— Для чего тебе хочется казаться глупее, чем ты есть? — Спросила, остановившись около какого-то дома литераторша, и её глаза сверкнули от упавшего на них света автомобильных фар.
— А ты как считаешь, лучше казаться глупее или умнее? — Я встал напротив женщины на расстоянии вытянутой руки. — Только не говори, что лучше быть самим собой. Это тупиковый путь.
«Ну! Ну! Ну! — заверещало сексуальное животное в моей голове. — Ну же!»
— Я пришла, до завтра, — Виктория Тихоновна протянула мне руку с красивыми и тонкими пальцами.
Я и руку пожал, и приобнял и поцеловал.
— Спасибо за прекрасный вечер! — Улыбнулся я, топая в темноту.
Глава 23
Во вторник 14 сентября вместо двухнедельной отработки на заводе, я гонял шайбу на Автозаводском хоккейном стадионе. Конечно, где-то в глубине души осознавал, что поступаю нехорошо, но ничего с собой поделать не мог, и не хотел. Мастер в цехе, правда, очень долго возмущался, когда я ему показал справку, что у меня воспаление среднего пальца на правой руке.
— Как же так Иван, — чуть не плача твердил он, когда я здоровой левой рукой приводил фрезерный станок в порядок, — может хоть, чуть-чуть поработаешь сегодня? Смена ведь только началась.
— Смотри во! — Я гордо показал ему оттопыренный средний палец, который был забинтован и основательно помазан зеленкой. — Между прочим, заразная штуковина и даже в английской медицинской литературе имеет своё отдельное наименование — «факьювирус».
— Это где же ты так? — Спросил Ефимка, отскочив от меня метра на три.
— Всунул туда, куда не надо, — соврал я.
На самом деле всунул я как раз туда куда надо, иначе кто бы мне справку эту липовую выписал, как не медсестра Ольга Борисовна. Но сделала она это с условием, что придёт сегодня на дополнительный медицинский осмотр к четырём часам. А пока я резал коньками лёд вместе с пацанами из «торпедовского» ДЮСШа. Руководил занятием бывший защитник «золотого», точнее «серебряного» состава горьковской команды Владимир Данилович Кудряшов. Он каждый раз делал свисток, когда требовал у нас ускорения.
— Давай мужики! — Покрикивал он на своих мальчишек тринадцати и четырнадцати лет. — Догоняй верзилу!
Верзила — это был я, который уделал уже всех юных «торпедовцев» на целый круг, поэтому резко затормозил около тренера.
— Тебе, Володь, не влетит, если я недели полторы с пацанами у тебя побегаю, поиграю? — Спросил я тренера и по совместительству бывшего судью заводского хоккейного турнира.
— Да, пое…ть, — смачно плюнул он за борт хоккейной коробки. — Ты вообще с Прилепским разговаривал? Всё же лучшую пятёрку почти в одиночку обыграл.
— Нет, но очень много «хорошего» выслушал о себе от Мишина, Федотова и Фролова, — я с завистью посмотрел на парней, которые весело носились по льду. — Сказали, чтоб даже не думал к ним в команду соваться.
— Понятно, — пробормотал Кудряшов. — Много базаришь, давай на лёд, работать надо, пахать, мать твою!
После скоростной подготовки с пареньками я перешёл на наигрывание простейших комбинаций и бросков с ходу. Затем начались двусторонние игры. Меня ради эксперимента Кудряшов определил в команду к двум защитникам, чтобы значит, я в одиночку боролся против троих хлипких нападающих.
— Отрабатываем вариант игры пять на три! — Посмеиваясь, объявил Владимир Данилович, когда моя тройка выехала на свой микроматч.
— Мужики, не стой на путях, — предупредил я детишек.
И начались весёлые покатушки. Только я завладевал шайбой, как на меня словно горох набрасывалась стайка юных хоккеистов. Само собой, никто на ногах устоять не мог. Лишь иногда кто-то мелькал где-то у подмышки, а потом бряк, и даже коньков не видно. Я же нарезал круги по полю, периодически пугая вратаря и загоняя шайбы на разный вкус. И примерно за две минуты в сетке ворот застряло целых пять штук.
— Тафгай! — Крикнул Владимир Кудряшов, не выдержав бессмысленной игры «Гулливера с лилипутами». — Ты знаешь чё? Завтра приходи к 16.00, там занятие у команды 55 и 56 года рождения, парни покрепче, да и побыстрее. А с Борей Чистовским я поговорю, он в прошлом году «повесил коньки на гвоздь» и сейчас с этим возрастом работает.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})
— Тоже годится, — согласился я. — Для меня на данный момент эти тренировки — самое важное в жизни. Спасибо, Володь. Мужики все целы?! — Спросил я обиженных мною пацанят, пожимая руку наставнику.
— Владим Данилыч, вы больше с нами этого верзилу не выпускайте, — высказалось несколько юных «торпедовцев». — Ему нельзя с детьми играть.
— Запомните! — Кудряшов клюшкой постучал по деревянному борту. — Вы не дети, вы хоккеисты!
***
Перед вечерней школой, я приготовил себе омлет из пяти яиц, и пока моя врачиха разомлев лежала на кровати, я ел так, что у меня за ушами пищало. Осмотр пальца прошёл на самом высоком профессиональном уровне. Я даже задумался о том, что на самом деле, буду очень скучать по Ольге Борисовне. И что она только с моим пальцем не вытворяла, а ведь сейчас в СССР — порнухи нет, литературы соответствующей — нет, даже секса и того по официальной версии — нет. Из разрешённых цензурой внезапных эротических явлений в наличии только капуста и аисты. Поэтому до всего приходится доходить своим умом и не только им!
Вдруг Ольга, как будто услышав ход моих мыслей, подкралась мне за спину и стала осыпать её мягкими и влажными поцелуями.
«Такие губы оставляешь, неблагодарный», — обижено засопел голос в голове, который был категорически против переезда.
— Не уезжай, прошу тебя, я тут без тебя завяну, — шептала медсестра в такт голосу. — С кем хочешь гуляй, встречайся, только про меня не забывай…
Дальше её руки потянулись туда, куда уже было по времени совсем не к месту.
— Стой! — Вздрогнул я. — Сосед скоро с работы вернётся. Быстро собирайся чай пить. Не забудь очки и учебник по литературе.
Ольга Борисовна встала, как танцовщица из стриптиз-клуба и медленно покачивая бедрами, стала надевать на себя разные элементы своей одежды. Чулки на застёжках наделись очень эротично. Из чего я сделал смелый вывод, что наша медицина не только самая лучшая и передовая в мире, но и самая сексуальная.
— А трусики надеть? — Хохотнула медсестра.
— Не будем ломать традицию, — махнул я рукой, чувствуя как у меня всё начинает дымиться. — Давай без них.
И тут действительно в дверь кто-то постучал. Врачиха ойкнула и в платье влетела быстрее, чем я успел открыть дверь.
А за чаем с плюшками, которые принёс Василёк, опять начался обстрел уговорами — не покидать этот славный город, теперь уже к Ольге присоединился и сосед.
— Вы не представляете, что устроил Иван в кабинете директора, — тараторил Василий. — Это же самый настоящий Большой театр. То, что согласовывалось бы полгода, он пробил за полчаса. Иван ты должен остаться с нами!
— Правильно, Васечка, — поёрзала на стуле врачиха. — Ну что он там в этом Челябинске найдёт такого, чего нет у нас?
— Да, у нас есть всё! — Разошёлся сосед. — Мне в отдел продаж, такие как ты люди, позарез скоро будут нужны. Во-первых, шлем этот ты придумал, а значит, и ещё что-нибудь сочинишь! А во-вторых, разве там будут такие врачи, как Ольга Борисовна. Ведь всё бросила, прибежала с работы осмотреть этот…
— Уже лучше, — хмыкнул я, потерев здоровый безымянный палец правой руки. — Народная медицина, можно сказать, вернула человеку важный член организма, — я украдкой бросил взгляд на врачиху, которая немного вздрогнула при слове «член». — Ну, оставляю вас наедине, пошёл в школу. Ведь петушок пропел ещё сутра!
***
На уроке литературы спалось просто замечательно. Виктория Тихоновна стараясь не будить, тихо рассказывала классу о новом революционном литературной герое прошлого века Евгении Базарове из романа «Отцы и дети». Как нигилист, студент и разночинец смело протестовал против либеральных идей «отцов», то есть братьев Кирсановых.
Очень увлекательно, но сон нахрапом быстро взял своё. И только голова коснулась раскрытой тетради, как я сразу очутился в другом автобиографическом произведении — в собственном детстве из будущего. Было мне лет десять или одиннадцать, и жил я тогда с родным дедом на окраине Твери в частном секторе. Учились мы во вторую смену и перед школой часто играли деревенские против городских в футбол, а когда наступала зима, то в хоккей. Городские — это те, кто проживал в однотипных пятиэтажных хрущёвках, а мы же деревня из частных домиков.
