— Да что ж ты мне не дал умереть?
Стало тихо. Я знала, что лекарь здесь, он никуда не ушел. Наверное, стоял и думал, что — верно, он зря так со мной поступил. А может быть, он сейчас поразмыслит и вырежет обратно свой чудовищный талисман? Ну, тем лучше, тем лучше…
Внезапно я ощутила, как меня бережно поднимают с пола, так, как будто я была хрупкой фарфоровой статуэткой. Вот же охрово отродье. За все мои двадцать лет жизни никто меня и обнять не соизволил, а стоило помереть — пожалуйста. Он аккуратно поставил меня на ноги, все еще продолжая прижимать к себе, выдохнул:
— Бедная девочка.
А затем, помолчав, ледяным тоном произнес:
— Ты немедленно оденешься и перестанешь корчить из себя несчастную жертву. Да, случилось такое, что кажется тебе непоправимым. Но поверь мне, бывает нечто гораздо худшее. И то, что ты сейчас дышишь и разговариваешь — это и есть твоя надежда на то, что ты станешь достойной эльфов, а заодно и настоящим, живым человеком.
Ну, понятно. Строгий дядя не будет нюни разводить. Но и мы не лыком шиты. Я подняла на него глаза:
— Что может быть хуже?
Шерхем пожал плечами.
— Хуже — безвозвратно потерять тех, кого любил, понятно тебе? А теперь прекрати ныть, и одевайся. Тебе нужно поесть…
— Человечинки?
— Нет, дичинки, — в тон мне ответил он, — а потом… потом мне интересно узнать, сохранились ли твои способности мага-вышивальщика.
— Мой мешок… — я не торопилась отлипать от его груди. Это, охр возьми, оказалось чрезвычайно приятно. Мой отец меня никогда не жалел и не обнимал, а нянечка — чересчур плохая замена родительскому теплу.
— Он здесь. Роф собрал все, что из него вытряхнули, я ж говорил уже. Нет, правда, мне бы хотелось взглянуть на твои работы. Если я делал все правильно, то и твой дар магии при тебе. И вообще, — я с сожалением вздохнула, когда он отстранился, — одевайся, пообедай и поговорим о том, что тебе делать дальше.
Я вздохнула, подняла с пола одеяло. Понятно, что мое бледное тело с незаживающими швами мало кому интересно, но я же все-таки леди Валле… вернее, была ею, и прохаживаться голой перед незнакомым мужчиной — это немного не то, чему учат девиц в королевстве Веранту.
— Тогда, когда ты искал убийцу Улли Валески… — выдохнула я, — в общем, это тоже была я. Но я его не убивала.
Мои слова произвели эффект взорвавшейся гномьей руны. Лекарь побледнел, оперся рукой о дверной косяк и уставился на меня так, как будто у меня только что прорезались и отросли хвост, рога, а заодно и раздвоенный змеиный язык. Впрочем, он быстро взял себя в руки и натянуто улыбнулся.
— Вот как? Значит, тебя опознали как убийцу, но ты не убивала?
— С какой стати мне было убивать Улли Валески, когда я его в глаза раньше не видела?
— Хорошо, — Шерхем кивнул в сторону стола, — быстро одевайся и выходи к костру. Об Улли мы тоже поговорим. Если все так, как ты говоришь — то странно, что ты вообще дожила до встречи с разбойниками.
***
Меня не очень баловали теплом при жизни, а теперь, когда она закончилась, меня стало прямо-таки тянуть ко всему, от чего можно было согреться. Не смея придвинуться поближе к Виаро, я осторожно подвинулась к костру, над которым важно булькал установленный на камнях котелок. Протянула к огню ладони. Охр, какие же они белые стали, точно из алебастра. Синие жилы, синева под ногтями… Видать, талисман не так уж и хорошо кровь гонит. А может быть, кровь такой стала… не живой, но здорово приправленной магией.
Шерхем, сидя на корточках, мешал в котле оструганной щепкой, запах леса мешался с пряным ароматом чего-то съестного.
— Не лезь в огонь, — пробурчал он почти не глядя в мою сторону, — обожжешься. Будешь еще и с обугленными пальцами ходить.
— Мерзну, — объяснила я.
— Сейчас поешь и согреешься, — он прищурился на меня сквозь дымок, — а заодно и духом воспрянешь.
— Разве мой дух не в чертогах Хайо?
Шерхем усмехнулся, постучал указательным пальцем по лбу.
— Твой дух здесь, милочка. Если мозги работают, то и душа на месте. Там, где она и должна быть.
Я смотрела сквозь дым на варево в котелке. Голода не ощущалось, но как будто чего-то не хватало. И — холод. Невзирая на жару, я продолжала мерзнуть. Самым сокровенным желанием становилось прижаться к живому, а потому теплому Виаро. Ну, или подвинуться еще ближе к огню.
— Я так до сих пор и не знаю, как тебя зовут, — он вопросительно уставился на меня, — может, скажешь?
— Ирби… Ирбис Валле. По крайней мере… я была ей.
— Очень приятно, — ежевичные глаза изучали меня, — меня зовут Шерхем. Можно просто Шер, по крайней мере, друзья меня звали так.
— Почему же ты тогда в лесу? — я обхватила плечи руками и с тоской поглядела на костер, — ну, я хотела узнать, почему ты не скрываешься у кого-нибудь из своих друзей?
Шерхем… Или просто Шер горько усмехнулся.
— Большая их часть осталась под Снулле. Тогда орки, живые и мертвые, валом валили на нас… не приведи Хайо тебе такое увидеть. Но из тех, что остались… По крайней мере, один из них предпринял некоторые меры, чтобы мне не залили в глотку расплавленное серебро. Он послал мне на выручку Рофа, ну а Роф — сама видишь, крепыш хоть куда. Королевские некроманты ничего с ним не смогли сделать. В результате я на свободе…
Я, не удержавшись, фыркнула.
— И что же это за свобода? Сидишь в лесу как дикий зверь. Почему ты не идешь к этому своему другу?
— Потому что сейчас к нему приехал сын, а мне не хотелось бы своим присутствием испортить жизнь человеку, у которого есть ребенок. Не забывай, что по мою душу в любой момент могут прийти. Гончие — они на то и гончие, чтобы не давать ни минуты отдыха.
— А-а, — протянула я, — ну понятно.
— Сейчас миску тебе принесу, — он поднялся и пошел в домик. Я проводила его взглядом и подумала — какой же он тощий. И жалкий. Как больной ребенок.
Шерхем вынырнул из хижины, держа в руках деревянные миски и ложки.
— На, держи, — и добавил с гордостью, — сам сделал.
В глаза бросилось, что рукав серой от грязи рубахи был зашит теми же нитками, что и мой живот.
Потом Шерхем навалил мне полную миску вареного мяса. Себе начерпал бульона, устроился на траве в двух шагах от меня и принялся большими глотками пить.
— Улли Валески был твоим другом? — спросила я.
— Когда-то был, потом перестал им быть. С войны он вернулся совсем не тем, кем был раньше, — непонятно ответил Шерхем, — но, тем не менее, Валески — это очень важное звено одной цепи. Плохо, что он погиб.
— Дурацкая история, — я почесала затылок, — теперь, когда я умерла, это уже не имеет значения, но…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
