Егор сделал также.
Мы чокнулись ложками и стали есть. Егор торопился, и мне пришлось приложить его по лбу, чтобы он вел себя как должно.
Я не спешил, стараясь запомнить вкус каждого куска. И запоминал.
— Приятно… — Егор облизался. — Давно так вкусно не ел, особенно на воздухе. А когда все закончится — мы всегда так будем обедать? Да? Правда?
— Ага.
— Ага… — Егор принялся протирать горбушкой консервное дно. — Так все и будет… Каждый день, утром и вечером, да?
Я кивнул.
— Как раньше. Настоящая еда, чай…
Егор закрыл глаза.
— А можно еще? — попросил Егор. — Есть хочется…
Я кивнул.
Егор тут же приступил ко второй банке, и здесь уже не торопился, не брызгал слюной и не чавкал, а хлеб уже не крошил, просто прикусывал, закончив же, он уставился на третью банку.
Я пододвинул ее Егору.
С третьей он управился еще быстрее, чем с двумя первыми. Ложкой стучал о зубы, так что я стал опасаться за их сохранность. Хоть кто-то нам с зубами нужен.
— А почему ты дал мне свою банку? — Егор отправил в рот последний кусок мяса. — На обратный путь совсем ведь не хватит…
Лицо у него вдруг изменилось. Скосилось и осыпалось, точно на нем скопилась высохшая грязь, обвалившаяся от неосторожной улыбки.
— Это точно, — сказал я. — Не хватит.
Я стал смотреть на него. Егор моргал, точно в глаз ему попала зловредная слепая мушка.
— Я тебя предупреждал, — сказал я самое глупое из всего, что только можно придумать. — Предупреждал.
— Я не думал…
— А ты что, не готов? — спросил я напрямую.
— Готов…
— Не бойся, Егор, все будет нормально.
— Я знаю…
— Давай чай пить.
— Не хочется…
А я не стал себе отказывать. Вскипятил воду, заварил, все как полагается. Егор мрачно молчал.
— Хорошо, что Алиса с нами не пошла, — Егор потер нос. — Она бы ругаться стала.
— Это точно. А мы ругаться не будем. Не боись, Егор, наши имена войдут в историю.
Егор промолчал. Ему явно не хотелось в историю, ему хотелось в слона.
И мне тоже.
— Подъем, — велел я.
Егор послушно поднялся. Пошли дальше молча, в пыхтенье и в оружейном позвякивании. Вокруг простирался обычный город, много битого кирпича и искореженных бетонных плит, мох, мелкий кустарник, пух, перекатывающиеся одуванчики, распадающиеся от прикосновения, из-под ног выскочило серое и шустрое, Егор взвизгнул и выстрелил. Громко как-то получилось, совсем с этим местом не сочетается. Егор выстрелил еще, вдогонку. Вытер нос.
— Не попал, кажется, — сказал он. — Совсем…
Я пожал плечами.
— Так и не выучился, — Егор перекинул винтовку подмышку. — Плохой ученик, бестолочь…
— Еще успеешь, — улыбнулся я.
— Три раза.
Двинулись дальше.
— Стрелять — это совсем просто, — поучал я в тысячный раз. — Это как дышать — легко. Главное думать не головой, а руками, пальцами. Это легко, ты должен почувствовать в себе…
Я повторял все, чему учил меня Гомер в свое время, и кое-что придумывал сам, по ходу, из своего опыта.
— Пищит, — сказал Егор вдруг.
— Что? — не понял я.
— Пищит. Вот послушай.
Мы остановились. Вода журчала слишком громко, сначала я ничего не услышал, но уши быстро собрались и выудили из окружающих звуков то, что надо. На самом деле, пищит.
— Крыса, наверное, — предположил Егор.
— Крысы давно сбежали, я последнюю крысу уже не помню когда видел. Давно. Даже Чапа, и то сбежала, а она Алиску ой как любила…
— Но пищит ведь!
— Пусть пищит. Это лед пищит, такое иногда случается.
Мы двинулись дальше, только теперь Егор оглядывался через каждый шаг и в конце концов сказал:
— Щенок.
Я остановился.
— Щенок, — повторил Егор.
Этого не хватало, мало нам крысы, теперь щенок. Маленькая собака. Откуда она, да еще здесь? Собаки далеко отсюда, если они вообще остались, вряд ли они эту зиму пережили, замерзли. Хотя у нас все может случиться, дурацкий гадский мир, не поймешь, как он устроен, как дебильный сломанный будильник, все время подпрыгивает с дурацким пугающим бряканьем…
— Дэв, это щенок! — радостно воскликнул Егор. — Он один! Он потерялся!
Я обернулся.
Дэв уже шагал к нему. Чуть в наклонку и присюсюкивая, доставая из кармана припасенный для себя кусок. Щенок. Мелкий, ростом с валенок, и цвета такого же, со слипшейся шерстью, на спине слиплась в короткие иглы…
— Назад! — рявкнул я. — Назад!
Но Егор уже протянул руку.
Я сорвал с плеча винтовку.
— Ты чего? — глупо спросил Егор. — Это же щенок…
А потом увидел и он.
Ойкнул, отпрыгнул, запнулся, упал.
Это подбежало к нему. К лицу. Я бы выстрелил, но тварь оказалась прямо напротив глаз Егора, я снес бы ему голову.
— А! — заорал Егор.
А тварь принялась лизать ему лоб. Длинным черным языком.
— В сторону! — крикнул я.
Егор попытался перекатиться, но только поскользнулся, грохнулся снова. Стрелять нельзя. Тварь повернулась в мою сторону, испугалась и попыталась спрятаться у Егора подмышкой.
— На ноги встань! — приказал я.
Егор поднялся. Щенок спрятался за ботинок.
Я прицелился.
— Ты что? — растерянно спросил Егор. — Зачем?
— Это волкер.
— Он же совсем маленький! — совершенно глупо возразил Егор. — Малюсечка!
Волкер выставился из-за ноги. Точно. Волкер, он, я эту породу отлично знаю, они меня много раз жрали — недожрали. Морда с кулак, а уже крокодилистая, и шипы по хребту распространяются. Вот только маленьких я никогда не видел, думал, они сразу большие появляются. Вылупляются из огромных черных яиц, кожистых, пупырчатых и вонючих, а яйца эти откладывает сам сатана, в гнездовища, наполненные горячей смолой, так Гомер всегда рассказывал.
— Еще ребятишка! — Егор попытался заслонить волкера ногой, но тот был слишком туп по малолетству, высовывался и высовывался.
Я пытался поймать его на мушку, но тварь виляла между сапогами Егора, не ловилась, как большая капля мохнатой черной ртути.
— Не надо…
Дальше произошло то, чего я не ожидал совершенно. Егор неловко закинул свою винтовку за спину и поймал этого поганца. Взял его на руки.
Взял. На руки. Погань.
— Совсем, что ли…
Я хотел спросить — не сошел ли Егор с ума. Не плохо ли ему. Не одурел ли он от неожиданной жары. И еще много чего я хотел сказать, но тут случилось совсем непонятное. Волчер выставил длинный черный язык и лизнул Егора в щеку.
— Не надо в него стрелять, — сказал Егор. — Он еще маленький.
— Он вырастет.
— Вот вырастет, и посмотрим, — сказал Егор как-то уверенно, раньше он так со мной не разговаривал.
— Поздно будет.
— Не будет, — Егор погладил поганца по голове.
Жарко. От жары люди сходят с ума, с этим не поспоришь.
— А что? — Егор отпустил поганца на землю. — А почему?!
Неповиновение. Ясно. Рано или поздно это происходит.
Молодые выступают против старших, сбрасывают их с вагонетки в болото, наступает их время. Не думал, что это случится так скоро.
— А почему?! — повторил Егор капризно. — Почему Алиса крысу может заводить, а я не могу?
— Потому что крыса — это существо, — терпеливо сказал я. — А это не существо — это погань.
— Самое что ни на есть существо, — возразил Егор. — Ноги есть, глаза есть, все есть. Существо.
Волчеренок пискнул.
— Существо. Оно есть хочет.
— Хочет, — продолжал убеждать я. — Оно тебя кушать хочет… Ты знаешь, сколько раз такие, как он…
Я указал стволом на поганыша.
— Такие, как он, пытались убить меня много раз, — сказал я. — Он чужой, он вообще не наш. Они нас жрали, Егор!
— Волки тоже раньше людей жрали. Когда людей было мало, а волков много! Я читал! Волки жрали! Медведи жрали! Нас все жрали! И не надо мне рассказывать тут сказки!
Как-то зверски на меня он поглядел, Егор то есть.
— Он маленький, — повторил Егор. — Он один умрет…
Странное событие человек, непредсказуемое, наверное, поэтому и человек. Мне понравилось — то, что Егор это сделал. Самостоятельное движение. Важно сделать первый шаг. Молодец, человек.
— У него есть родители, — сказал я. — Папа волкер, мама волчерица.
— Ты говорил, они из яиц вылупляются…
— Я ошибался, у него есть родители. И они его, наверное, уже ищут.
Егор огляделся.
— И он их ищет, просто по ошибке принял нас за них. Посмотри на него.
Егор поглядел под ноги. Заколебался.
— Он не сможет с нами, — сказал я. — И мы не можем с ним. Он нас выдаст.
Егор поморщился.
— Он пищит и шумит, — продолжал я. — Нам нечем его кормить, а родители его наверняка прокормят.
Егор опустил винтовку.
— Пойдем.
Я пошагал к холму, не оборачиваясь. Услышал, как Егор прошептал что-то тваренку, и поспешил за мной.
