— Зря ты со мной сел, — призналась Тоня, когда вокруг серьезные двадцати и даже тридцатилетние женщины и мужчины вмиг превратились в нашкодивших школьников из начальных классов. Кто-то просил списать, кто-то прыгал, как на танцплощадке, кто-то кого-то тыкал в спину шариковой ручкой.
— Не знаю, по-моему, ты тут самая красивая, — улыбнулся я, разглядывая симпатичное лицо девушки.
— Дурак, сейчас Субботин заявиться, что будешь делать? Кстати, вон он, — кивнула красотка на какого-то «Бармалея», что протиснулся в узкий для него проём дверей.
И вдруг в классе наступила тишина, весь народ напрягся, чтобы посмотреть, как это «чудовище» будет ставить меня на место.
— Не приставай к нему, — заступилась смелая соседка по парте, когда эта «образина» уставилась на меня, остановившись всего в паре метров.
— Это моё место, — прохрипел прогульщик Субботин тоном, не терпящим возражений.
— Твоё место, хрюндель, там, куда я тебе укажу, — я встал со стула, и кивнул головой на заднюю пустую парту. — Сегодня можешь посидеть вон там, у мусорного ведра. Только харю в него свою не суй. Как-никак находимся в храме науки, поэтому держи морду в чистоте.
Я заметил, как у этого бабуина сжались кулаки и быстро забегали маленькие злые зрачки. Не знаю чем, но этот невысокий коренастый и широкоплечий с большим брюхом мужик напомнил мне одного «долбня» из телевизора, из будущего.
— Пошли, — Субботин кивнул башкой и, издав неприятный цыкающий звук ртом, развернулся и, переваливаясь как медведь, пошёл на выход.
— Не ходи с ним! — Зашептала Тоня, и даже успела схватить меня за руку.
— Да парень, не связывайся с Субботиным, по нему давно тюрьма плачет, — сказала ещё одна девушка с передней парты. — Он в нашем Канавинском районе уже много дел натворил.
— Девушки милые, спокойно, — улыбнулся я, так как у самого кулаки зазудели, а тут такой до боли знакомый образ. — Сейчас я его в одно место макну головой, освежу ему причёску, глядишь и мозги на место поставлю.
— Куда это ты его макать собрался? — Заинтересовался «естествоиспытатель» Сидоров.
— Там, где будет в туалете свободная кабинка, туда и макну, — бросил я и поспешил за грозой Канавинского района.
«Не зря в школу пришёл», — радовался каждый кусочек моего тела. Поэтому в туалете долго махаться не пришлось. Сначала пробил Субботину в солнечное сплетение, затем добавил по печени и почкам. Он конечно кабан здоровый, но руки его коротки против Вани Тафгаева.
— Куда, сволочь толстая, макаться предпочитаешь? — Спросил я, держа хулигана за воротник и поставив его на четвереньки, чтобы даже и не думал отмахиваться. — Есть одно отделение почище, и есть немного неаккуратно-обработанное.
— Отцепись сука, — прохрипел хрюндель.
— Учитывая, что это твой первый залёт, окуну тебя там, где почище, я ведь не зверь, — я залепил Субботину ещё один хлёсткий удар в бочину, и пока он хватал ртом воздух, резко подтащил его макнул и смыл. Туалетный чугунный сливной бочок, который хитроумные сантехники прикрепили под потолком, сработал как точнейшие швейцарские часы. Вот что значит советская техника!
— Красавец, — ухмыльнулся я, посмотрев на высунувшуюся обратно красную и грустную харю. — В следующий раз зубы выбью, нос сломаю, и ухо одно откушу. Запомнил? Онемел что ли? Тогда хоть кивни, я чужие мысли на расстоянии не читаю.
Субботин, гроза Канавинского района, обречённо мотнул здоровенной, но, наверное, туповатой башкой.
Пока вымыл руки, пока вытер их влажным полотенцем, на второй урок тоже опоздал. Поэтому как примерный двоечник я очень вежливо три раза постучал, а когда вошел, сделал виноватое лицо и сказал:
— Здравствуйте, разрешите войти в класс?
— Садись, — мельком взглянула на меня очень красивая женщина с черными короткими волосами примерно лет тридцати, которая затем снова углубилась в журнал. — Итак, девятый «Б», кто сегодня у нас отсутствует?
«Зря раньше в школу не ходил, — высказался голос в голове. — Какие тут кобылки, хорошенькие! И светленькие и тёмненькие».
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
Я вернулся на своё законное и отвоёванное место, подмигнул, не ожидавшей меня уже увидеть в целости и сохранности, Тоне, и внимательно посмотрел на доску. Судя по теме урока, написанной белым мелом, сейчас у нас литература, или как раньше говорили — литра. Девушка, которая сегодня была дежурной, произнесла несколько неизвестных мне фамилий и закончила перечислять отсутствующих парой фраз обо мне:
— И ещё Виктория Тихоновна у нас сегодня в классе новенький, и Субботин, где-то задерживается.
Я поднял руку, чтобы сделает кое-какое уточнение. Дождался, когда на меня посмотрит литераторша с персидскими карими глазами и добавил:
— У Субботина что-то с пищеварением, он там, в одном месте застрял, поэтому на уроке может и не появиться.
Народ в учебном помещении захихикал, а некоторые барышни посмотрели на мою, немного раскрасневшуюся от удовольствия соседку Тоню уже с завистью. Ведь сегодня именно из-за неё один парень набил фейс другому.
— А у новенького есть имя и фамилия? — Улыбнулась Виктория Тихоновна.
— И отчество, и год рождения и паспортные данные, — сказал я, вставая. — Имя моё — Иван, фамилия — Тафгаев.
Учительница посмотрела в журнал, перелистнула несколько страниц и вновь подняла голову на меня.
«Грудь, хороша!» — брякнул не мой голос.
«И попка тоже — что надо, и кольцо обручальное на нужном пальце, так что забудь!» — ответил я.
— А вы уверены, что из моего класса? — Виктория Тихоновна приподняла удивлённо одну бровь.
— Подождите, — я немного растерялся. — Ну, вот сейчас была история, которую нам рассказывал Роман Петрович, мой классный руководитель. В этом я точно уверен.
Великовозрастные школьники дружно и весело заржали.
— Товарищ Нестеров классный руководитель девятого «А», — показала свою белоснежную улыбку литераторша. — А я классный руководитель этого девятого «Б». У вас сейчас урок истории, кабинет на третьем этаже прямо над нами.
— Значит, я удачно зашёл, — пробубнил я, и под гогот всего класса забрал свою тетрадь, подмигнул Тоне и вышел из кабинета.
«Ну историк, ну шутник, — думал я, засыпая на втором подряд рассказе о накоплении капитала и обострении эксплуатации. — Я можно сказать, одного хулигана чуть в больницу не оправил, а ему всё — хихоньки. Ну, погоди у меня! И как я мог перепутать классы? Ведь видел же, что лица все не знакомые, все из другого района. А здесь, наоборот физиономии самые родные. Вон — парни с моего этажа. Вон — девчонки из женского общежития, соседки моих близких подружек. А вон и бездельник из соседнего цеха, обиженно на меня косится, из-за того что выгнал его с последней парты. Теперь это моя территория. Ведь именно на последней парте мозг не перегружается всякой ненужной в нормальной человеческой жизни информацией».
— Есть вопросы? — Спросил после звонка на всякий разный расслабон затюканный жизнью историк.
— Мне бы товарища директора посетить, — сказал я, подняв руку. — Хотелось бы сразу обозначить угрозу дисциплине, которое может нести мое появление в учебном заведении. Чтоб значит, наряд милиции всегда ездил где-нибудь неподалёку.
— И скорую помощь нужно тоже держать наготове, — добавил черноволосый паренёк из соседней комнаты.
— Я считаю, что школа не место для бульварного и пошлого мордобоя, — скорчил недовольное лицо Нестеров. — А директора школы можно будет встретить после третьего урока в актовом зале.
На перемене, где оголтело носились по коридору недоученные в нормальной школе «мамонты и мастодонты», которым самое место в кузнечном цеху, я спустился обратно к девятому «Б». Нужно было срочно пригласить Тоню в кино и на прочую культурную, или как пойдёт, программу, иначе голос в моей черепной коробке обещал устроить ревущую забастовку, сволочь! Кстати в рекреации я её и нашёл в окружении подруг по вечернему обучению.
— Ну, ты и дал! — Выскочил с боку прыщавый Сидоров. — Субботу в унитаз макнул! Он же сейчас не знаю, что с тобой сделает!
