Глава 12
А по Гленфлуирсу между тем поползли слухи. Верховный тан, который держал в повиновении свои земли, который каждую ночь укладывал в постель прекраснейших женщин, теперь проводил ночи в одиночестве.
Это было чертовски странно. А слухи все ползли, но вопреки им каждое утро верховный тан как ни в чем не бывало спускался в зал своего замка. И если лицо его казалось немного бледным, то громкий смех звучал так же весело, как всегда. Может, тайная любовь? — гадали многие. Но никто не слышал, чтобы в окрестностях замка появилась какая-то неизвестная женщина.
Некоторые толковали о том, что тана точит какая-то неведомая болезнь.
Но те, кто знал Конна лучше остальных, говорили, что верховный тан скучает без своего любимчика, приемного сына, которого многие втайне презирали, — Нилла Семь Измен, ведь его не было в замке вот уже почти целый месяц.
Но ни одна живая душа не знала, что происходит на самом деле в те ночи, когда Конн, поднявшись в свои покои, оставался один.
Сны преследовали его с того дня, когда Нилл покинул Гленфлуирс. Сны, настолько реальные, что, просыпаясь, верховный тан трепетал от ужаса, как лист на ветру, а потом весь день чувствовал себя разбитым.
Запершись в своих покоях, Конн вел, может быть, самую тяжелую в своей жизни битву, борясь со сном до тех пор, пока хватало сил. Но потом глаза его сами собой закрывались и сон набрасывал на него свое черно-алое покрывало, вонзая острые когти прямо в сердце.
Конн отчаянно пытался уверить себя, что все по-прежнему, раз его воины смотрят на него так же, как все эти тридцать лет. И все же по замку то и дело пробегал зловещий шепот.
Видят ли они то же, что и он? Призрачная фигура его легендарного копьеносца с копьем в костлявой руке склонилась над ним, и эти глаза, слепые при жизни, в смерти сверкали гневом и презрением. Взгляд Финтана сжигал Конна до костей.
«Моя дочь! — Голос Финтана вонзался в мозг Конна, словно копье в мягкую человеческую плоть. — Я буду охранять ее даже из могилы!»
Ледяные пальцы страха стискивали горло тана, потому что из-за бесплотной фигуры Финтана выступала другая. Так случалось каждую ночь. Ронан из Дэйра, навеки оставшийся молодым и полным сил, как в тот день, когда он простился с жизнью. Темные волосы его сверкали в свете факелов, а лицом он настолько напоминал своего сына, что кровь в жилах Конна обращалась в лед.
— Прежде чем твой меч коснулся меня, я тебя предупредил, — с презрением выдохнул мертвец.
— Нет, — чуть слышно прошептал Конн, чувствуя, как его до сих пор переполняет ненависть даже к мертвому Ронану, — скоро все закончится! И твой собственный сын похоронит мою тайну вместе с бездыханным телом дочери Финтана.
Но мертвец только засмеялся жутким смехом:
— Я знаю своего сына так, как тебе никогда не узнать! И Финтану тоже известна правда о тебе. Скоро ее узнает и мой сын. А вслед за ним — и вся Ирландия. И тебе придется дорогой ценой заплатить за всю кровь, что ты пролил!
— Твой сын! Да что ты знаешь о своем сыне?! Нилл ненавидит тебя! Уж я-то позаботился об этом. Прежде чем минует середина лета, твой сын тоже будет мертв, и эту тайну он унесет с собой в могилу!
Услышав это, Ронан должен был бы прийти в ярость, обезуметь оттого, что не может ничем помочь сыну, но он только смеялся, как и тогда, в промозглой от сырости темноте донжона. И странное торжество светилось в глазах приговоренного, даже когда лезвие меча коснулось его шеи.
Конн открыл глаза, как от толчка. Всего его сотрясала дрожь. «Дьявольщина, когда же этому придет конец?!» — в отчаянии подумал он. Образ Финтана преследовал его во сне каждую ночь с тех пор, как Нилл выскользнул из замка через потайные ворота, сам не зная, что увозит с собой смертный приговор Кэтлин-Лилии. А Ронан все смеялся, торжествуя непонятно почему.
Но победа все равно останется за ним, продолжал уверять себя Конн. Ронан мертв, он лежит в земле, и правда о его «предательстве» похоронена вместе с ним. И Нилл, сын предателя, станет слепым орудием в руках Конна.
Встав с постели, тан плеснул себе в лицо из кувшина ледяной водой, потом приник к стрельчатому окну и долго вглядывался во мрак ночи.
Скоро все будет позади. Как только он получит весточку от Нилла, власть, которую ненавистный Ронан вместе с Финтаном обрели над ним, разлетится в прах. Нилл его не подведет. Он въедет в замок через тайный ход с мечом, все еще теплым от крови девчонки. И вот тогда придет время подумать о том, как избавиться от самого Нилла.
То, что по приказу Конна пришлось сделать Ниллу, подобно кислоте, будет разъедать его изнутри. И когда наконец жизнь станет ему немила, думал Конн, ему останется лишь одно — пронзить свое сердце мечом. Нилл Семь Измен умрет от своей собственной руки! Но если вдруг воля к жизни у сына изменника окажется сильнее, чем он думал, — что ж, придется помочь ему в этом и убедить остальных, что Нилл сам принял решение расстаться с жизнью.
План был великолепен, уверял себя Конн.
Переодевшись, Конн привычно сделал равнодушное лицо и только после этого покинул свои покои, в которых еще, казалось, звучали грозные голоса мертвецов. Но едва он переступил порог опочивальни, как в коридоре показался Магнус, старший из его сыновей.
Высокого роста, могучий, безжалостный и хитрый, он был сыном, о котором любой правитель мог только мечтать. Конн, любуясь наследником, думал, что именно ради него он создал свое королевство.
Впрочем, сам Магнус и не подозревал о честолюбивых замыслах отца. Еще мальчишкой он то и дело слышал похвалы воинским доблестям Нилла, его мужеству, чувству чести, до тех пор пока он и все остальные в Гленфлуирсе не начали подозревать, что сыну предателя, этому щенку, которого следовало бы давным-давно прикончить, в один прекрасный день суждено стать верховным таном. Выдумка Конна сослужила хорошую службу. Считая себя незаслуженно обиженным, Магнус ожесточился. Он постиг науку политической игры, научился приобретать союзников и, что самое главное, удерживать их при себе если не из привязанности, так хотя бы из страха.
Но в любом плане, даже самом хитроумном, может появиться неувязка. Нашлись в Гленфлуирсе такие, чья ненависть и презрение к Ниллу постепенно сменились искренним уважением и преданностью. Именно эти люди, несмотря на прошлое Нилла, с радостью признали бы его своим повелителем. Понадобились чрезвычайная ловкость и хитроумие Конна, чтобы внушить этим глупцам, что в таланты Нилла, увы, не входит умение управлять страной и людьми. К величайшему счастью Конна, в этом деле ему удалось обзавестись неожиданным союзником — самим Ниллом. А последнее поручение навеки сделает Нилла изгоем.
