И все-таки что-то было не так, как обычно. Все словно притихли в ожидании таинства смерти.
Лакеи в напудренном парике и бриджах до колен сразу узнал Майкла и с поклоном распахнул перед ним двери покоев герцога.
Майкл набрал в легкие воздуха, вошел, пересек прихожую, которая вела в покои отца, и попытался вспомнить, бывал ли он когда-нибудь здесь. Кажется, нет. Отношения у них с отцом всегда были прохладные.
В спальне, где было пугающе темно, стоял тяжелый запах лекарств и тлена. Майкл был потрясен, увидев, как исхудал отец. На фоне тяжелых бархатных драпировок над кроватью и массивных резных деревянных стоек его тело казалось совсем крошечным. И Майклу вдруг представилось, что это смерть-старуха пришла за страшным великаном-людоедом, которого он так боялся в детстве. Как солдат, Майкл с почтением относился к могуществу и завершенности смерти и даже посочувствовал четвертому герцогу Эшбертонскому, который впервые встретил непобедимого врага.
В спальне теснилось человек десять: брат и сестра Майкла со своими супругами, камердинер и секретарь герцога, врачи.
Графиня Херрингтонская, сестра Майкла, завидев его, нахмурилась:
— Странно, что ты здесь. Он сжал губы.
— Если мое присутствие нежелательно, Клаудиа, это легко поправимо.
Брат Майкла, услышав его разговор с сестрой, мрачно заметил:
— Здесь не место для пререканий. Отец хочет видеть Майкла, поэтому я и пригласил его.
Все Кеньоны были высокого роста, шатены, с тонкими чертами лица, в маркизе Бенфилдском проглядывали надменность и уверенность в себе человека, которого растили герцогом. В детстве братья неплохо ладили, между ними было всего два года разницы, и мальчишкой Майкл звал брата Стивеном.
Но уже не один десяток лет Майкл не называл брата иначе, как Бенфилд.
— Там Майкл? — раздался хриплый шепот, и все посмотрели в сторону кровати.
— Да, сэр. Я приехал. Майкл подошел ближе.
Герцог стал похож на тень, кожа да кости, и только в глазах по-прежнему горел гнев.
— Уйдите все, пусть останутся Майкл и Бенфилд, — проскрипел старик.
— Но, отец… — запротестовала было Клаудиа. Отец не дал ей договорить:
— Вон!
Всех будто ветром сдуло. Лицо Клаудии перекосилось от злости.
Майкл вопросительно посмотрел на Бенфилда, но тот лишь покачал головой.
— Хотите знать, зачем я вас позвал, — все тем же скрипучим голосом проговорил герцог.
Это было скорее утверждение, чем вопрос. Майкл напрягся. А он, дурак, еще надеялся на примирение в последнюю минуту. Какое, к черту, примирение, если между ними никогда не было ничего общего. Гадая, какой еще сюрприз приготовил ему перед смертью родитель, Майкл осторожно сказал:
— Вполне естественно для отца желание увидеть перед смертью всех своих детей.
— Ты мне не сын, — с гримасой отвращения произнес старик.
Майкл был на пределе.
— Как вам угодно, сэр, — холодно сказал он. — Меня не удивляет лишение наследства, но будь я проклят, если знаю, какое преступление совершил. И никогда не знал.
Выцветшие голубые глаза герцога полыхнули злобой.
— Ты не мой сын! Я, кажется, ясно выражаюсь? Чего еще можно было ждать от этой шлюхи, твоей матери?!
Майкл стал задыхаться и, пытаясь совладать с собой, перевел взгляд с герцога на Бенфилда. Те же черты лица, тот же цвет волос, которые он видел каждое утро в зеркале.
— С вашего разрешения, я очень похож на Кеньона. Возможно, она солгала, чтобы вас позлить.
Бог свидетель, герцог и герцогиня жили, как пауки в банке. Старик побагровел от ярости.
— Она не лгала. Ты сын моего младшего брата Родерика. Я застал их вместе.
Бенфилд судорожно вдохнул, он, как и Майкл, был в шоке.
— Ей не нравились мои интрижки, и она отплатила мне тем же, — продолжал герцог. — Сказала, что Родерик ей всегда нравился, что он красивее и в постели лучше меня. Мало того. Заявила, что я должен быть ей благодарен, потому что, случись что-нибудь с Бенфилдом, наследником станешь ты, то есть герцогом по-прежнему будет Кеньон. Благодарен! Сука — вероломная, проклятая сука! Она знала, что у меня нет выбора, что я вынужден тебя принять, и торжествовала.
Он зашелся в кашле. Бенфилд протянул старику стакан воды, но тот отвел его руку.
— Я был старшим, и Родерик ненавидел меня. И конечно же, обрадовался возможности наставить мне рога, которую ему предоставила Джорджиана, навязавшая мне в наследники его сыночка. Нечего сказать, хорошая была парочка!
Майкл оцепенел и снова стал задыхаться. Какая нелепость! Появиться на свет для того лишь, чтобы стать игрушкой в руках ненавидящих друг друга родителей. Неудивительно, что ничего, кроме ненависти, он в детстве не видел.
— Почему вы решили рассказать мне об этом сейчас?
— Чтобы ты знал, кто твой отец. Герцог скривил губы.
— Бенфилд тоже должен быть в курсе дела, как будущий глава семьи. Может быть, теперь он постарается поскорее произвести на свет сына. Кроме того, человек он мягкий и мог относиться к тебе, как к родному брату.
— Об этом не беспокойтесь, — ответил Майкл с горечью. — Он никогда не питал ко мне особо горячих родственных чувств.
— Ты вылитый Родерик. — При воспоминании о брате лицо герцога исказила гримаса. — Те же проклятые зеленые глаза. Та же красота, сила, напористость, которых так не хватает моему собственному сыну. — И, проигнорировав протестующий возглас Бенфилда, он закончил: — Мне следовало отправить тебя в Индию, как Родерика.
Майклу хотелось ударить, изувечить этого человека, мучившего его всю жизнь, но зачем? Герцог умирал, снедаемый ненавистью, и это само по себе было пыткой.
— Благодарю вас за то, что хоть перед смертью были откровенны со мной. Прощайте, сэр! Желаю вам с миром уйти из жизни.
Герцог судорожно вцепился своими костлявыми пальцами в покрывало.
— Я презираю сам факт твоего существования, но… не могу не уважать тебя. Ты с честью служил в армии, а выделенную тебе, как младшему сыну, долю наследства сумел приумножить. Мне бы такого наследника.
Герцог бросил негодующий взгляд на Бенфилда и снова обратился к Майклу:
— Я мечтал еще об одном сыне, а получил тебя.
— Я мог бы стать вашим сыном, если бы вы захотели, — жестко произнес Майкл и, чувствуя, что сейчас сорвется, поспешил уйти.
Бенфилд с посеревшим лицом схватил его за руку:
— Майкл, подожди!
— Зачем? Герцог уже сказал все, что хотел. — Майкл выдернул руку. — Не беспокойся, ноги моей больше не будет в этом доме. Желаю полностью насладиться наследством.
Бенфилд хотел что-то сказать, но под ледяным взглядом Майкла осекся.
Майкл рывком открыл дверь, и, когда вышел в прихожую, все выжидающе на него посмотрели. Ни на кого не глядя, он пересек прихожую и направился в холл.
