Я не позволю никому обидеть тебя, не отдам тебя этим извращенцам.
Первая женщина по которой так сильно болит моё сердце, первая кто вообще добралась до него. Мама для меня была мамой, далекой и непостижимой. Все остальные стали серой массой, большинства из которых я даже не помню лиц. Они все для меня одинаковая дырка, растянутая и безвкусная. Пресные женщины.
Стискиваю зубы до боли в щеках, челюсти сводит судорогой. Напряжённо смотрю на пустую дорогу, боясь даже моргнуть. Вдруг, что пропущу.
Рядом со мной сидит Терентьев. Лицо нахмуренное, смотрит вперёд неотрывно. Профессор напряжен сильнее меня, у него даже часть лица дергается. Он хочет оставить все, исправить ошибку, но правда ли это?
Не нравится он мне. Создаётся впечатление, что он что-то скрывает.
— Что Вы еще можете рассказать о Буркове? — хочу нарушить эту давящую тишину. Нужно собрать побольше информации об этом человеке. Если моё предчувствие меня не обманывает, то он захочет восстановить события девятилетий давности, взять в этом лагере Ангелину. Показать себе и ей, что она принадлежит только ему.
Может говорить что захочет и философствоваться чем угодно, как по мне — он больной ублюдок, по которому плачет психушка.
— Он псих. — все, что выдаёт Профессор. Очень познавательно, эта информация многое мне даст.
Мы приезжаем к лагерю, когда уже начинает темнеть.
Солнце уже скрылось, свет нехотя рассеивался и бросал густые тени.
Пафосная постройка в викторианском стиле действительно не была похожа на российский лагерь для детей. Слишком изыскано и величественно. И не было похоже, что здание заброшено. В таком месте хорошо снимать ужастики.
— Ведите в главный корпус. — приказываю Терентьеву, ощущая как меня охватывает адреналин. Все чувства обостряются.
Достаю пистолет из кобуры, снимаю с предохранителя. Нужно быть готовым ко всему.
Пришлось даже отключить телефон, чтобы никто не беспокоил. Гаджет не должен издавать ни звука, это может выдать меня.
Я как в хорроре. Лагерь не успел за это время прийти в запустение.
Мебель внутри покрылась пылью, местами стены и полы потрескались, но в остальном все осталось сохранным. Многие вещи были брошены хаотично; так, будто люди в спешке покидали это место.
Странно смотреть на пустые комнаты с аккуратными кроватками. Так и вижу, как в одной из них жила молодая девушка, которая завязала роман со своим воспитателем и ничего не предвещало ей беды.
— В конце коридора направо. — прошептал Терентьев, который шёл рядом со мной.
Похоже, кроме нас здесь никого не было. Стояла гробовая тишина.
Неужели я ошибся?
Я был уверен, что ебучий извращенец, любитель театральных постановок, захочет восстановить события. Где я просчитался?
Все же завернув за угол, я услышал тихие шаги и еле различимые голоса. Мы были не одни.
Шумно втянув воздух ноздрями, я прислушался, стараясь двигаться бесшумнее. Нас не должны заметить.
В конце коридора стояла два амбала, судя по внешнему виду, охранники. Они смотрели за обстановкой. Помимо этих двоих в медицинском пункте хлопотали две девушки, которые расставляли огромные свечи, их свет было видно даже отсюда.
Значит они ждали их. Просто праздник, твою мать.
Я был прав.
Нужно спрятаться, дождаться нужного момента. Только бы не спугнуть их. Они привезут сюда Ангелину.
Я приоткрываю первую дверь рядом с нами, проскальзываю в нее и затягиваю внутрь Профессора.
— Будем ждать. — говорю я шепотом ему и показывая, чтобы сидел как мышка.
Мы сидим в тишине, не говоря друг друг ни слова. Мужчина боится даже дышать, я же судорожно прикидываю в голове свои шансы.
С моей стороны было самоуверенно прийти сюда, не предупредив никого без подкрепления. Нужно было сказать Санычу. Я не знаю сколько их и как они вооружены.
Сам я могу не справиться…
Через час громкость голосов возрастает, появляются совсем новые.
Поднимаюсь со стула, готовый сорваться, приоткрываю щелочку и готовлюсь выступить. Я вижу людей в масках и чёрных плащах, они напоминают сектантов. У каждого из них в руках по свече.
Циркачи.
Самый высокий с крупным телосложением завершает процессию, у него на руках с раскиданными руками покоится Ангелина. Девочка без сознания. Обычное румяное лицо бледнее мела, губы синие.
При виде бледного лица, почти обескровленного, я начинаю злиться.
Они нарядили ее в красный халат до пят.
Еле сдерживаю себя, чтобы не выскочить с пистолетом и не перестрелять всех. Меня дергает, телепает из стороны в сторону, но нужно держать себя в руках, не поддаваться эмоциям… Один в поле не воин, нужно выгадать момент.
Главное не навредить Сиськастой.
Мимо нас, в противоположную сторону медицинскому пункту, проходит один из них, одетый в чёрный плащ, на его лице металлическая маска, скрывающая личность.
Да, он — подарок судьбы!
— Не двигайся! Сиди тут как мышка! — одними губами говорю Профессору. — А еще лучше, спрячься в шкаф!
С этими словами я тихонько выскальзываю в коридор и бегу на носочках за ним, сокращаю дистанцию между нами. Нужно уложить его без шума, чтобы никто ничего не заметил…
Мужчина заходит в туалет. Я невольно усмехаюсь.
Подхожу к нему со спины, он даже не замечает меня, достаёт свой член и направляет струю в писсуар.
Замахиваюсь и ударяю его по голове, отключая его, лишь тонкая струйка мочи стекает постыдно по его ногам на рефлексе.
Стягиваю с него атласную мантию и снимаю железную маску. При виде лица мужчины меня передергивает, теряю дар речи. Петрушка.
Блядь, тот самый, никчёмный Петрушка из управления.
Как же далеки их сети.
Отгоняю от себя эти мысли, с ними будет время разобраться потом. Сейчас нужно вызволять дырочки моей девочки из адского плена.
Стараюсь копировать повадки горе-полицейского, которого я спрятал в туалете.
Пришлось действовать быстро, полагаясь на удачу. Главное, чтобы в ближайшее время больше никто не захотел в туалет, иначе меня ожидает провал. Его тело сразу найду на полу.
Прохожу мимо комнаты, стараясь не смотреть на нее. От профессора только и нужно — сидеть тихо и не привлекать внимания. Он был нужен, чтобы показать дорогу и рассказать по больше об этих психах, но в итоге от него мало толку. Он сам себе на уме.
Захожу в медицинский пункт, стараясь быть спокойным.
При виде его убранства у меня сводит все тело в болезненных спазмах. Чувствую, как к горлу подступает тошнота. Хочется выпить. Невыносимо хочется напиться. Жажда скручивает суставы во всем теле. А еще я бы выкурил травки, сделал бы пару затяжек. Давно этим не баловался. Из-за Ангелины.
В центре комнаты стоит кровать, на которой мирно с блаженным выражением лица посапывает Лина. У нее ангельское личико и безмятежный вид, что не вписывается в происходящие реалии. Вокруг нее множество свечей и лепестков роз.
При виде этого девичьего лица я даже растекаюсь. Нашёл. Вижу ее. Целую и не вредимую.
В углу тесной комнаты стоит стол с шампанским и клубникой. Отвратительно.
Они еще и отмечают такое.
— Нужно уходить. — говорит мне подошедшая девушка. — Он скоро прибудет и должен будет лишить ее девственности.
— Она разве девственница? — стараюсь говорить тихо, чтобы не выдать свой голос. Маска немного искажает голоса, но не настолько, чтобы мой выдать за Петрушкин.
Ответом мне служит хриплый смех. Достаточно противный. Представляю, что за маской скрывается уродливая крыса.
— Ты будто не знаешь… Он найдёт способ, как ЛИШИТЬ ее по другому…
Мне бы хотелось задать больше вопросов, но я умалчиваю. Трудно понять — сколько знал этот Петрушка. Лишние вопросы могут привлечь внимание.
Я специально задерживаюсь, словно хочу выйти последним. Прикидываю свои шансы и рассматриваю замок на двери.
Вся эта процессия тут только для того, чтобы приготовить жертву к ритуалу. Главного здесь нет. Очень хочется посмотреть на самого развратного мужчину в мире. Неужели он развратнее меня?
