— Я не сачок, как вы, американцы, говорите. Как только посажу остатки группы на самолет в Каире, вернусь и займу свою новую должность. А до тех пор буду выполнять свой долг, как стойкий оловянный солдатик. Итак, друзья, собирайтесь вокруг меня! Карнакский храм — это не один храм, а целый храмовый комплекс, возводившийся в течение многих веков. Аллея сфинксов...
По мере продвижения вперед люди отходили на время то в одну, то в другую сторону, кто-то — чтобы постоять и отдохнуть, кто-то — чтобы получше рассмотреть те или иные детали. Мы со Шмидтом остановились у обелиска, и он прочел мне лекцию о карьере Хатшепсут — «одной из первых феминисток, Вики, вам это должно быть интересно». И тут я заметила знакомое лицо, не принадлежавшее к нашей группе, вернее, знакомую бороду.
— Я вас повсюду ищу, — раздраженно сказал Жан Луи.
— Зачем? — поинтересовалась я. Он не был похож на мужчину, нашедшего наконец девушку своей мечты.
— Чтобы показать вам храм, разумеется. Разве вы меня об этом не просили?
— Мы, конечно же, очень рады, что вы пришли! — воскликнул Шмидт раньше, чем я успела ответить. И хорошо сделал, потому что я готова была сказать, что не просила. Впрочем, я знала, что некоторые люди имеют обыкновение верить в собственные фантазии. Видимо, я произвела впечатление на Жана Луи. Это послужит мне уроком — впредь не буду изливать сочувствие на всех и каждого.
Прежде чем принять приглашение Лэрри, Жан Луи работал на реставрации храма Атона, поэтому Карнак знал так же, как я знаю свою квартиру. Нам с трудом удалось оттащить его от этой части храмового комплекса и уговорить показать скучную, с его точки зрения, ерунду для невежественных туристов вроде Гипостильного зала. «Впечатляюще» — затасканное слово, но именно оно приходит на ум при виде скопления этих мамонтоподобных колонн-колоссов. Единственное, что портит впечатление, — это туристы. Одна группа сидела на корточках в кружок, я узнала в них тех самых искателей высшей истины, которых мы видели чуть раньше при входе в храм. Они что-то бормотали про себя и делали волнообразные движения руками. До меня донеслось что-то насчет ауры и космоса.
— Кретины! — в сердцах воскликнул Жан Луи.
— Они не делают никому ничего дурного, — примирительно заметил Шмидт.
Наконец я решила, что для одного дня с меня достаточно информации, и прервала Жана Луи, переводившего анналы Тутмеса III, посреди фразы. Он читал иероглифы, высеченные на камне, что называется, «с листа». Демонстрация была напрасной: откуда мне знать, правильно ли он их читает?
Жан Луи сверился с часами:
— Да, пора идти. Мистер Бленкайрон прислал за нами автомобиль, должно быть, он уже ждет.
Проходя через Гипостильный зал, я заметила Сьюзи. Она помахала мне, я помахала ей в ответ, но Жан Луи не остановился. Я поняла, что мы опаздываем. Когда мы появились из-за последнего (или первого, зависит от того, в каком направлении двигаться) пилона и вышли на Аллею сфинксов, Джон и Мэри уже поджидали нас. Она выглядела совершенно изнуренной, и я ее не осуждала: мы осмотрели большую часть огромного комплекса. Правда, это все равно была лишь часть его.
Вот тут-то все и случилось... Взрывная волна сбила меня с ног, или, может, это Шмидт бросил меня на землю? Когда я снова обрела способность дышать и соображать, он лежал, навалившись на меня сверху.
Чуть пошевелившись, я решила, что, кажется, все же жива. Хотелось бы иметь такую же уверенность насчет Шмидта. Пухлая розовая ручка, покоившаяся рядом с моим лицом, была неподвижной и безжизненной. Я попробовала выбраться из-под него. Люди вокруг кричали, и раздавались какие-то звуки, напоминавшие треск фейерверка.
Тяжесть на моей спине заворочалась. Я встала на четвереньки, потом на колени. Джон, склонившись над Шмидтом, тряс его. Голова Шмидта падала то вперед, то назад, потом он открыл глаза и издал вопль невыразимого страдания:
— Вики? Вики, wo bist du? Bist du verletzt? Ach, Gott...[47]
— Хватит, Шмидт, — сказал Джон, отступая. — Кончайте вопить, она невредима.
— Говорите о себе. — Мои ноги и руки болели от ушибов, полученных при падении. Из небольшой ссадины сочилась кровь. — Что случилось?
Шмидт подполз ко мне и обнял меня.
— Это была бомба, Вики. Террористы взорвали бомбу и подняли стрельбу. Слава Богу, вы не ранены!
Поверх его плеча я видела еще не рассеявшееся после взрыва облако пыли. Повсюду на земле лежали люди, но, похоже, никто серьезно не пострадал, потому что все шевелились и сыпали проклятиями. Все, кроме одного. Кровавое месиво, образовавшееся на месте, где прежде было лицо, обрамляли торчащие клочья волос.
Глава девятая
Мэри съежилась на земле словно комок легкой зеленой ткани и спутанных темных волос. Джон рывком поставил ее на ноги:
— Давай убираться отсюда!
— Разве мы не подождем, пока приедет полиция? — проквакала я сдавленным голосом, сдерживая тошноту.
Джон не потрудился ответить. Волоча за собой спотыкающуюся жену, он уже удалялся, как всегда, возглавляя побег. Шмидт дернул меня:
— Он прав, стрельба может возобновиться. Пошли, здесь мы уже ничем не поможем.
Кажется, с этим были согласны все. Крича и толкаясь, люди хлынули к выходу. Истинное количество их ошеломило даже стражей, которые, впрочем, выглядели не менее потрясенными, чем посетители. Они беспорядочно размахивали винтовками, а один палил в воздух — надеюсь, что в воздух. Если они хотели остановить паническое бегство, то нисколько в этом не преуспели; услышав выстрелы, люди обезумели еще больше. Толпа вырвалась на автостоянку, нас вынесло вместе с ней.
Джон материализовался из пустоты, схватил Шмидта за воротник и закричал:
— Сюда!
Эд стоял возле машины. Увидев нас, он открыл заднюю дверцу и энергично замахал большим, тяжелым, смертоносным предметом, который держал в правой руке:
— В машину! Поехали!
Джон, все еще держа Шмидта за воротник, приподнял его над землей и буквально вбросил в машину, затем пинками погнал туда же меня, наступая на пятки. Запихнув вышеозначенные пятки вместе с ногами, которым они принадлежали, в салон автомобиля, он прыгнул туда сам. Дверца с треском захлопнулась, и машина рванула с места.
В конце концов мы кое-как разобрались с нашими руками и ногами. Эд сидел впереди, рядом с шофером. Пистолета больше видно не было. Мэри скорчилась в уголке; глаза ее были широко открыты, но взгляд оставался неподвижным, словно остекленевшим. Ее прелестное платье измялось и покрылось пылью. Пристроившись на откидном сиденье напротив нас, Джон пальцами расчесал взъерошенную шевелюру. На нем не было ни царапинки, так же, впрочем, как и на Шмидте, благоразумно сумевшем упасть на меня. Я же испачкала кровью всю дорогую бархатную обивку автомобиля Лэрри.
Я ожидала, что последует визит, если не реприманд, со стороны полиции. Но мне следовало бы догадаться, что по отношению к такой персоне, как Лэрри, подобная вульгарность здесь недопустима. Шмидт сидел в моей комнате и умолял позволить ему намотать ярды бинта на мои израненные ноги и руки, когда слуга постучал в дверь и, войдя, сообщил, что хозяин ждет нас на террасе, где приготовлены напитки.
Все остальные уже собрались там. Мэри переоделась. Теперь она была в белом — и с греческими сережками. Лэрри засуетился, увидев мои ссадины, но я пресекла поток его сочувствий:
— Это всего лишь царапины и ушибы. Со мной все в порядке, чего не скажешь о бедном Жане Луи. Это ведь был он, правда? Я не... не совсем уверена.
— Так мне сообщили. На нем, разумеется, была представительская карточка.
Оставаясь в любых обстоятельствах безупречным хозяином, Лэрри, прежде чем сесть в кресло, подал мне стакан, а затем прикрыл ладонью глаза:
— Содрогаюсь при мысли, что придется сообщить об этом его родителям. Они так гордились им.
По щеке Шмидта скатилась слеза.
— Furchtbar[48], ужасно, страшно. И именно в тот момент, когда сбылась его заветная мечта. Что вы теперь будете делать с Институтом, Лэрри?
Одетый с иголочки, вальяжно развалившийся в кресле Джон произнес, растягивая слова:
— Говорят, у каждого облака есть свой серебряный ореол. Кажется, нынешний ореол — для Фейсала. Или вы собираетесь назначить директором кого-нибудь другого?
Даже Лэрри с трудом удалось сохранить любезное выражение лица при этих жестоких словах. Он лишь коротко ответил:
— Фейсал, разумеется, займет эту должность. Сейчас он будет здесь. Нам нужно обсудить множество дел, поэтому я оставлю вас, когда он придет, заранее прошу меня извинить.
— А террористов поймали? — спросила я.
— Еще нет. Там была большая неразбериха. Полиция произвела облаву и арестовала...
— Наиболее вероятных подозреваемых, — тихо сказала я. Из того, что я знала о следственных органах госбезопасности, можно было заключить, что ничего хорошего «наиболее вероятных подозреваемых» не ждет.
