Тельда пыталась помешать моему отлету, заливаясь слезами и приводя самые разные доводы. Она твердила, что своими глазами видела, как Делия упала в озеро, и если я отправлюсь в башню этого ужасного Умгара Стро, то наверняка погибну. Но я не стал её слушать.
Мне предстояло многое узнать о полетах на корхах. Хуан настоял на том, чтобы в наше распоряжение предоставили двух лучших птиц. Я кликнул Сега, и мы отправились к толстому Нату-кофроводу, научиться у него всем летным премудростям, каким только возможно.
Все обращались с нами точно с сумасшедшими, которым, как известно, лучше не перечить. Каждая деталь разжевывалась в подробностях, объяснения повторялись по сто раз. Вдобавок каждый, кто находился на корходроме, счел своим долгом вежливо и с чувством порембериться с нами прежде чем мы расстались.
Когда мы вернулись на виллу, я сказал Сегу, что не хочу тащить с собой и его.
Он рассмеялся.
— Допускаю, что мне никогда не доводилось видеть такого фехтовальщика, как ты, Дрей — не доводилось и вряд ли когда доведется! Но я знаю ещё кое-что: как бы ты ни был искусен в обращении с большим луком, со мной тебе не сравняться. А луки нам понадобятся, вот увидишь. Следовательно — я отправляюсь с тобой.
Он поглядел на меня с выражением, от которого потеплело на душе. Его голубые глаза, сиявшие на загорелом худощавом лице под нечесаной гривой черных волос, светились пониманием и решимостью.
— И, — добавил он небрежно, — мне тоже дорога твоя магна Делия.
На какой-то миг я просто лишился дара речи и мог только стиснуть ему руку. Я был не настолько глуп, чтобы произнести слова, которые готовы были вот-вот сорваться у меня с уст. Мол мне казалось, он будет только рад случаю уединиться с Тельдой, чье поведение все сильнее тревожило меня. Я искренне надеялся, что она, наконец, обратит свои взоры на Сега — хотя ни за что в мире (любом мире) не пожелал бы своему товарищу подобного бедствия… если б, он сам себе того не желал.
Вокруг меня царила политическая сумятица. Царица Лила искала силы и союзников в борьбе против улларской угрозы. Но я видел перед собой только одну цель: добраться до великой башни Умгара Стро и вернуть мою Делию — целой и невредимой.
Я называл её «моя Делия», а она меня — «мой Дрей», но говоря так ни я, ни она не рассматривали эти слова как заявку на право обладать друг другом, как собственностью. Скорее, тем самым и я и она признавали, что мы — две половинки единого целого.
Помимо своего обычного вооружения и снаряжения, мы взяли с собой летные меха и шелка. А также дополнительные колчаны со стрелами и пару тяжелых копий с кремневыми наконечниками. Кроме того, я захватил полный комплект одежды для Делии. Теперь у меня не оставалось никаких сомнений.
Тем вечером я направился во дворец, с целью засвидетельствовать свое почтение царице. Это здание выглядело весьма внушительно. Однако жестокая необходимость не предоставлять никакого места для посадки летучих тварей делала этот чертог каким-то бесцветным и лишенным той архитектурной фантазии, на которую обычно так щедры крегенские строители.
Лила приняла меня в небольшой гостиной. Пламя светильников позволяло полюбоваться роскошной мебелью, мехами и коврами. На стенах было развешано оружие, хрусталь мерцал и сверкал, золото пылало, а серебро сияло совершенной роскошью. Люди не даром за глаза называли Лилу Царицей Боли. До меня уже дошли некоторые темные слухи о её своенравном обращении со своими любовниками — о том как она использовала их, а потом бросала, как надоевшие игрушки. Как я тогда думал, мне уже доводилось сталкиваться с женщинами такого типа. Во всяком случае, легендарные царицы Лаха, эти печально известные жестокие садистки, обрели преданную последовательницу в лице этой высокой женщины с «вдовьим клином» темно-рыжих волос на лбу, скошенными кверху бровями, оттененными скулами и маленьким твердым ртом. Она тепло приветствовала меня и мы выпили пурпурного хикландунского вина, и закусили палинами. Сегодня царица красовалась в сетчатом платье, унизанном самоцветами, и её кожа белела сквозь дырочки ткани. Прекрасная и желанная, и одновременно строгая и недоступная — да, она выглядела истинной царицей, чьи дела и заботы выше чувственных плотских удовольствий. У меня мелькнула мысль, что какой бы великой империей ни стала однажды править моя Делия, она никогда не будет выглядеть этаким суровым, лощеным, безжалостным деспотом.
— Ты спас мне жизнь, Дрей Прескот, — проговорила царица. — И теперь снова готов рисковать своей жизнью, столь драгоценной для меня, из каприза послужить другой женщине.
— Не всякой женщине, Лила.
— И я тоже не всякая женщина! Я царица. И я говорила тебе: мое слово — закон. Ты пренебрег моими желаниями — там, в воротной корходрома. Многие умерли бы и за меньшее.
— Может и так. Но я не намерен из-за этого умирать.
Она втянула в себя воздух, и по её унизанному самоцветами платью пробежала сверкающая волна. Грациозно протянув руку, она подняла свой кубок. Вино на миг окрасило её губы пурпуром, словно кровью.
— Мне нужен человек вроде тебя, Дрей Прескот. Я могу дать тебе все, что пожелаешь — как ты уже видел. Сейчас, когда нас теснят уллары, мне нужен настоящий боец, который встанет во главе моих полков. Они хорошо обучены и дисциплинированы, но сражаются плохо. Варвары нас презирают.
— Воины охотно станут сражаться, если будут верить в то, за что сражаются.
— Я верю в Хикландун! И верю в себя!
Я кивнул.
— Сядь рядом со мной на трон, Дрей! Я умоляю тебя… нас может ждать великое счастье — больше, чем ты можешь вообразить.
Теперь она дышала чаще, рот её приоткрылся, она была вся во власти страстей. А я… что я думал в тот миг, когда всеми фибрами души желал только одного: скорее убраться отсюда и кинуться на поиски моей Делии Синегорской.
— Ты оказываешь мне честь, Лила. Ведь ты и в самом деле прекрасна.
Прежде, чем я успел продолжать, она бросилась на меня, обвив мне руками шею, и я почувствовал, как драгоценные камни продавливают ткань моей белой одежды. Ее губы, горячие и влажные, искали мои. Я отшатнулся.
— Дрей! — простонала она. — Будь я истинной царицей, то велела бы четвертовать тебя за то, что ты сделал! Так храбро, так безрассудно, так нечестиво… ты оказал открытое неповиновение мне, царице Хикландуна! И все же ты жив — и я распростерта у твоих ног. Умоляю тебя…
— Пожалуйста, Лила!
Я сумел вывернуться из её объятий. Она осела на пол, на великолепные ковры, и пожирала меня страстными взглядами. Ее дыхание стало глубоким и прерывистым, а тело корчилось от страсти.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
