— Да я… да мы… да никогда!!! — закричала в гневе Таня.
— Ну и характер, — укоризненно покачала головой Маргарита Макаровна. — Как-то Сереженьке с тобой придется…
Таня позеленела, глаза ее стали бешеными, и Маргарита Макаровна, отлично зная младшую дочь, поспешила исчезнуть. Уже из коридора она крикнула:
— Танюша, давай зови всех к столу, папа уже гуся принес, остывает же!
«Действительно, характер тот еще, — подумал Колыванов, наблюдая, как Таня мечется по кухне. — Интересно, где Серега с ней познакомился…»
Таня подошла к раковине и умылась ледяной водой. Неохотно промокнула лицо бумажными салфетками и сердито засопела: лучшая подруженька удружила, привела с собой этого… этого… этого наглеца!
И неожиданно фыркнула — здорово она розы об него обломала! Жаль, только пиджак порвала, лучше бы пару царапин на бессовестной физиономии оставила, глядишь, родителям бы меньше понравился, тоже — жених нашелся, теперь не отстанут — что, да где, да когда…
В зале загомонили, задвигали стулья, и Таня пошла звать подругу к столу: хватит Саулешке на лоджии прятаться, сколько можно? И насчет развода опять-таки…
Что-то она Женьку давненько не видела, не сбежал ли? Женька, он может, из этого сумасшедшего дома самой слинять хочется, только родители не простят — юбилей все-таки и гостей назвали.
— О, привет! — радостно воскликнула Таня, увидев брата у открытого окна. — Куришь тут? А я боялась — ты сбежал. В комнатах тебя нет, и тетя Галя искала…
— Придумала — сбежал. — Колыванов бросил сигарету. — Это я тебя никак поймать не могу, ты, кстати, не забыла о разводе?
— Да помню, — досадливо отмахнулась Таня. — Как раз Саулешку к столу звать иду, заодно вас познакомлю.
Колыванов пожал плечами: Таниной подруги он не видел. Может быть, девчонка вообще не пришла. Или ушла, пока Татьяна воевала с Векшегоновым.
Он вздрогнул от неожиданности, когда Таня закричала, бросаясь к Сашеньке:
— Опять по углам прячешься, сколько можно!
— Я… не прячусь, — робко запротестовала Сауле, страшась поднять глаза на Женю.
— Да-а? Тогда что ты тут делаешь? — съехидничала Таня. — Свежим воздухом дышишь?
— Ды… дышу.
— Ладно, хорошо, что вы оба здесь, — не стала спорить Таня. — Не нужно место искать, а то гости, чтоб их, как тараканы по всей квартире расползлись…
— Ну и зачем тебе специальное место? — весело поинтересовался Колыванов.
— Затем!
Таня за руку вытащила упирающуюся Сауле из ее угла. Подтолкнула в спину поближе к брату и снисходительно разрешила:
— Вот, можете начинать договариваться!
Сауле непонимающе таращила глаза. Колыванов вздрогнул, в голове стремительно всплывали события семилетней давности.
Помнится, он едва не поседел той осенью! Только что окончившая школу Татьяна бессовестно преследовала его по пятам с плачем о своей несчастной подружке — что там она ему пела? Мол, без дома, денег, родственников, сущая бедняжка и сирота… Ручки-веточки, шейка как у первоклассницы, смуглая-пресмуглая, из Казахстана, кажется…
И ребенка ждет, само собой!
— Значит, это она?
— Она, Саулешка! Сауле то есть, — весело подтвердила Таня. — Моя лучшая подруга! Хотя если вспомнить лощеного паразита, которого она сюда притащила…
Глаза Тани нехорошо блеснули, но развивать тему она не стала: дело есть дело. Легонько шлепнула Сауле между лопаток и буркнула:
— Вот, Саулешка, твой муж, знакомься — Колыванов Евгений Сергеевич. — Она подмигнула брату. — А это, следовательно, твоя жена: Колыванова Сауле Александровна. Фиктивный муж и фиктивная жена, разумеется! — Она фыркнула. — Теперь давайте, ребятки, быстренько обговаривайте дату, когда пойдете разводиться, и за стол, а то мама за остывшего гусака с меня скальп снимет!
— Сауле, значит? — всматриваясь в побледневшее милое лицо, ошеломленно пробормотал Колыванов. — Красивое имя и тебе идет…
— Подумаешь — обычное казахское имя, — перебила Таня. — Саулешке бабушка его дала, так, Саулешка?
Сауле кивнула, у нее вдруг закружилась голова, она с трудом слышала Татьяну, уши словно ватой заложило.
Таня смерила подругу сочувственным взглядом: толку от нее, вот-вот в обморок хлопнется, неженка несчастная! — и решила взять дело в свои руки. Широко улыбнулась брату и сказала:
— Предлагаю договориться на вторник. Понедельник, сами знаете, день тяжелый, так что ну его к черту, а вот вторник — самое то. Разведем вас на раз, ведь претензий друг к другу никаких? Так что отдадим заявления, и всех дел. Саулешку я у этого… с работы отпрошу, а ты, Женька, сам себе хозяин. Ну как, согласны?
Сауле вцепилась слабеющими пальцами в подоконник, у нее подламывались колени, она с трудом стояла.
Колыванов холодно спросил Татьяну:
— Я правильно понял: во вторник я должен развестись с ней? — И он кивнул на Сауле.
— Ну да! Ты — с ней, а она — с тобой.
— Нет.
— Что «нет»? — растерялась Таня. — Тебя не устраивает вторник?
— Меня не устраивает развод.
— Ничего себе заява! Это еще почему?!
— Потому что мне нужна была свобода, чтобы жениться именно на ней!
— На… ней? — Таня неуверенно ткнула пальцем в обомлевшую подругу. — Вот… на ней?
— Да.
— Но… как же… — Таня обернулась к Сауле и недоверчиво спросила: — Это ты с Женькой, что ли, познакомилась в приемной у Вероники?
Сауле судорожно сглотнула и еле заметно кивнула.
— Со мной, не сомневайся, — усмехнулся Колыванов.
Таня отступила на шаг, изумленно глядя на подругу с братом, и выдохнула:
— Прямо-таки мексиканский сериал!
— Нет, просто судьба, — пожал плечами Колыванов. — Хотя, если честно, я никогда в нее не верил.
— А что мы скажем тете Гале?
Таня даже поежилась, представив родительские лица, узнай они правду. А уж какую физиономию скорчит этот… этот…
А тетя Галя?!
— Какая разница? — Колыванов встревоженно посмотрел на Сауле, ему не нравилась ее бледность и круги под глазами.
— Это тебе никакой разницы, — внезапно рассердилась Таня. — А из меня тетя Галя лапши нарежет, когда ты расколешься! Сам подумай: фиктивный брак, да с моей подачи, да столько лет всем голову морочили… нет, точно убьют, и твои, и мои!
Колыванов притянул Сауле к себе, вдруг показалось, что она сейчас упадет. Обняв ее, мгновенно успокоился и легко пообещал:
— Мы им не скажем про фиктивный брак.
— А что скажем?!
— Ну, что расписались семь лет назад. А потом поссорились и расстались. Скажем — вспоминать о прошлом не хочется, ну, сглупили по молодости, теперь жалеем…
— У Саулешки ребенок!
— Скажем — я не знал, что она его ждет.
— Тетю Галю кондрашка хватит, она так о внуке мечтала!
— Мы сегодня встретились и поняли, что должны быть вместе, — твердо закончил Женька, крепко прижимая нечаянную жену к себе и чувствуя странную уверенность, что все у них будет хорошо.
На кухне что-то полетело, громко залаял Кешка. На лоджию, толкаясь, вылетели Никита с Лизаветой и дружно затрещали:
— Бабушка всех к столу зовет!
— Гусь стынет, а ты, теть Тань…
— Сказали — чтоб сразу шли!
— Ой, мам, вы с Евгением Сергеевичем уже познакомились? Вот здорово, а я вас искал-искал, не нашел, а вы сами…
«Ничего себе. — Колыванов улыбнулся Никите. — Китеныш — ее сын, а я-то, дурак, не понял, ведь несколько раз ее в той каморке заставал… И рисунки, черт, какие рисунки! — а я-то, я… Она из Казахстана, по дому скучает, понятно… А шлепанцы сорок первого размера наверняка Танькины…»
— Значит, это и есть твой новый взрослый друг? — недоверчиво спросила своего любимца Таня.
— Почему все говорят — новый? Мы давно дружим!
Сауле слышала звонкий голос сына и не верила себе: так не бывает, это все неправда. Вот сейчас она проснется, и все кончится, они опять будут с Китенышем одни, то есть — вдвоем, ну и Татьяна, конечно, куда они без Татьяны…
— Точно, мексиканский сериал, — мрачно резюмировала Таня. — Ну, Женька, я тебе не завидую, что с тобой сейчас тетя Галя сделает… — И с натужной веселостью воскликнула: — Кстати, Китеныш, знакомься, это твой папочка! Да-да, Евгений Сергеевич Колыванов, мой дальноюродный братец, чтоб его…
— Мой… папа?!
— Ну да, папа. Он просто не знал, что ты у него есть, и такое бывает. Поссорился с твоей мамочкой еще до твоего рождения, а теперь встретил ее, и они помирились, такая вот дурацкая история, Китеныш!
Лизавета зачем-то захлопала в ладоши. Басовито залаял Кешка. Татьяна пространно рассказывала Никите о своем дальноюродном братце, прозевавшем — исключительно по молодости и сопутствующему ей легкомыслию! — рождение собственного сына. Зато теперь…
Сауле словно сквозь туман видела Никиту, его сияющие темно-карие глаза — у Жени точно такие же, надо же — настоящее чудо!
