К 24 марта исход сражения уже определился, хотя людям, вовлеченным в ужасное действие, это было трудно осознать. Британская 5-я армия была разбита – это было совершенно ясно. Фронт на Сомме был оставлен, контакты с французами на правом фланге едва поддерживались. Французские резервы подходили, но медленно, их присутствие еще не было ощутимо. На левом фланге 5-й армии разбитые соединения отходили с такой скоростью, какую позволяла им усталость, увлекая за собой правое крыло 3-й армии. Оставалась только надежда на устойчивое сопротивление центра и левого крыла 3-й армии, занимавших более сильные позиции. Эта армия выдержала несколько приступов немцев. Ее успешная оборона вызвала характерные для немцев противоречия в исполнении плана. Согласно ему, на 3-ю армию наступали германские 17-я и 2-я армии, которые должны были смять британский фронт. 18-я армия генерала фон Гутиера на фронте Гоу была предназначена для надежной фланговой защиты и поддержки удара, нацеленного на север. Успех Гутиера и связанная с ним блестящая возможность прорвать на правом фланге соединение британских и французских сил соблазнили Людендорфа на изменение плана. «Задача, – заявил он, – состоит теперь в том, чтобы отрезать французов от британцев». Противоречивость стремлений и расходящиеся направления наступления за короткое время разрушили великолепную тактическую победу, одержанную немцами.
Ни для кого эта победа не была более убедительной, чем для генерала Петена. Ночью 24 марта Петен прибыл в штаб-квартиру Хейга и сказал ему, что французским армиям на правом фланге британцев он приказал в случае продолжения продвижения немцев отходить на юго-запад к Бове, чтобы прикрыть Париж. Хейг сейчас же спросил Петена, значит ли это, что он хочет оголить его правый фланг. Тот кивнул в знак согласия и добавил: «В случае, если неприятель заставит союзников отходить и дальше, это единственно возможный выход».
Хейг был потрясен. В одно мгновение ему открылась перспектива, которая даже не требовала блестящих успехов немцев на поле боя: прорыв фронта союзников и последующий за ним полный разгром. Петен на данном этапе был ключевой фигурой. Из всех союзников только у него был резерв из 40 дивизий, который он сумел создать благодаря расширению Хейгом своего фронта год назад и возрастающей силе армии Соединенных Штатов. Если эти резервы не будут использованы для поддержки фронта союзников, война будет проиграна. Хейг решил, что необходимы безотлагательные действия. Он немедленно телеграфировал в Лондон, прося военного министра и начальника Генерального штаба Уилсона немедленно прибыть, «чтобы подготовить генерала Фоша или другого решительного генерала, намеренного сражаться, к тому, чтобы он взял под свой контроль операцию во Франции. Фош известен как человек большого мужества и решимости…».
В небольшом городке Дуллан появилось, наконец, единое командование, которое не складывалось у союзников в течение всей войны. Ранее в критических ситуациях командование всеми армиями сосредоточивалось в руках человека, представляющего нацию, которая располагала резервами. Что особенно иронично, именно Хейг сделал больше всего, чтобы Фош получил должность главнокомандующего. Фош добивался этого (позже он стал и маршалом Франции), но важно было то, что он получил это сейчас. Клемансо сухо заметил: «Ну, вы получили работу, которую так хотели». Фош ответил: «Прекрасный подарок, – вы преподносите мне проигранное сражение и говорите, чтобы я выиграл его».
В обоих случаях он был не прав: сражение еще не было проиграно, и не его вмешательство могло его выиграть. Роль сыграли само его присутствие и его система взглядов. Фактически Фош не организовал крупномасштабной французской операции в помощь британцам. Но он аннулировал приказ Петена о предполагавшемся отступлении французов к Парижу и приступил к сосредоточению огромной массы французских войск в районе Амьена. Сражение затихло прежде, чем они смогли предпринять решительные действия. Генерал Бинг, командующий 3-й армией, говорил Хейгу в Дуллане 26 марта: «На юге, близ Соммы, враг очень измотан… Друзья и недруги, кажется, бились насмерть и оказались потрясены друг другом». Последний сильный удар наступательной операции «Михель» был нацелен на фронт 3-й армии, но он закончился неудачей, будучи отражен с огромными потерями. Отчасти это произошло из-за примитивной тактики, отчасти из-за хорошо поставленной британской обороны, существенно подкрепленной авиацией, но также из-за некоторых тревожных симптомов, появившихся в германской армии. В тот день Рудольф Биндинг, ставший теперь штабным офицером, написал: «Сегодня продвижение нашей пехоты внезапно остановилось вблизи Альбера. Никто не мог понять почему. Наши авиаторы не сообщали нам о наличии противника между Альбером и Амьеном. Вражеские орудия стреляли только время от времени на самом краю. Наш путь казался полностью свободным. Я вскочил в автомобиль, получив приказ узнать, почему мы застопорились. Я направил автомобиль в Альбер.
Как только я приблизился к городу, то начал наблюдать любопытную картину. Странные фигуры, показавшиеся мне мало похожими на солдат, двигались не вперед, а в обратном направлении… Одни гнали перед собой коров, другие тащили под одной рукой курицу, а под другой – коробку почтовой бумаги. Некоторые зажимали под мышкой бутылку вина, а другую, открытую, несли в руке. Солдаты с оторванными от карниза шелковыми занавесками, тащившие их в тыл как ценные трофеи. Больше всего народу было с писчей бумагой и цветными записными книжками. Очевидно, они сочли необходимым разграбить канцелярский магазин. Солдаты вырядились, как в комическом маскараде. Солдаты с цилиндрами на головах. Шатающиеся солдаты и едва бредущие…
Когда я въехал в город, улицы истекали вином. Из подвала, беспомощный и отчаявшийся, вылез лейтенант 2-й морской дивизии. Я спросил его, что здесь происходит. Им было необходимо немедленно двигаться вперед. Он ответил мне решительно и важно: «Я не могу вытащить своих солдат из этого подвала без кровопролития». Когда я стал настаивать, он предложил мне попробовать сделать это самому, но это не входило в мои обязанности. Кроме того, я видел, что вряд ли могу сделать больше, чем он сам. Я отправился в штаб-квартиру с тревожными известиями об этой ситуации».
Неудача 28 марта подтолкнула Людендорфа к дальнейшему пересмотру действий. Он решил перенести основные усилия на северное направление, на фронт, проходиший вдоль реки Лис, нацелив главный удар на жизненно важный железнодорожный узел Хазебрук. Эта операция первоначально значилась под кодовым названием «Жорж», а теперь в связи с ограничением возможностей – «Жоржетта». Тем временем наступление на Амьен продолжилось как отвлекающий маневр. В атаках на усиливавшихся французов немецкий успех был невелик; их движение против укрепленного правого крыла британцев, занимаемого 4-й армией под командованием Роулинсона, было остановлено в 9 милях от Амьена. На фронте 3-й армии они вообще не имели успеха.
Людендорф признал поражение: «Сопротивление противника было выше наших возможностей». Крупное наступление провалилось; все, что последовало за ним, было случайными стычками и напрасными потерями людей, которыми правило отчаяние. Это и была операция «Михель», бывший высшим выражением германских военных возможностей, и этот «Михель» рухнул. Англичанам он стоил 163 493 погибших за шестнадцать дней – потери, по сравнению с которыми «Пасшандель» выглядит детской забавой. Французы за это время потеряли свыше 77 тысяч. Сами немцы из-за своей безжалостной и часто неуклюжей тактики, не имея преимущества в виде танков, потеряли по меньшей мере столько же. Кроме того, несмотря на успехи, кажущиеся внушительными на карте, они испытывали то же, что французы в 1917 году при Нивелле, – крушение больших надежд. Трещина в их моральном состоянии стала расти и получила свое фатальное отражение в нервозной нерешительности самого Людендорфа.
Об этом легко говорить сейчас, но тогда в течение трех с половиной последующих месяцев союзники вновь находились в напряжении, вызванном мартовским кризисом. Наращивание американских сил во Франции шло крайне медленно: 5 дивизий было в начале февраля, к 1 мая их стало только 7. Большинство американцев не были подготовлены к действиям. К тому же целью их командующего генерала Джона Джозефа Першинга было формирование из них отдельной армии или группы армий, что соответствовало достоинству Соединенных Штатов. Помня об этом, он с предубеждением относился к любым попыткам отправлять его солдат на фронт отдельными подразделениями. А ослабленным англичанам и французам приходилось сражаться своими силами. На англичан, еще не оправившихся после сражения в Пикардии, был направлен следующий удар.
Наступление 9 апреля, в отличие от 21 марта, происходило на узком фронте, но снова с огромной силой артиллерии и под прикрытием густого тумана. Были другие условия, помогавшие немцам: у португальцев, занимавших один из секторов, боевой дух был низким, и они сломались сразу; многие британские дивизии из 1-й и 2-й армий были очень утомлены и обескровлены после участия в сражении на Сомме. Особенностями сражения на Лисе были его постоянное расширение к северу (пока оно не стало четвертым сражением на Ипре, и британские действия вновь направлял Пламер) и поразительная сопротивляемость, продемонстрированная обескровленными британскими частями. В первый день немцы продвинулись на 3,5 мили, а до конца месяца выиграли еще 7–8 миль, подойдя на 5 миль к Хазебруку. Здесь они остановились.
