Она побледнела, лицо её осунулось.
— Я знаю о риске, которому подвергаются близкие, даже больше, чем ты думаешь.
— Нет. Ты знаешь киношную версию, очищенную, романтическую, очаровательное дерьмо.
Рэйчел внезапно отскочила от него, её руки сжались в кулаки.
— Ты так думаешь? — её голос болью отдавался в ушах. — Мой муж был убит бомбой подложенной в автомобиль, предназначенной мне. В этом не было ничего очищенного, романтичного или очаровательного. Он умер вместо меня! Спроси меня, какое я имею представление о чём-то ещё, платя цену за риск, который я беру на себя, — слёзы вновь хлынули и она отчаянно смахнула их со щёк, — Будь ты проклят, Кэлл Сэйбин! Ты думаешь, я ХОЧУ любить тебя? По крайней мере, я желаю рисковать, вместо того, чтобы бежать, как ты мне и предлагаешь!
Глава десятая
Она плакала, и смотреть на нее было подобно удару в живот. Рэйчел была не из тех, кто часто плачет, и она изо всех сил пыталась остановить слезы, которые продолжали литься по ее лицу, когда она смотрела на него и сердито смахивала их. Кэлл медленно протянул руку и убрал волосы с ее мокрого лица, затем осторожно обнял ее и прижал голову к своему здоровому плечу.
— В любом случае, я не могу рисковать тобой, — сказал он глухим и полным муки голосом.
По его голосу она поняла, что его решение было окончательным, и никто не сможет переубедить его. Он уйдет и уйдет навсегда. В отчаянии она прильнула к нему, глубоко вдыхая его запах, пытаясь запомнить руками ощущение прикосновения к нему. Это все, что ей оставалось.
Он приподнял ее подбородок, наклонил свою голову и прижал свои губы к ее губам жестким и жадным движением, даже немного злым из-за того, что у них было так мало времени, когда и вечности было недостаточно. Она вздохнула и открыла губы навстречу его ищущему языку, ее пальцы сжались на его мускулистых плечах. И как всегда она почувствовала сильную немедленную реакцию на него — ее грудь напряглась, судороги удовольствия пронзали ее лоно. Почувствовав это, он обхватил ее ягодицу правой рукой, приподнял и еще сильнее прижал к своей пульсирующей плоти, в то время как его рот продолжал сминать ее.
Он хотел выпить ту боль, что видел в ее глазах, хотел насладиться ею, и просто быть с ней так, как хотел и не мог быть этим вечером. Сэйбин не мог припомнить, когда он еще так терял контроль, кроме того времени, когда он, будучи молодым парнем, вел охоту, влекомый животным желанием. С Рэйчел ответ его тела был таким острым, что он взорвался в тот же момент, когда вошел в нее, она достигла своего пика тоже, но он знал, что поспешил и причинил ей боль своими слишком сильными проникновениями. Он собирался не допустить подобного в этот раз, и хотел быть с ней до тех пор, пока она действительно не будет готова для него, колеблясь на грани.
Она трепетала в его руках, соленый вкус ее слез был у него на языке. Он без слов направил ее к кровати, оставив свет включенным, потому что хотел видеть все ее эмоции на лице, когда он будет любить ее. Он остановился для того, чтобы стянуть джинсы, и, наблюдая за ним, Рэйчел автоматически подняла руки к ночной сорочке.
Он быстро остановил их:
— Нет, оставь пока свою сорочку.
Для него будет легче, если он не будет видеть ее вытянувшейся обнаженной и ждущей его. Он был застигнут врасплох дилеммой — хотел наблюдать за ее реакцией, пока будет ласкать ее и подводить к тому, чтобы принять его, но одновременно знал, что вид ее обнаженного тела подтолкнет его к краю ближе, чем он бы хотел быть сейчас. Даже думать о ней было мучительно. Его чресла налились и пульсировали, его отличная память слишком хорошо напоминала ему о том, каково это — попасть в ее ножны.
— Почему? — хрипло спросила Рэйчел, когда они легли на кровать, и он склонился над ней с выражением лица, которое напугало бы ее, если бы она полностью ему не доверяла.
Он провел по ее груди рукой нарочито медленным движением, от которого тонкий хлопок заскользил по ее соскам, заставляя их возбужденно напрячься.
— Почему сорочка? — уточнил он. Было трудно говорить, когда перехватывало дыхание.
— Да.
— Потому что я хочу помучить себя.
Нет, это ее мучили, терзали. Легкие прикосновения его пальцев оставляли после себя восхитительную дрожь возбужденных нервов, которые молили о большем. Где-то он гладил ее пальцами, а в других местах проводил ладонью сильным, почти грубым движением. И он целовал ее: ее рот, глаза, линию подбородка, шею, утонченно нежную ямочку над ее ключицами. В завершение и ее груди познали теплые, влажные объятия его рта и ищущие движения языка. Это было еще более мучительно из-за сорочки, которую он не снял с нее. Даже когда его рот горячо сомкнулся на ее вставшем соске и так сильно его сосал, что она вскрикнула, между его ртом и ее плотью был тонкий барьер из хлопка. В отчаянии она попыталась расстегнуть две пуговицы сверху, чтобы открыть для него свое тело, но он остановил ее, поймав ее руки и прижав их к подушке у нее над головой своею здоровой правой рукой.
— Кэлл! — запротестовала она, пытаясь выскользнуть, но он, не смотря на свои не зажившие раны, был намного сильнее, и она не смогла отвоевать свободу. — Ты немного жесток к себе!
— Нет, — пробормотал он у ее груди, облизывая сосок сквозь намокшую ткань. — Я просто хочу, чтобы тебе было хорошо. Тебе не нравится?
Она не могла этого отрицать — он легко мог видеть признаки возбуждения в ее теле.
— Да, — признала она, задыхаясь — Но я тоже хочу прикоснуться к тебе. Позволь мне …
— Ммм, не сейчас. Ты заставляешь меня чувствовать себя подростком, готовым взорваться как ракета четвертого июля. В этот раз я хочу доставить удовольствие тебе.
— Раньше тоже было хорошо, — сказала она и застонала, когда его левая рука, легонько поглаживая, опустилась вниз к развилке ее бедер. У Рэйчел перехватило дыхание, ее бедра инстинктивно поднялись к его руке.
— Я был слишком груб, слишком спешил. Я причинил тебе боль.
Она не могла этого отрицать, но дискомфорт не был неожиданностью, и вскоре за ним последовало наслаждение. Она начала об этом говорить, но слова застряли у нее в горле. Его изучающая рука увлекала за собой ее сорочку, которая скользила у нее между ног, плотно прижимаясь к сосредоточию ее женственности. Он одним пальцем обследовал мягкую расщелину, нашел и потер ее наиболее чувствительную плоть. Тело Рэйчел сотрясалось от удовольствия, из ее горла вырвался низкий стон.
Его прикосновение было решительным и нежным, давление было именно таким, каким нужно. На подушке, в обрамлении рук, ее голова медленно поворачивалась из стороны в сторону, спина выгибалась. Если до этого он дразнил ее, то это было пыткой, сладчайшей пыткой, которую можно было придумать. Кольца горячей спирали жгли ее изнутри, ее тело покрылось потом, давление то возрастало, то убывало. Ее груди были напряжены до боли. Кэлл точно знал момент, когда она не сможет больше терпеть. Он наклонился и сильно всосал ее маленький кусочек плоти, вызывая в ее горле еще один мягкий дикий звук.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
