За гибель счастья я в ответе,
Прости мой грех, меня прости
За то, что предал нас в завете,
Любовь дал бездне унести.
Истина в тени
Переместившийся с первым лучом ноябрьского Солнца, пробившегося сквозь завесу осенней ночи Элиффин вместе с путниками упал на траву. Собравшись с силами, он все же сумел подняться, опершись на жезл. Новая волна горя и отчаяния накрыла друзей. Тадрин сел, обхватив виски, молча рыдал, клял себя, что не уберег сестренку, Адорт молча смотрел в землю, не смея оторвать свой взгляд.
Чувство невыносимой боли, распиравшей изнутри, терзало Элиффина, но страшнее всего было то страшное бремя вины, которое он возложил на себя. Из его головы все не выходили последние прощальные слова, брошенные с такой неимоверной легкостью и осевшие с такой неизмеримой тяжестью: "Я всегда буду с тобой и я вернусь за тобой что бы ни было...Обещаешь? Обещаю."
Нет, Элиффин не простит себя, вечно в его памяти останутся те светлые воспоминания мимолетных, но полных искреннего счастья и любви мгновений. Маг устремил взгляд вдаль:
В версте к югу, на высоком холме, сливавшемся с предгорными утесами, возвышалась вторая твердыня Калмонда - Бартфорт. К юго-западу тянулась высокая гряда отрогов Серых гор. Сам холм стоял лишь в полумиле от хребта. Казавшиеся нерушимыми городские стены, возведенные в далекую эпоху, защищали неприступный город с четырех сторон. Сотни куполов и башен многими ярусами возвышались над белокаменными постройками, сливавшимися в единый, сплошной ковер. На флагштоке реял красный флаг, в центре которого сверкала вышитая золотыми нитями голова быка, все еще возвещая проезжим и гостям, что долина Медлана по-прежнему принадлежит князям ныне погибшей столицы.
Быстрая река по левую руку от путников неслась к белокаменному холму, окопанному глубоким рвом. К городу вело несколько дорог: западная (из Монтлода), южная от морского причала Альбигунда и восточная к высокой громаде Станфорской обсерватории.
Западный тракт был совершенно пуст, в то время, как южный и восточный густо заполнены: издалека зоркий Элиффин различал повозки, лошадей, пеших путников, пастухов и их стада, спешившие укрыться за высокой городской стеной. Бурный Медлан, рвом огибавший город, катил свои воды дальше на юг, к узкому заливу. Мосты, открывавшие путь на север и восток были опущены. По ним торопились груженые колонны. В свете восходящего солнца блистали латы и доспехи.
Далеко позади путников сплошной чащей высился Оранжевый лес. В полусотне верст к северо-западу все еще пылал скрытый от глаз и оставленный мгновением раньше Девермон, бывший до недавних пор величественной и прекрасной обителью мудрейших.
-Куда мы отправимся? -подавленным от навалившегося несчастья голосом спросил Тадрин.
-В город, ведь именно Бартфорт был целью нашего путешествия, другого пути нет, - ответил Элиффин.
-Боюсь, Бартфорт скоро перестанет быть столь мирным и безопасным, каким он представляется сейчас, но Элиффин прав, в путь, - поразмыслил Адорт.
-Почему мы не оказались сразу же в городе? Быть может, ты перенесешь нас? - поинтересовался Тадрин.
-Я никогда здесь не был, поэтому едва ли мог представить, где мы окажемся. По воле Ладрозара или от усталости, но меня одолевает сон и слабость, впрочем, попытаться надо. Пешком следовать несколько часов, мы же не можем терять столько времени.
С этими словами маг взял друзей за руки, но в тот же миг обомлел от ужаса: на серой земле, покрытой клочками пожелтевшей осенней травы, в лучах утреннего солнца, четко вырисовывались три тени: одна высокая с жезлом в вытянутой правой руке, должно быть, его собственная - и две пониже: старика в ниспадающем плаще и воина с топором.
Не оставалось сомнений: рядом с ним не было ни Тадрина, ни Адорта.
-Воин с топором, скорее всего, был одним из прислужников себрина, но старец в плаще? Неужто сам Ладрозар сопровождает его и выжидает момент, чтобы нанести свой удар, но чего тогда медлить? - вся цепь мыслей в один миг пронеслась через голову Элиффина.
Молодой маг начал догадываться, почему он ощущает такую неимоверную слабость, должно быть, когда он перемещался вместе с ними, Ладрозар отобрал часть его жизненных сил и теперь ждет не дождется забрать и силоны, но как так могло выйти? Он стоял перед парящим в высоте ночного неба себрином, и в то же время в паре шагов различал в отблесках ночного пожарища силуэты друзей. Память у Элиффина была отличная: да, да, Адорта не было с ним сразу, обнаружить его удалось лишь после того, как Ладрозар скрылся в пламени. Теперь все стало на свои места: в шаге от него с усталым видом измученного путника, в ожидании протянутой руки мага, стоит сам Ладрозар.
Себрин был мстителен и ужасен в своем гневе, но было у него и одно слабое место - собственное коварство. Он жаждал подло сразить истерзанного мага и насладиться его тяжкой смертью.
Элиффин не подал рук вождю кардрарков и Ладрозару, выданному своей тенью, сам же он, крепко сжав свой посох, переместился на стену Бартфорта.
Не успел маг опомниться, как долину огласил громовой голос:
-А ты не так и глуп, мальчишка! Но тем страшнее смерть твоя, ибо тебя ждет то же, что настигло всех твоих друзей, не сокроют и не помогут тебе ни эти, ни какие-нибудь еще стены.
Спустя мгновение над головой Элиффина сгустился красно-зеленый сумрак, по городу пронеслись вопли, в вышине переменившего свой цвет небосвода, стяжая огнедышащие тучи, парил сияющий отвратительным зелено-красным пламенем Ладрозар, тот самый всемогущий себрин, что мигом раньше был усталым Адортом. Оставалось лишь бежать, прятаться, но куда? На этот вопрос Элиффин не мог дать себе ответа. Молодой маг, предчувствуя грядущее, корил себя за то, что навлек гнев Ладрозара на последнюю цитадель погибшей короны Калмонда и обрек тем самым на гибель всех его жителей.
-Ты здесь, я вижу твой страх, и он лишь питает мою ненависть, ты жалкий трус, недостойный ее, но теперь она обречена на вечные страдания в глубинах сокрытой пустоты, куда я ниспослал ее, но там ей лучше, чем с тобой, - прорычал старик.
-Не смей так говорить о ней... ты монстр, изверг, демон...- вскипел ответной яростью молодой маг.
-Не тебе говорить ничтожество, дрянь и лгун, - пророкотал ответный громовой голос.
Последнее слово обожгло сердце Элиффина: да, он действительно не кто иной, как лгун, не сумевший защитить Нирану, которой поклялся быть всегда рядом. Но странное дело, чем больнее ему становилось, тем тверже он стоял на широком выступающем зубце северной стены.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
