Начав разговор, Феликс долго трепался на отвлеченные темы, словно привыкая, примериваясь к собеседнику, затем, как и положено совладельцу, недолго, но эмоционально хвалил пансионат, и лишь только после этого переходил к сути дела. Начинал примерно так:
– Есть такая арабская поговорка: «Хороший гость радует хозяина и приходом, и уходом».
Поговорку Феликс выдумал сам и сам же решил, что она должна стать арабской.
– Что есть наша жизнь? Тот же приход в гости. В этот славный мир! – Здесь Феликс непременно разводил руками, словно показывая собеседнику «этот славный мир» и предлагая им повосхищаться. Затем следовала недолгая пауза, дающая собеседнику возможность осмыслить вводную информацию. Порой попадались такие тугодумы, что Феликс явственно слышал скрежет несуществующих шестеренок в их мозгах.
– Я всю жизнь занимаюсь геронтологией, – продолжал Феликс, – и глубоко уверен в том, что обществу необходима эвтаназия не только по медицинским, но и по социальным показаниям. Разные ведь случаются у людей обстоятельства.
Тут все собеседники неизменно оживлялись и жестом или словом выражали свое согласие. А как же иначе – у каждого из них было свое «обстоятельство» – пожилой родственник, за которого не только надо было выкладывать ежемесячно довольно крупную сумму, но и навещать, звонить, в общем, проявлять внимание. Некоторых родственников, как подозревал Феликс, больше напрягали не расходы, а траты времени и эмоций. Пожилые люди иногда бывают очень навязчивы. И обидчивы.
Грубиян Волынцев называл клиентов «чемоданами», намекая на то, что они подобны чемодану без ручки из анекдота, который и бросить жаль, и нести тяжело. Иногда забывался настолько, что употреблял это слово на людях. Феликса всякий раз коробило.
– Ты одними своими манерами снижаешь респектабельность нашего заведения, – упрекал он компаньона.
– А ты своими манерами нагоняешь на людей тоску! – ржал Волынцев.
Что правда, то правда – возле Волынцева постоянно звучал смех. Стоило приблизиться Феликсу, как смех стихал. Не то чтобы Феликс не любил повеселиться, просто он не мог веселиться постоянно. Делу время, потехе – час. А превращать в потеху всю жизнь вряд ли целесообразно.
– И вообще – я лучше тебя нахожу общий язык с людьми! – Эти слова Волынцев повторял постоянно.
Он и Дополнительную Услугу порывался предлагать, но тут Феликс твердо сказал «нет», а его «нет» Волынцев никогда не оспаривал. Знал, что бесполезно.
Феликс не мог допустить компаньона до столь деликатных сфер. Разве Волынцев способен ходить вокруг да около? И имеет ли он хотя бы самое отдаленное представление о такте? Нет, Волынцев проникновенно посмотрит на собеседника и дружеским тоном предложит:
– Хочешь, мы поможем твоей мамаше поскорее уйти на тот свет? Тихо и безболезненно? Тебе это встанет недорого – примерно как годовое содержание ее у нас. Ну что – по рукам?
Можно себе представить, что за всем этим последует. Родственники клиентов были богатыми людьми, а люди, которым есть что терять, всегда опасаются подстав и подлянок. Так и без клиентов недолго остаться. Что тогда – опять бордель устраивать? Ну уж нет, попробовали однажды, до сих пор вспомнить страшно...
Пансионат с прилегающим к нему парком (почти два гектара подмосковной земли) когда-то был филиалом одного медицинского научно-исследовательского института. В период повальной реорганизации, ликвидации и приватизации филиал буквально за копейки достался академику Волынцеву, известному не столько своими научными успехами, сколько деловой хваткой. К моменту «приватизации» филиал пустовал уже третий год и впечатление производил самое что ни на есть отталкивающее: к полуразрушенному, изрядно обгоревшему кирпичному дому с пустыми оконными проемами по захламленной территории даже подъехать было невозможно.
Осваивать приобретение самостоятельно академик не захотел: нашлись дела и поважнее. Но у академика был сын, не очень-то, надо сказать, и путевый. Если уж начистоту – совсем непутевый был сын, бабник и пьяница. Официально он числился старшим лаборантом у отца на кафедре, но появлялся там не чаще раза в неделю. Все остальное время Волынцев-младший посвящал «бизнесу», иными словами – в надежде «капитально срубить бабла» ввязывался во всякие авантюры. Авантюры эти были самыми разными, но заканчивались все они одинаково печально, то есть не прибылями, а убытками, которые приходилось покрывать Волынцеву-старшему.
В один прекрасный день академику это надоело. Он усадил сына в свой «Сааб» и повез за город, всячески уклоняясь от ответа на вопрос «куда мы едем». Отцу хотелось произвести впечатление на сына, а для этого его требовалось заинтриговать.
Впечатление произвести удалось.
– Ни хрена себе! – воскликнул сын. – Эту халупу что – после войны восстановить забыли?!
– Хочешь – бери эту, как ты выразился, халупу, приводи в порядок и ставь тут свой бизнес, – предложил отец. – Не хочешь – вали нахрен с моей шеи. Не ребенок уже – двадцать семь лет. Но в любом случае не жди от меня больше ни копейки. Я тебя вырастил, выучил, даже каким-то подобием человека сделал. Теперь хочу отдохнуть.
– А на какие шиши я этот Сталинград восстанавливать буду? – изумился сын.
– А мне по ..., – откровенно заявил отец, подталкивая его к машине. – Мое дело предложить, а там решай сам. Не хочешь – как хочешь! Но денег не проси, вот тебе!
Сын несколько секунд помедитировал на отцовский кукиш и сказал:
– Хочу, папа, конечно хочу. Спасибо тебе за царский подарок.
– То-то же, – хмыкнул отец, заводя двигатель. – Но учти – это мой последний прижизненный подарок. Не считая, конечно, галстуков на день рождения и одеколонов на двадцать третье февраля.
На следующий день Волынцев-младший начал поиски делового партнера. Искал просто – сел перед телефоном, открыл записную книжку на букве «А» и стал по порядку всех обзванивать. Для экономии времени говорил кратко:
– Ищу компаньона с деньгами для надежного дела.
Волынцева преимущественно посылали, его деловая хватка, вернее – ее отсутствие, была известна всей Москве. Да и не только Москве – с регионами он тоже пытался «замутить» бизнес.
Поскольку переговоры получались более чем кратковременными, до буквы «Ф» Волынцев добрался уже через два часа.
Бывают же такие совпадения – именно в это утро Феликс валялся в постели и размышлял, что ему следует делать с дедовской дачей. Пока была жива мать, дачей – хочешь не хочешь – приходилось заниматься. Когда мать умерла, Феликс решил продать дачу, но прежде чем превращать недвижимость в деньги, следовало решить, что с этими деньгами делать. А то продашь дачу, истратишь деньги да и останешься ни с чем, на бобах и без бабла. Как врача его тянуло к «профильному» бизнесу.
Когда зазвонил телефон, Феликс сравнивал розничную торговлю медикаментами с оптовой, прикидывая, где больше прибыль. Прикидывал правильно – с учетом расходов, скорости оборота и прочих параметров.
– Привет, Феликс. – Институтский приятель Дима Волынцев звонил редко, поэтому Феликс не сразу его узнал. – Как она, жизнь?
– Нормально, – ответил Феликс. – А твоя?
– Мне тут, представляешь, счастье подвалило. Отецпапаша подарил халупу в Одинцовском районе и кучу земли. Вот ищу партнера со свободными деньгами. Денег отец-папаша не дал.
– А много надо?
«Уж не судьба ли посылает мне шанс?» – подумал Феликс.
– А много есть? – вопросом на вопрос ответил Волынцев и предложил: – Если есть интерес – давай съездим посмотрим...
По молодости лет и отсутствию опыта сунулись в самый заманчивый бизнес – кабак плюс бардак. Дело ставил опытный человек, на которого Феликс вышел по рекомендации «крыши».
Началось вроде нормально, но когда следом за деньгами не менее полноводным ручьем потекли проблемы, то стало ясно, что для здоровья лучше бы сменить бизнес, а то неровен час... Последней каплей стал визит суровых горцев с претензией:
– Такие деньги берете, а чистых девок обеспечить не можете!
Закрыв дело, засели в опустевшем доме – уничтожать запасы, оставшиеся от ресторана, и совещаться. Гастрономический брейн-штурм.
– Тихо, блин, как в богадельне... – пригорюнился Волынцев, подпирая небритую щеку грязной ладонью (ели по-простому, беря пищу руками).
– Богадельня... Богадельня... – повторил Феликс. – Слушай, Волынцев, а это ведь хорошая идея!
– Богадельня?! – Волынцев от удивления слегка протрезвел.
– Элитный дом престарелых! – Феликсу определенно понравилась идея. – Нет, лучше – пансионат. Так благозвучнее!
– И что – думаешь, на этом можно будет делать деньги?
– Уверен! Тем более, что ничего подобного у нас, кажется, нет...
Через две недели Волынцев наконец-то сдался:
– Хрен с тобой, Феликс. Пусть будет пансионат!
У Феликса к тому времени был готов подробнейший бизнес-план и даже наметились кое-какие кадры. Деньги для переоборудования дома под новый профиль неожиданно дал Волынцев-старший.
