Тонкие струйки дыма вились за его ладонью, будто волосы. Потом дэв принялся хохотать, по-прежнему сжимая член, уже увеличившийся до размеров бейсбольной биты. От дэва шел жар – не живое тепло, а горячий воздух, как от разгоревшегося костра.
Не такой уж он и безмозглый. Куда глупее я, ударивший знаком смерти существо, которое и так не является живым.
– Ай, шайтан, шелудивый пес, порочный отпрыск больного глиста! – раздался за спиной дэва знакомый голос. Старик Афанди ухитрился-таки войти на второй слой сумрака! И мало того что вошел – крепко ухватил дэва за хвост и попытался оттащить от меня!
Чудовище медленно повернулось, словно недоумевая, кто посмел обращаться с ним так бесцеремонно. Прекратило чесаться – и занесло над стариком сжатую в кулак ручищу. Он же его по уши в землю вгонит!
А я судорожно просеивал хлам, скопившийся в моей голове. Все, что касалось големов, от первых занятий и до когда-то услышанных от Семена баек. Дэв – это тот же голем. Големы уничтожимы! Голем… големы… големы каббалистические, големы мотивированные и свободные, големы для развлечений и забав, големы деревянные… о невозможности создания пластикового голема… заклинания против големов… Ольга однажды рассказывала… никому больше не нужное умение… а заклинание-то в принципе несложное, только Силы много берет…
– Прах! – выкрикнул я, выбрасывая руку в направлении дэва.
Теперь все зависело от того, правильно ли я сложил знак. Как обычный кукиш, широко использующийся в магических пассах, только мизинец выставлен вперед, параллельно большому пальцу. Не зря, ох не зря нас целый месяц учат растягивать пальцы. Любой пианист позавидует…
Монстр застыл. Потом медленно развернулся в мою сторону. Красный огонь в его глазах погас. Дэв тонко заскулил, будто щенок, которому прижали лапу. Разжал ладонь. Пенис отвалился и рассыпался горой искр, будто вылетевшая из костра головешка. Затем стали осыпаться пальцы на руках. Дэв уже не скулил – всхлипывал, протягивая ко мне беспалые руки и мотая ослепшей головой.
Вот так их и укрощали Великие маги Востока…
Я держал и держал знак Праха, позволяя Силе течь сквозь меня. Долго – минуты три по времени второго слоя, пока дэв окончательно не обратился в горстку пепла.
– Холодно, а? – сказал Афанди, приплясывая. Подошел к останкам дэва, вытянул руки, потер их, согревая. Потом плюнул на пепел, пробормотал: – У, сын греха и отец мерзости…
– Спасибо, Афанди, – сказал я, поднимаясь с заиндевелой земли. На втором слое и впрямь было ужасно холодно. Хорошо хоть, каким-то чудом я ухитрился даже не потерять сумку с вещами, она так и болталась у меня на плече. Хотя… не было ли это чудо наложенным Светланой заклинанием сродства? – Спасибо, дедушка. Пойдемте отсюда, вам трудно тут долго находиться.
– Ай, спасибо, могучий воин. – Афанди просиял. – Ты сказал мне спасибо? Я буду гордиться этим всю свою бесцельную жизнь! Победитель дэва похвалил меня!
Я молча взял его под локоть и потащил на первый слой. В уничтожение дэва я всадил столько Силы, что и мне самому было трудно находиться в сумраке.
Глава 4
В чайхане было сумрачно и грязно. Под потолком, вокруг слабых лампочек в загаженных абажурах, кружили с жужжанием жирные мухи. Мы сидели на засаленных и пестрых не то подушках, не то маленьких матрасиках вокруг низенького, сантиметров пятнадцать от пола, стола. Самого обычного стола, только с укороченными ножками. На столе была скатерть – яркая, но тоже грязная.
В России такое кафе мгновенно бы закрыли. В Европе посадили бы владельца в тюрьму. В США собственнику влепили бы немыслимого размера штраф. А где-нибудь в Японии хозяин подобного заведения от стыда сам сделал бы себе сеппуку.
Но таких вкусных запахов, как в этой маленькой, совершенно не туристической чайхане, я нигде не слышал!
Оторвавшись от преследования, мы разделились. Темный ушел искать своих и докладывать о происшедшем. Валентина Ильинична и Нодир отправились собирать Светлых, состоящих в резерве Дозора, отзваниваться в Ташкент, просить подкрепление. А мы с Алишером и Афанди поймали такси и добрались до этой чайханы на окраине Самарканда, рядом с небольшим базаром. У меня зародилось подозрение, что базаров в Самарканде больше десятка и уж точно больше, чем музеев и кинотеатров, вместе взятых.
По пути я наложил на себя заклинание личины и стал двойником Тимура. Молодые маги почему-то считают дурной приметой принимать внешность покойника. Поверья с этим связаны самые разные, от «скоро умрешь» и до «чужих привычек нахватаешься». Можно подумать, что привычки – это блохи, которые после смерти хозяина разбегаются по сторонам в поисках кого-то максимально похожего… Я никогда не был суеверным, так что принял внешность Тимура без колебаний. Все равно надо было замаскироваться под местного. Приезжий с европейской внешностью и в этой чайхане выглядел бы так же нелепо, как папуас на сенокосе в русской деревне.
– Здесь очень вкусно кормят, – объяснил Алишер вполголоса, сделав заказ. Я, не понимая по-узбекски ни слова, в присутствии молодого парнишки-официанта молчал. Афанди, к счастью, тоже: только временами крякал, потирал залысину и гордо поглядывал на меня. Видимо, взгляд подразумевал: «Как мы этого дэва, а?» Я послушно кивал в ответ.
– Верю, – ответил я. У стены стояла здоровенная китайская магнитола с огромными хрипящими динамиками и мигающими разноцветными лампочками. Играла кассета с чем-то национальным, исходно интересным, но безнадежно испорченным переделкой в ритмы поп-музыки и качеством магнитолы. Но зато громкость звука была достаточной, чтобы спокойно говорить по-русски, не рискуя вызвать удивленные взгляды соседей. – Пахнет вкусно. Только, извини, грязновато тут.
– Это не грязь, – ответил Алишер. – Точнее, не та грязь. Знаешь, когда в Россию приезжают из Западной Европы, тоже морщатся: мол, грязно у вас везде. А ведь грязно не оттого, что не убирают! В России почвы другие, больше эрозия земли, в воздухе от этого пыль, и она повсюду оседает. Вымыл тротуар с мылом, так в Европе он три дня останется чистым, разве что клочок бумаги ветром принесет. А в России хоть языком вылизывай, пыль через час снова осядет. В Азии пыли еще больше, поэтому и европейцы, и русские говорят: «Грязь, бескультурье, дикость!» Неправда это! Просто местность такая! В Азии если пахнет хорошо – это не грязь. В Азии надо верить не глазам, а носу!
– Любопытно, – сказал я. – Никогда не задумывался об этом. Наверное, поэтому на Востоке глаза у людей узкие, зато носы большие?
Алишер мрачно посмотрел на меня. Потом вымученно рассмеялся:
– Ладно, уел. Смешно. Но я и вправду так думаю, Антон. На Востоке все иначе.
– Даже Иные, – кивнул я. – Алишер, а я ведь не поверил в дэва. Извини.
– Знаешь, по твоему описанию – это был не тот, что меня преследовал, – серьезно сказал Алишер. – Тот пониже ростом, но очень юркий. С ногами. Похож
