— В чем его смысл?
— Тебе, конечно, не надо объяснять, что при нынешнем кризисе всякое новое строительство сталкивается с непредвиденными трудностями. Временно оказалась невозможной прокладка новых дорог. Поэтому главная проблема, стоящая перед страной, — сохранить существующую систему путей сообщения со всеми ее возможностями как единое целое. Выживание нации требует…
— В чем его конкретный смысл?
— В целях самосохранения нации железные дороги страны объединены в единую систему с общими резервами. Их совокупный доход передан Управлению пула железных дорог в Вашингтоне, который осуществляет функции доверенного лица всей системы дорог и распределяет доходы по дорогам в соответствии с… более современным принципом распределения.
— Что это за принцип?
— Не надо волноваться, права на собственность полностью сохраняются и защищены государством, им просто придана новая форма. Каждая дорога сохраняет независимость и ответственность за свою деятельность: движение поездов, расписание, поддержание в порядке путей и оборудования. В качестве своего вклада в общенациональный пул каждая дорога разрешает любой другой при необходимости бесплатно использовать свои пути и прочие возможности. В конце года Управление пула распределяет совокупный доход, и каждая конкретная дорога получает свою долю не на основе старомодных случайных расчетов в зависимости от числа составов, тоннажа перевезенного груза и прочего, а на основе ее потребностей, а именно, поскольку поддержание путей в порядке является главной потребностью, каждая дорога получает свою долю доходов соответственно длине путей, которыми она владеет и которые содержит в рабочем состоянии.
Слова она слышала, значение их поняла, но поверить в них не могла, поэтому она не удостоила их чести выказать гнев, озабоченность, сопротивление против этого очевидного и кошмарного случая массового безумия, которое стало возможно только благодаря готовности людей притворно верить, что это разумно. Она ощущала тупую пустоту, она чувствовала, что ее забросило туда, где нравственное негодование бессмысленно.
— Чьи пути мы используем для трансконтинентальных перевозок? — спросила она бесцветным, сухим тоном.
— Ну, наши, конечно, — торопливо ответил Таггарт, — то есть от Нью-Йорка до Бедфорда, Иллинойс. Оттуда — по путям «Атлантик саузерн».
— До Сан-Франциско?
— Это будет быстрее, чем по тому обходному пути, который ты хотела обеспечить.
— И мы ничего за это не платим?
— Кроме того, твой обходной путь долго бы не про держался: «Канзас вестерн» обанкротилась и к тому же…
— Никакой платы за использование путей «Атлантик саузерн»?
— Но и мы ничего не берем с них за пользование нашим мостом через Миссисипи.
Спустя минуту она спросила:
— Вы на карту смотрели?
Конечно, — вмешался вдруг Мейгс. — У вашей дороги самая большая протяженность путей в стране. Так что вам не о чем волноваться.
Эдди Виллерс расхохотался.
— Мейгс непонимающе уставился на него:
— Что с вами?
— Ничего, — устало сказал Эдди, — ничего.
— Мистер Мейгс, — сказала она, — если вы посмотрите на карту, то увидите, что две трети расходов на поддержание путей для наших трансконтинентальных перевозок несет наш конкурент, а нам они ничего не стоят.
— Конечно. Ну и что из этого? — спросил Мейгс, но зрачки его сузились. Он подозрительно смотрел на нее, вероятно, не понимая, что толкает ее на такое откровенное заявление.
— В то же время нам платят за то, что мы владеем милями и милями бесполезных путей, движения по которым нет, — сказала она.
До Мейгса дошло. Он откинулся на спинку стула, явно потеряв всякий интерес к спору.
— Это неправда! — взорвался Таггарт. — У нас на ходу множество местных поездов, которые обслуживают участки и целые регионы нашей бывшей трансконтинентальной магистрали — Айову, Небраску, Колорадо, а по другую сторону тоннеля — вся Калифорния, Невада, Юта.
— Два местных поезда в сутки, — сказал Эдди Виллерс сухим, бесстрастным тоном деловой справки. — Кое-где и того меньше.
— Чем определяется количество поездов, которые данная дорога обязана иметь на ходу? — спросила она.
— Потребностями общества, — ответил Таггарт.
— Управлением пула в Вашингтоне, — сказал Эдди.
— Сколько поездов снято по стране за последние три недели?
— Вообще-то надо иметь в виду, — затараторил Таггарт, — что программа комитета помогла наладить сотрудничество на транспорте и покончила с хищнической конкуренцией.
— Она покончила с тридцатью процентами поездов, которые раньше ходили по стране, — сказал Эдди. — Остался только один вид конкуренции — все наперебой просят Управление пула разрешить им закрыть очередные маршруты. Выживет та дорога, которая ухитрится вообще не пускать поезда.
— Кто-нибудь подсчитал, как долго в таких условиях сможет удержаться на плаву «Атлантик саузерн»?
— А с вас-то от этого что убудет?.. — встрял было Мейгс.
— Пожалуйста, Каффи!!! — прервал его Таггарт.
— Президент «Атлантик саузерн», — бесстрастно сообщил Эдди, — покончил жизнь самоубийством.
— При чем тут это! — взревел Таггарт. — Он из-за личных причин.
Она молчала. Она сидела и смотрела на их лица. В ее душе поселилось глухое равнодушие, но и сквозь него пробилось удивление: Джиму всегда удавалось перекладывать тяжесть своих провалов на плечи самых сильных людей из тех, кто оказывался рядом, они расплачивались за его ошибки и гибли, а он оставался. Так обстояло дело в случае с Дэном Конвэем, с предприятиями Колорадо. Но в этом случае его нельзя было понять даже с позиций захребетника — плясать на могиле отчаявшегося человека, у которого в момент банкротства сдали нервы. Ведь его самого, как и его бывшего конкурента, отделяли от катастрофы считанные дни, он тоже катился в пропасть.
Разум по давней привычке настойчиво побуждал ее говорить, спорить, убеждать, указывать им очевидное, но она смотрела на их лица и понимала, что они все знают. Конечно же, своим особым способом, извращенным и трудно постижимым, но они понимали все, что она собиралась растолковать им, поэтому не имело смысла доказывать им нелогичность и гибельность их пути; и Мейгс, и Таггарт представляли себе последствия — тайна их способа мыслить заключалась в том, как они отстраняли от себя ужас выводов.
— Понятно, — спокойно сказала она.
— Как бы ты хотела, чтобы я поступил? — хныкал Таггарт. — Отказаться от трансконтинентальных перевозок? Объявить о банкротстве? Превратить магистраль в жалкую местную ветку на востоке страны? — Казалось, его начинало трясти от этого спокойного «понятно», потому что это слово показывало, что именно ей понятно. — Я ничего не мог сделать! Надо было спасать магистраль! Обойти тоннель мы не могли! У нас не хватало денег на дополнительные затраты! Надо было что-то предпринимать! Другого выхода не оставалось!
Мейгс смотрел на него наполовину с удивлением, наполовину с отвращением.
— Я не спорю, Джим, — сухо сказала она.
— Мы не могли допустить, чтобы такая дорога, как наша, погибла! Это было бы национальной трагедией! Нам приходилось думать о городах, промышленности, грузах, пассажирах, служащих, акционерах — обо всех, чья жизнь зависела от нас! Не только и не столько о себе, сколько об общественном благосостоянии! Все согласны, что программа координации необходима! Кто владеет информацией, тот…
— Джим, — сказала она, — если ты хочешь обсудить со мной какие-то дела, обсуждай.
— Ты никогда не принимала во внимание социальный аспект дела, — угрюмо сказал он, наконец отступаясь.
Она заметила, что его притворная вспышка пришлась не по душе мистеру Мейгсу так же, как и ей, но по диаметрально противоположной причине. Он смотрел на Джима со скучающе презрительным видом. Джим вдруг представился ей человеком, который пытался отыскать средний путь между ней и Мейгсом и теперь видит, что возможности маневра сужаются и он оказался между двумя жерновами.
— Мистер Мейгс, — спросила она, движимая горьким ироническим любопытством, — каков ваш план действий на послезавтра?
Он без всякого выражения посмотрел на нее карим взглядом тусклых глаз.
— Пустое, — сказал он.
— Теоретизировать о будущем абсолютно бесполезно, — вмешался Таггарт, — когда текущие проблемы требуют незамедлительного решения. В конечном счете…
— В конечном счете мы все помрем, — сказал Мейгс. С этими словами он быстро поднялся. — Я побегу, Джим, — сказал он. — У меня нет времени на разговоры. — И добавил: — И поговори с ней насчет того, как бы предотвратить аварии на дороге… если наша девочка такая кудесница в железнодорожных делах. — Он не хотел обидеть ее: Мейгс относился к тем людям, которые не понимают, когда обижают, а когда обижают их самих.