или мельком где-то слышал. Но он точно не в курсе подробностей.
— Бывший матери Дена? А он тут каким боком? Он вроде давно за бугор свалил, имя себе сменил.
— Кость, не лезь в это. Видишь, чем заканчивается все, — всхлипываю.
— Расскажи мне все! Молчать сейчас не вариант! — требует насупившись.
Хотела защитить, в итоге сама проболталась.
— Не сейчас. Я не могу… мне плохо. Мне надо побыть одной…
— Вик, потом может быть поздно! — не унимается.
— Оставь меня! — кричу шепотом.
Брат спас меня, но я сейчас не в состоянии вести разговоры.
Мой телефон вибрирует.
Отец.
Не хочу брать трубку. Но не могу игнорировать. Мой отец такой же монстр, но почему-то мне его сейчас жаль… я схожу с ума.
— Да…
— Доча, не вздумай выходить из дома! Он хотел и тебя грохнуть! — в его голосе боль и волнение.
— Ты знаешь, или догадываешься?
— Предполагаю. Но ты ведь чудом там не осталась?
— Пап, для чего ты мне это говоришь? Ты не думал, что ты столько в жизни наворотил, что теперь пришла пора расплаты. А как ты знаешь, дети тоже расплачиваются за грехи родителей.
— Я не хотел… доча… все не совсем так… Я тебя уберегу! Обещаю! Чего бы мне это ни стоило!
— Займись похоронами Ольги. И Ева… у нее теперь нет матери…
Перед глазами возникает миловидное личико племянницы. Она открытая и отзывчивая девочка. Ольга не сильно занималась ее воспитанием, но Ева всегда к ней тянулась. И сомневаюсь, что она нужна была Степану.
И тут до меня доходит еще одна жуткая вещь… Если бы Ева была в квартире…
Неужели он бы не пожалел собственную дочь?
Нежелание Ольги заниматься дочерью, сегодня спасло малышку. Жуткая правда.
— Ева с нянькой. И я позабочусь о внучке, — говорит отец после непродолжительного молчания.
Галина в больнице, но сестра все равно упорно не забирала дочь. Почему такое отношение к собственному ребенку, ведь Ева рождена от любимого человека?
Ответ на этот вопрос Ольга унесла с собой на тот свет.
— Хорошо. Пап, потом поговорим. Мне пора, — обрываю вызов.
Костя стоит, скрестив руки на груди.
— Мне нужно знать все. Иначе я не смогу тебя защитить!
— Оставь меня. Все оставьте! — глотаю слезы. — Не могу! Все! Хватит! — натянутые до предела нервы лопаются, причиняя невыносимую боль.
Болевой порог. Предел.
— Если что надо. Я тут, — Костя недовольно фыркает, но все же уходит.
Но мой телефон снова не дает мне покоя.
Смотрю на экран… боль накатывает с новой силой…
— Что? — нажимаю на зеленую кнопку.
— Вик, я приеду, — на том конце глухой голос Дениса.
— Нет!
— Я не хочу, чтобы ты была одна. Мне жаль, хоть мои слова ничего не изменят…
— Ты знал, что Степан с Ольгой вместе? — закусываю губу до боли.
— Знал про них. Не так давно узнал.
— Это он ее!
— Я разберусь… — его голос звучит растерянно, но есть еще нечто скрытое, что мне определенно не нравится.
— Ты с ним заодно? В одной связке? Ольга мне сказала, что вы плотно общаетесь со Степаном.
— Общаюсь. Да. Но если бы я знал, я бы никогда не допустил… Как бы я ни относился к Ольге, я не желал ей смерти.
— Денис, я не знаю в кого ты превратился. Я не знаю тебя обновленного и сомневаюсь, что хочу узнать.
— Вик, иногда чтобы не съели тебя, ты обязан нанести удар первым.
Глава 48
Разговор с Денисом только поверг в еще большее уныние. Я понимаю, что человека, которого я знала и любила, больше нет. Возможно, жизнь его ожесточила, но от этого мне не легче.
Ольга перед смертью поведала многое, и раньше, я бы уже мчалась в его объятия, ведь я получила все подтверждения его невиновности в отношении меня. Но после его мнимой гибели и пропажи на четыре года все изменилось.
Гибель сестры запустила во мне какой-то разрушающий механизм. Я держалась долго, пыталась бороться, копать, но сейчас я выжата, обессилена, раздавлена. И пока у меня нет сил собрать себя воедино. Мне нужно время.
Но никто мне его не дает.
Телефон продолжает разрываться. А я не могу его отключить в целях безопасности. Вдруг Степан нанесет очередной удар?
Звонят мне не переставая. Даже люди, о которых я и думать забыла. Всем необходимо высказать свои соболезнования.
Для чего? Будто мне от них легче станет.
В итоге я принимаю вызовы выборочно. Но это не спасает от удушающего состояния безнадеги.
А утром следующего дня ко мне приезжает Карим.
— Я не могу оставить тебя в таком состоянии, — говорит, проходя в квартиру.
— Ты бы долечился, — устало отмахиваюсь.
— Эт мелочи, — обнимает меня.
А я задыхаюсь от его объятий. Хочется оттолкнуть и попросить ко мне не прикасаться, после всего случившегося я вся как оголенный нерв.
Едва сдерживаюсь. Мягко отстраняюсь.
— Не стоило, Карим, — смотрю на него задумчиво. — Ничего не выйдет у нас. Зря я тебе надежду давала. Прости. Тебе лучше уехать, — объяснение получается скомканным и сухим.
Я иначе планировала сказать ему правду. Но больше носить в себе это, давать ему ложную надежду не имеет смысла.
— Виктория, что за ерунда! Ты просто расстроена, напугана, и я тут, чтобы быть с тобой, — пробует меня снова обнять, но я выставляю руку вперед.
— Нет! Не нужно этого всего! Я не люблю тебя. Не любила, не полюблю. Мне следовало сразу все расставить по местам. Но тогда казалось, что можно попробовать. Сейчас понимаю, я заблуждалась.
— Не говори так! Ты сестру потеряла! Взвинчена! Виктория, никто тебя не будет любить, так как я! — в его взгляде отчаяние.
Ненавижу себя,
