В мою подзорную трубу, установленную на треноге, было отлично видно, как из одной юрты выскочил разодетый в немыслимый наряд шаман и стал вглядываться в небо. Я точно знал, что это именно шаман и одежда на нем, и бубен, притороченный к поясу, и посох с нелепым нагромождением амулетов и феничек выдавал в нем служителя культа, а не скомороха с бубенцами. Шаман настороженно озирался и вдруг заметался, царапая лицо скрюченными пальцами. Упав на колени, он согнулся и стал загребать руками грязный снег, бросая его себе в глаза. К этому моменту бесновался уже весь стан, все в лагере врага пришло в бешеное движение. Люди натыкались друг на друга, падали в колючий, зернистый снег и грязь. Животные рвали поводья, удила, стремились умчаться прочь. Протяжные стоны и громкие выкрики наполняли безмолвие этого зимнего утра.
Для многих врагов этот рассвет станет последним.
– Большие осколочные! Дистанция по второй отметке! Огонь!
Наверное, потом, когда все это закончится, мне будут сниться кошмары, в которых безжалостное, невиданное оружие сечет и режет, рвет на куски неотвратимо и жестоко, свирепой шрапнелью чугунных осколков рассекая плоть и доспехи. Но сейчас я выполняю долг. И нет ни капли сомнения в том, что, делая это, я поступаю правильно. Я, возможно, расстреливаю осколочными зарядами собственное будущее. Выворачиваю наизнанку русло истории, своими руками и разумом создаю параллельную вселенную, в которой орда не прошла железным катком по разрозненным русским княжествам, а получила достойное сопротивление. Потом – в веках – эта битва обрастет легендами и небылицами. Но сейчас задача проста и понятна.
– Большие зажигательные по отметке один! Не дайте им отступать! Осколочные малые! Стрелки, не спать, не позволяйте им разбегаться! Огонь!
Черные шлейфы ракетных траекторий расчертили серое небо над полем битвы. Мы стояли на месте, мы укрывались под мощью стен, но тем не менее атаковали. Каждая взорвавшаяся ракета сеяла вокруг себя смерть, ранила десятки людей и животных, превращала в лохмотья и щепки повозки и кочевые жилища.
Огненные борозды зажигательных бомб раскатывались по рыхлому снегу, забирая в дикий пляс чадящего жирного пламени весь убогий скарб, шатры и укрытия, покосившиеся кибитки и самих врагов. Грохотали взрывы, отголоски которых доносились до нас протяжным эхом. Мерзлая земля доносила вибрацию, сливающуюся в причудливый ритм танца, который танцует сама смерть. Только мои наивные детки, радуясь каждому новому залпу, любовались далекими разрывами и яркими вспышками. Лица взрослых были суровы и озабоченны. Они трудились молча и деловито. Каждое движение было выверено и точно. Взмах руки – и в темнеющее небо взлетал очередной огненный фейерверк, несущий смерть врагу.
Открылись главные ворота. Пешие стрелки с мобильными ракетными установками рассредоточились длинной цепочкой и двинулись вперед, у них за спинами уверенно гарцевала тяжелая кавалерия. Ничтожный отряд, но даже от этой пары сотен солдат ордынцы бегут, как от чумных. Они не бросаются в бой. Они слепы, обожжены и ранены. Лишь бы выжить – вот главная задача!
Прямо у меня за спиной хлопнули длинные рычаги требушетов, отправляя смертоносные зажигательные ядра далеко в тылы противника. Справа у стрелка щелкнул механизм, и короткий запал ракеты надрывно фыркнул, отправляя в полет легкий осколочный заряд. Тренированный, невозмутимый, с четкостью механизма выполняющий необходимые операции стрелок вставляет новую ракету, протягивает сквозь отверстие в трубе запальный шнур и кладет на плечо для прицеливания. Мгновение – и тлеющий боек опускается на рамку, где закреплен запал. Шипение, хлопок, еще один длинный шлейф черного дыма протянулся от крепостных стен до вражеских позиций. Стрелок заученным движением сбрасывает с плеча медную трубу пусковой установки и сгибает колено, чтобы присесть, подняв из ящика еще одну ракету.
– Прекратить огонь! Авангард, отступление! Закрыть ворота!
У всего есть мера, вот и у жестокости она должна быть. Надо показать, что мы сильны, что нас не взять голыми руками, что мы будем драться, а уничтожать бесчисленного врага бессмысленно – пупок надорвешь! Да и с кем-то надо потом договариваться о мире.
– Им больше некуда идти! За отступление их просто казнят. Продвигаться вперед нет ни сил, ни возможности. Оставлять в тылу такую мощь, что они уже почуяли на собственной шкуре, они не могут себе позволить. Так что сейчас уйдут за реку, встанут лагерем и займут круговую оборону, ожидая подкрепления.
– Их еще много! – усомнился было старик Еремей, несмотря на хворь забравшийся на стену поглазеть на побоище.
– Сунутся в драку – вообще никого не останется! – тут же парировал я. – И они прекрасно это усвоили. У басурман пока недостаточно средств и умения, чтобы штурмовать подобные крепости. Они допустили массу критических ошибок. Но это бесценный опыт в их копилку. Если подойдет подкрепление, они непременно сменят тактику. Может случиться, что попытаются взять нас измором. Оставят заградительный отряд и просто не позволят высунуться нам из своего логова, в то время как прочие пойдут дальше, на другие города.
– Может, послать весть моему отцу? – спросил молодой князь Александр. – Я лично могу отправиться в путь и сказать ему, что орда потерпела поражение у стен Змеегорки!
– Нет смысла, друг мой! Пока ты обернешься с вестями, если вырвешься из осады, пока бояре почешутся принять какое-то решение, уж и весна поспеет, а то и лето. Так что сиди пока здесь. На все про все мы потратили чуть меньше четверти боеприпасов. Потерь – восемнадцать человек убитыми, три десятка раненых и покалеченных. Так или иначе, но я все равно заставлю ханов вести со мной переговоры, а не тупо подставлять собственные войска под жестокий удар.
– Стало быть, те слова, что ты молвил, дескать, платите мне дань и ступайте с миром – не красное словцо! – воскликнул молодой князь.
– Верхом успеха я посчитал бы полное изгнание орды. Но, будучи трезвым и здравомыслящим, я прекрасно понимаю, что это невозможно, поэтому я буду настаивать на том, чтобы вся нынешняя рязанская земля: Мещера, Мурома, Мордва – все перешли в мое владение на равных. Восточные ханы будут вынуждены признать во мне достойного правителя, под стать им, и так же, как между собой, делить взятую дань.
– Но это предательство! Все прочие князья: владимирские и коломенские, московские, новгородские – станут твоими данниками!
– Полно тебе, князь! Или позабыл, как недавно ростовский правитель Василько похвалялся идти воевать Коваря-злыдня? Да и владимирский был не прочь поглумиться над моими костьми, да и муромский сейчас, небось, стонет под игом, проклиная все на свете. Как добро делить, так все готовы! Хоть один из князей, кроме твоего отца, дал хоть малое подкрепление? Хотя я просил. Каждому гонца отправил. А так и будет продолжаться! Будут тлеть в своих муравейниках, чахнуть над златом! А на выручку не придут. Так порознь и одолеют ордынцы всю Русскую землю. И еще твой отец пойдет бить челом степным ханам, вымаливая ярлык на княженье.
– Все это лишь домыслы, батюшка, как станется – еще поглядим, – встрял в разговор Наум, давно жаждущий сказать слово. – Нынче-то нам что делать? Бить врага? Посольство ладить?
– Шлите разведку окрест. Всех гонцов, кого заметите, старайтесь изловить и пленить. Кто из диверсионных возьмет сотника или тысячника, а лучше самих воевод, тому большую награду. У нас тюрьма пуста, да скоморохам моим, старикам, давно уж заняться нечем. Прошло то время, когда я вас учил, как исхитриться да сыскать пленного, как языка живым взять. В крепости и без вас все сделается. Работы много, так что воспользуемся затишьем. Коль кто заметит, что идут вражеские подкрепления, – спешите с докладом мне, а там уж решим, как быть.
Стихийный совет да скромное застолье в честь удачного сраженья затянулись надолго. Я впервые за всю неделю позволил себе и другим чуточку расслабиться, но не ослаблять бдительности. Ордынцы, побитые и покалеченные, лишившиеся части мобильных войск, действительно снялись ближе к вечеру и отступили на пять километров за реку, да так, что мне огней их костров не видать было даже с дозорной башни. Схоронились за дальним лесом пристыженные басурмане, по всему видать, держат совет, как еще извести непокорного Коваря. А никак не надо меня изводить! Торгуйте, договаривайтесь, а вот войной на меня идти никому не советую. Я же в порошок сотру, в прах, ногами затопчу!
Немного преждевременно рассуждать о том, что может произойти после, но я все же рискну. Уже очевидно, что молодой князь Александр, амбициозный, рьяный, займет место своего отца. С его властью и моей силой наверняка станет возможно объединение всех русских земель. Задача очень не простая, масштабная и, что самое главное, – исторически важная. Будет непросто подмять под себя лоскутное одеяло из самостийных областей, но придется. Стянуть все удельные княжеские рода под одно начало. Под один трон, который сможет удержать закон и порядок на границах и внутри государства. До меня доходят слухи, что на западе русских земель шакалят мелкие отряды и довольно крупные формирования захватчиков со стороны Европы. Разоренная крестовыми походами европейская знать пытается расширить свои земли, отобрав их у соседей. На грабеж идут сотни и тысячи наемников, очень опытных, закаленных в странах Востока и на Святой земле воинов. Но главнейшая задача на данный момент – удержать восточные рубежи. Пройдут ордынцы дальше или нет – не имеет значения. Я должен занять верховное положение и добиться особого статуса для себя и своей земли. А земли я действительно хочу взять много. Очень много. Чтоб было где развернуться.
