Он позвонил Лагутину. Долго слушал его гневные претензии. Вызвался ответить за все. И пригласил его в идеальное место.
А потом он – Илья Иванович Хаустов, сорока восьми лет от роду, который никогда не имел и не привлекался, он только был сторонним наблюдателем чужих злых деяний, – совершил убийство. Осознанное, преднамеренное, правильнее сказать. Он убил, чтобы спрятать все концы. Чтобы никто и никогда не докопался до него, что он позволял брату пользоваться машиной Лагутина. Что брат возил на этой машине девушек, которые потом становились его жертвами.
Их никто и никогда не найдет, даже если будет очень стараться. Их исчезновение так и останется тайной. Они вылетали за границу и растворялись в чужой стране, будто их и не было никогда. Даже их кости не будут никогда найдены, останки братишка сбрасывал в какую-то глубокую пропасть, где их терзали звери. Вещи сжигал.
Никто и никогда не протянет нить к нему или к его брату. Никто, кроме Лагутина. С него может начаться распутывание клубка, тщательно укрываемого ими всеми: матерью, им и братишкой.
И он убил Лагутина на угнанной машине. И все, и тишина. И никто никогда не найдет и не догадается. А последняя жертва, может так получиться, жертвой не станет. И все будет хорошо!
Но хорошо не стало. Стало худо и страшно. Девушка братцу наскучила, и вместо того, чтобы просто отпустить ее, он приготовился к своему дьявольскому ритуалу. Требовала его мерзкая душа такой мизансцены, хоть убей! Потом к нему на работу приперся молодой полисмен, и по его роже Илья сразу понял, что у парня в этом деле какой-то личный интерес. Стал бы он копать под него из-за какой-то девки в канун такого праздника, когда все на ушах стоят от приготовлений и суеты! Такой станет копать, пока не отроет.
А перед этим визитом настырного копа случилась еще одна беда…
А перед этим он еще однажды нечаянно наткнулся на своего братца, который, вопреки обещаниям, снимал деньги с чужой банковской карты. И, как он потом у него выяснил, делал это не раз.
Илья схватился за голову, потом за шею брата и давил до тех пор, пока тот не захрипел и не начал биться в конвульсиях.
– Отпусти ее! Слышишь, Серега, отпусти!!! – орал на него Илья не своим голосом.
– Я не… Не могу-ууу… – сипел мальчик, царапая ему плечи ухоженными ногтями. – Она на меня заявит!!!
Илья отшвырнул брата от себя как зловонную падаль. Ушел из дома и поехал на дачу. Девушка спала, и она была привязана. «Все, это конец», – понял он. Живой брат ее не отпустит. Он сделает с ней все, что любит, – станет над ней долго измываться, а потом убьет. Как-нибудь страшно, изысканно.
– Господи, да за что мне все это??? – орал он на мать вчера вечером.
Мать подавленно молчала, опустив голову. А потом призналась, пряча от него глаза:
– У меня тоже были люди, Илюша. Сначала девица одна пришла, наплела, что холостая, одинокая. Я ей Сережкину фотку и подсунула под фамилией Лагутин…
– Дура!!! – он с силой опустил громадный кулак на стол возле руки матери, сильно надеясь, что этот удар как-нибудь да отзовется в ее жирном теле.
– Ладно, не ори, – она заплакала. – Девка эта больше не появлялась, вот. Но чую печенкой, не просто так она сюда приходила.
– Кто еще был?!
– Еще один детектив. Они, кстати, почти одновременно были, и на ступеньках столкнулись. И говорили друг с другом. Я потом запись с камеры наблюдения просмотрела и засекла.
– И что детектив?
– А ничего. Я ему сказала почти всю правду. Что да, была. Должна была наутро прийти, но не пришла. Он тоже больше не приходил. Зато приходил участковый и… И просил меня проявить осторожность. Мол, много народу стало моей конторой интересоваться. Вот и…
– Мам, давай отпустим эту девку, а? – взмолился Илья.
– С ума сошел??? Она же сдаст нашего мальчика!!! – толстое лицо матери побледнело, сделавшись похожим на огромный кусок творога – рыхлый и ноздреватый. – Она его сдаст!!!
– А что она может ему предъявить? Что? Трахалась она с ним не по принуждению, – он не стал говорить ей, что видел девушку привязанной. – Все было по договоренности. Они, типа, любили друг друга, и все. Ей нечего ему предъявить! А вот если он ее убьет… Его найдут! Точно найдут!
– Ну, я не знаю! А что мальчик на это говорит?
А ему было плевать, что скажет на это мальчик. Он приблизительно догадывался, что будет. Он начнет нервничать, орать, кусать ногти, а потом тихо скроется и… сделает свое дело.
Итак, что они все выиграют, если девушка умрет?
Илья сцепил пальцы в замок на мощном затылке – уставился в пустоту.
«Ничего», – сделал он вывод через пару минут. Девку искали и искать будут, непременно кто-то найдет ее тело, непременно. Это вам не заграница, где на нашего соотечественника всем плевать. И еще эти долбаные банковские карты! Нет, ну надо же было быть таким идиотом, а!!! Собрался избавиться от нее, и тут же светится под камерами у банкомата!!! Илью чуть удар не хватил, когда он это увидел. И уже тогда он знал, что не позволит брату убить еще и эту. Эта должна жить.
Он подошел к двери спальни, приоткрыл ее. Уставился на спящего Сережу.
Господи, он похож был на ангела, когда спал. Милое чистое лицо, пухлые, как у ребенка, губы. Ему ведь уже за тридцать, а выглядит как юноша. И это при такой черной душе!
Сережа спал, пора было действовать. Если он проснется и застанет Илью за сборами, он пристанет, напросится с ним или выклянчит ключи от машины. Ему же очень сложно отказать, он младший. А Илье без машины теперь никак. Он должен опередить брата.
Он влез в теплый зимний костюм, шуршащий при каждом шаге, зашнуровал высокие сапоги, низко натянул вязаную шапку, вышел из квартиры. Прикрыл дверь, придерживая поворотную ручку, чтобы не щелкнул язычок замка. Спустился на лифте, вышел из подъезда и едва не задохнулся от ледяного влажного ветра. В предпоследний день года зима отыгрывалась на всю катушку. С утра молотило по деревьям и окнам ледяным дождем, теперь завывал стылый ветер, нагоняя с запада черноту и холод. Что будет к вечеру?
«А девушка в тонком осеннем пальто», – запоздало подумал Илья. Он не может бросить ее одну на остановке замерзать. Надо будет отвезти ее куда-нибудь. Куда она захочет: домой, к родственникам, к друзьям. Это желание он готов был выполнить, лишь бы чудовищная история с похищением поскорее закончилась.
«А она и закончится», – подумал Илья. Все на этом закончится. Никто не будет больше ее искать, никто не станет задавать ему вопросы, вспоминать Лагутина с его гребаной тачкой.
Все закончится, все…
До поворота на дачный поселок оставалось тридцать километров. Такси, которое вызвал только что его брат, поехало другим путем, напрямую. Таксист уверил, что они обгонят кого угодно. Может, он и лукавил немного, может, и чуть больше, но молодой человек, выскочивший из дома к его машине, выглядел очень нервным. Создавалось впечатление, что он едва успел одеться. Джинсы парня низко сидели на бедрах, обнажая плоский загорелый живот, были еще короткая майка, не застегнутая куртка, не зашнурованные ботинки, не покрытая голова. И, что собственно и заставило водителя лгать пассажиру, у парня были совершенно сумасшедшие глаза. Он будто не видел ничего вокруг, сосредоточив взгляд на каком-то невидимом таксисту предмете. То и дело судорожно поводил шеей и без конца что-то бормотал про себя.
– Доставим быстро и без проблем, – пообещал таксист, выезжая на ухабистую, но короткую дорогу.
– Плачу два счетчика, – прохрипел парень и затих на заднем сиденье, но потом чуть слышно добавил: – Нам надо его опередить. Надо его опередить, черт побери!!!
Глава 16
У нее затекло все тело, ломило шею, под ключицами пульсировало. Боль в запястьях и щиколотках сделалась просто невыносимой. И ей удалось рассмотреть под путами на руках красно-сизые полоски травмированной кожи.
А вдруг они так и останутся, господи?! Вдруг шрамы не пройдут никогда, и ей придется все время носить платья и кофты с длинными рукавами?!
Потом накатило тупое безразличие. Стоило подумать, что шрамы ее никому никогда не причинят неудобств, потому что ее скоро самой не станет, как оно и накатило. Она перестала звать на помощь хриплым, простуженным голосом. Перестала дергать руками и ногами. Просто лежала, распластанная, на кровати, смотрела в квадрат окна, равнодушно наблюдая за сменой времени суток, и ни о чем не думала.
Сегодняшнее утро показалось ей самым страшным. По ее подсчетам, сегодня было тридцатое декабря, и он непременно придет убить ее. Он должен будет завершить все свои дела в старом году. Она тоже должна остаться в нем. В новый год он войдет свободным и освободившимся от проблем по ее содержанию.
– Я тебя содержу, ты понимаешь? – сказал он неделю назад, обдувая ей лицо своим судорожным дыханием. – Ты должна это понимать!
– Я понимаю, милый, – тихо ответила она сквозь дремоту, одолевающую ее постоянно.
