— Интересные вы ребята, южноморцы, привыкли шутить даже в очень серьезных делах. Это потому, что в каждой шутке есть доля шутки? — усмехнулся он собственному каламбуру и внезапно серьезным тоном заметил:
— Думаю, что одного метра границы нам будет маловато.
2
Покинув здание аэропорта, не спеша иду к стоянке, и не очень удивляюсь, увидев за рулем своей машины до боли знакомую фигуру.
— Как узнал, что я буду сегодня? — совершенно напрасно пытаюсь выяснить подробности рабочих хитростей у Сергея Рябова.
Тот чуть ли не застенчиво улыбается и скорее утверждает, чем спрашивает:
— Домой?
— Домой я прилетаю завтра.
Сережа понятливо качнул головой и врубил скорость. Даже не спросил, куда ехать, старается лишний раз доказать, что знает меня, как облупленного.
Я уже давно перестал обращать внимание на его манеру поведения; Сережа старше меня всего на пару лет, а ведет себя, словно заботливый пушкинский дядька, постоянно следящий за тем, чтобы его подопечный по молодости лет что-нибудь не отчебучил.
— Почему поехал один? — въедливо, но не переступая невидимого шага границы отношений, разделяющих нас, спрашивает Рябов, ловко подрезая на перекрестке белую «Вольво».
— Решил сэкономить, — нейтрально отвечаю, и тут же ехидно спрашиваю: — Ты, наверное, скоро со мной в сортир ходить будешь? И вообще, не сильно удивлюсь, если когда-нибудь найду одного из твоих парней под своей кроватью. Кстати, не корчь из себя Шерлока Холмса, если ты едешь к Светке, то совершенно напрасно. Мне срочно нужен Котя.
— Значит, к Светке поедем после него.
С Сережей спорить трудно, тем более, что в этом случае наши планы совпадают.
— Останови возле какого-нибудь кабака, пока подкреплюсь, найди Котю. Если не будет дома…
— Я знаю.
— Ты прямо как ТАСС, все знаешь и ничего не говоришь. И чтобы возле Светкиного дома никого не было…
— Я у тебя на зарплате, — веско произносит Сережа и волей-неволей понимаешь, что по соседству со Светкой этой ночью кто-то обязательно будет бодрствовать.
После вчерашнего разговора встреча с Котей должна стать неизбежной. На своем не таком уж коротком веку довелось повидать множество деловых людей, но таких как Котя, было мало. У него же не голова, а целый компьютер, ко всему вдобавок такого организатора производства поискать не ближе, чем в Штатах. Все вокруг воют: СПИД, СПИД… Так дайте Коте волю, он через год страну одноразовыми шприцами засыпет. И не будет ссылаться на необязательность поставщиков, допотопное оборудование, устаревшие технологии, нехватку сырья. Все будет у Коти. И люди его станут зарабатывать втрое больше, и отдыхать он пошлет их на самые лучшие курорты, чтобы стоящие дорого квалифицированные кадры не смылись, и квартирами безо всякой очереди обеспечит. А главное — ничего не потребует у Госплана, свои бабки вложит. Так нет, ну их, эти необходимые шприцы, а вдруг Котя на них миллион заработает? Но миллион у Коти и без этого есть, думаю, что не один, пусть идиоты считают чужие деньги, а шприцы здесь еще долго будут дефицитом. Пока нет частной собственности на средства производства, чего-то обязательно не хватит. А вернее, очень многого. И напрасно ждать, что деловые, вроде него, пойдут в кооперативы. Кооператорами становятся люди средней хватки, стремящиеся сорвать куш сегодня, потому что перспективы они не видят, да и не могут ее увидеть, даже если воспользуются фамильными телескопами. Сегодня кооператив работает, а завтра? Завтра налогом придушат или закроют без объяснений — и сгорают вложенные денежки. И в государственном секторе Коте делать нечего, несмотря на то, что у него не голова, а Совет Министров. Вот смотришь на него: маленький, плюгавый, как овощ на колхозном поле, голова больше, чем я весь, очки под лысиной, как две миски, ножки кривенькие, плюнуть противно. А начнет говорить, словно перерождается, слушаешь его — до того симпатичный, аж красивым делается. С такой головой любую отрасль поднять можно. Только не светит Коте сделать что-нибудь на благо отечества, потому как вряд ли даже директором захудалого завода смог бы стать. Во-первых, не член партии, а во-вторых, что главнее первого, пятая графа в Котином паспорте, не то, что на директора, на главного инженера не тянет.
Долго еще Сережа будет его разыскивать, Котя работает по четырнадцать часов в сутки, потому что ничто его не волнует: ни женщины, ни карты, ни вино — только дело. На таких одержимых земля держится, несмотря на то, что их очень часто приговаривают к высшей мере. Да за что, господи? Вот расстреляли в свое время Нефедова за хищение в особо крупных… Но что он украл? Организовал цеха, купил оборудование, полгорода в свою продукцию одел, товар приезжие оптовики рвали — словом, для людей старался себе не в убыток. К стенке, чтоб умным не был. А стал бы директором швейной фабрики, шил бы спокойно костюмы, в которых и манекенщицы Зайцева выглядели бы пугалами — вот это подходит. Получал бы Переходящие знамена, призовые места в соревновании, десять окладов премии. И все бы было в существующем порядке вещей…
Потому Котя всегда держался от цехов всяких куда подальше. Интересно, чем он занимается сегодня?
После того, как был выпит второй двойной кофе, Сережа ответил на этот вопрос:
— Гершкович за городом.
— Отдыхает? — удивился я.
Рябов отрицательно качнул головой и сел за руль.
— Подвигайся, — скомандовал я, и он, нехотя, сдвинулся вправо.
— Только не гони, — ровным тоном сказал Сережа, прижимая пальцем кассету, торчавшую в магнитофоне «Океан». Кассетник мягко проглотил подачку и Вилли Токарев тут же поведал о производственных трудностях западного автопарка.
— Ты в следующий раз мне Бетховена запиши, там слов нет, — миролюбиво говорю, вылетая на автостраду.
— Не гони, — еще раз попросил Сережа и уменьшил звук.
Более положительного человека я не встречал. Практически не пьет, не курит, когда есть время — бегает, больше шестидесяти в час по городу его и нечистый не заставит. И мне прививает свои привычки. Поэтому пускаю в сторону Сережи густую струю голубого дыма и выжимаю акселератор.
— Ты знаешь, где Котя? — не обращает внимание на мое непослушание Рябов.
— Я тоже отчасти Шерлок Холмс, твой любимый литературный герой: раз за городом, значит на лимане. Если работает, значит в том месте не ленивое копошение, а праздник ударного труда. Вычислим.
— Не нравится мне Холмс, — делает вывод Сережа.
— Отчего же?
— От наркоманов всего ожидать можно.
Рябов практически подходит даже к детскому чтиву. Ну кто помнит о том, что знаменитый сыщик время от времени кололся? Нет чтоб получить от трех до пятнадцати на пару с афганцем Уотсоном за незаконное хранение морфия. А почему? Потому, что Скотланд-Ярду помогал. Английские менты тоже закрывают глаза на слабости тех, кто их изредка выручает.
Два часа, если не больше, «Волга» прыгала по колдобинам возводящегося дачного поселка. Вот что значит мое, а не наше — на камнях выросли деревья, фруктовые сады занимали место ленивой пустоши, словно по мановению волшебной палочки появились особняки под названием «садовые домики». Для некоторых этой волшебной палочкой и был наш Котя.
Дали людям участки, а где взять стройматериалы, рабочую силу, если своей маловато? Куда ни кинься — миллион проблем. И тут появляется Котя, который все легко решает. Есть немало людей, согласных хорошо заплатить, чтобы прийти на все готовое. И Котя их выручает, несмотря на то, что у него других дел, как волос на самом великом революционере.
По-прежнему дает доход автопарк Гершковича. Котя купил два десятка «Жигулей» и «Москвичей», посадил за рули мечтающую о собственном транспорте молодежь, которой машина в лучшем случае светит лишь во сне. Каждый платит полтинник в день, триста рабочих смен в году, профсоюза нет, хоть двадцать четыре часа кастрюляй. Опытный водитель может заработать в день больше ста рублей, но бензин, амортизационные расходы. Все равно выгодно, через три года машина переходит в его собственность. Котя брал тачки в среднем по пятнадцать штук, за год они окупаются, в последующие два года каждая машина приносит еще тридцать штук. И всем хорошо: и Коте, и пацанам, на него работающим, и людям, ловящим такси по полчаса. Так Котя оказывает услуги населению и справедливо считает, что платить налоги за это не обязан. Платить налоги можно только в нормальном государстве, которое служит своим гражданам, а не наоборот, как у нас, где действуют законы сплошного черного рынка, потому что другого в природе не существует. Деньги возвращаются к Коте сторицей, но он их не прячет под подушкой и даже не хранит в банке, платящем бешеные полтора процента, а снова пускает в дело. На эти деньги через подставных лиц покупаются пустующие участки, причем Котя готов выложить и две, и три тысячи за садовый участок, где выросла береза со скворечником и скамейка возле нее. Когда началась эта эпидемия, все пожелали стать садоводами. Даже граждане, не отличающие компост от компота, чуть ли не сражались в рукопашной за право посадить что-нибудь абрикосовое за городом. Но когда остановка была лишь за делом, многие поняли, что этот участок им нужен не больше, чем мне личный счет в отечественном банке, и без долгих колебаний расставались со своей землей, хоть немного, но заработав за свои хлопоты и надрыв глоток в родном профсоюзном комитете.
