Часто он следовал против мнения большинства, особенно любил Рам показать свое бесстрашие и смелость, порой это желание ставило его на грань между жизнью и смертью.
Тем не менее, он был умным и добрым малым. Рваный шрам на левой щеке говорил о пережитой в недалеком прошлом беде, впрочем, дальнозоркие глаза не поддавались всеобщему отчаянью. Ярко сверкая, они желали бороться и побеждать, встретиться лицом к лицу со своим врагом и одолеть его. Элиффину он сразу запал в душу своей наивной, но по большому счету верной логикой.
Путники не спеша шли, стремясь не отдаляться от колонны горожан. Уцелевшие стада, лошади и повозки вперемежку с пешими медленно тянулись по южному тракту, оставляя позади разрушенный город.
Элиффин в раздумьях оборачивался назад и тут же вспоминал белокаменную твердыню, залитую лучами утреннего солнца с реющим на флагштоке знаменем. Теперь, все те тысячи людей остались без крова над головой, многие из них погибли. Толпа угрюмо следовала навстречу судьбе, боясь глядеть друг другу в глаза и прочитать в них отчаянье, которое и без того проникло в сердце и мысли каждого. Малые дети и многие женщины ревели. Воины были также безрадостны, но сохраняя строй, следовали молча, держа наготове мечи и легкие копья.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
