Смит подождал еще пару минут и, не зажигая габаритов, развернулся и поехал обратно.
Катя, затаив дыхание, заворожено всматривалась через открытый люк джипа в звездное небо. Они отъехали от обочины шоссе метров на двадцать в лес. Снег здесь был неглубокий. К тому же Витька включил передний привод и пониженную передачу. А затем распахнул люк. Небо было на редкость ясным и безоблачным, и ее взору открылась необъятная бездна. Она еще никогда в своей недолгой жизни не видела столько звезд на небе сразу. Можно было даже отчетливо разглядеть Млечный Путь и еще много-много других, больших и маленьких, совсем крохотных, звездочек. Полная Луна выделялась на фоне этого сверкающего, искрящегося великолепия, словно пастух, выведший свое звездное стадо на пастбище.
– Как красиво! – очарованно прошептала Екатерина.
– А представляешь, где-то в этой бесконечной дали, далеко во Вселенной живут разумные существа, – загадочным голосом произнес Витька. – Только они гораздо умнее нас. Они уже давно забыли, что такое войны и революции, и живут себе в радость. Изучают мир, Вселенную. И, может быть, сейчас с участием смотрят на нас. Как мы истребляем друг друга. Сочувствуют нам, но ничем не могут помочь. Потому что это наши проблемы, и мы их должны решить сами.
– Какой же ты мечтатель! – ответила девушка.
– Когда закончиться война, я обязательно поступлю в университет, выучусь и стану астрономом. Ведь на свете нет ничего красивее звезд. Правда же?
– Правда, – согласилась Катя. – Только когда закончится эта война? – произнесла она со вздохом сожаления.
– Скоро. Очень скоро. Я это тебе обещаю.
Ночь стояла необыкновенно теплая. Поэтому было не холодно. Редкие снежинки падали на их воодушевленные молодые лица. И таяли на лбу, на щеках, на губах. Но они, увлеченные торжественностью происходящего, этого не замечали.
– Я тебе так благодарна, Витя, за это чудо, которое ты мне подарил. И за то, что ты такой славный. Сейчас ты меня вернул к жизни. Я поняла, что я – еще живая. Что я могу и хочу еще любить. Спасибо тебе.
Катя поцеловала его в щеку и прислонилась головой к его плечу.
Так они просидели с четверть часа. Витька боялся шелохнуться, чтобы, не дай Бог, не нарушить ее покой.
Наконец он решился, кашлянул в руку и сказал:
– Нам пора ехать. Скоро подъем.
Катюша подняла голову, ласково посмотрела ему в глаза и еще раз поцеловала его в щеку.
– Спасибо тебе за все, – сказала она.
Витька уверенно завел двигатель.
Подъезжая к Дому культуры, они увидели одинокую женскую фигурку, рьяно размахивающую платочком перед двигавшейся навстречу им темной «Волгой». Встречная машина, вняв жестам растрепанной девицы, притормозила.
– Надо же! – с ужасом в голосе вскрикнула Екатерина. – Эта шалава все-таки сбежала. Ей нельзя дать уйти!
Они почти поравнялись с «Волгой». Вот открылась дверца. Сейчас перебежчица сядет в машину. Времени на раздумье не оставалось.
Катюша вцепилась в руль и резко крутанула его влево. Настолько неожиданно, что даже сидевший за рулем Зимин не успел ей помешать. Джип вылетел на обочину, шаркнул по крылу «Волги», вырвал с мясом распахнутую заднюю дверь и подмял ее под себя вместе с обезображенным женским телом.
Наконец Витьке удалось затормозить. Он испуганно посмотрел на попутчицу и заплетающимся языком вымолвил:
– Ты это зачем?
– Она хотела нас всех сдать! – прокричала Катя. – Осторожнее!
Зимин обернулся назад и увидел, как из «Волги» пытается вылезти человек с пистолетом. Недолго думая, Витька выхватил из кармана пуховика гранату и, выдернув чеку, швырнул ее в направлении разбитой машины. Раздался взрыв. Человек с пистолетом повалился на снег.
– Все, сматываемся! – произнес он и рванул с места.
В ДК объявили подъем. Многие бойцы в эту ночь вообще не сомкнули глаз. Но они об этом не жалели. И даже те, кто выспался, сейчас смотрели на счастливчиков с нескрываемой завистью.
– Где командир? – взволнованно прокричал вбежавший в зрительный зал Витька Зимин.
– Я здесь. Чего так орать? – ответил Крутой из своего кресла.
– От нас сбежала одна из девиц. Та, что была с Луковским. Прямо около нашего здания поймала машину. Похоже, кагэбэшную, – выпалил на одном дыхании Зимин.
– И что же? Продолжай, – нетерпеливо спросил его командир.
– Мы ее… Вернее, она… – он показал на стоявшую рядом Катюшу. – В общем, мы ее задавили джипом. А «полушубков» я угостил гранатой. Утечки информации нет. Одно только смущает, что случилось это в десяти метрах от места дислокации отряда.
– За то, что с барышней катался ночью, – выговор тебе. А за смекалку и смелость – благодарность. А где Луковский?
Несчастного голого и замерзшего Жака нашли в кружке «Умелые руки», прикованного наручниками к батарее. Он весь посинел от холода. Ведь окно оставалось открытым.
Пока он отогревался горячим чаем, бойцы подтрунивали над ним:
– Как же так, такую девку – и отпустил!
Жак виновато отводил глаза и твердил:
– Кто же знал, что она – убежденная проститутка?
– Тоже мне мазохист нашелся, – ворчал Крутой. – Всю операцию чуть не провалил. Как тебе людей доверить после такого конфуза?
– Командир, я искуплю свою вину. Кровью искуплю. Ты же меня знаешь? – оправдывался Луковский.
– Знаю. Поэтому не буду менять коней на переправе. Времени на это не осталось.
Крутой по-военному четко и конкретно поставил задачу. Партизанам надлежало атаковать контрольно-пропускной пункт города атомщиков, прорваться до радиохимического завода и попытаться штурмом захватить его. Командование отрядом Крутой возложил на Луковского. Сам же взялся за специальное задание.
Сыну полка командир приказал небольшими группами вывести девчат из города, добраться до их лесной базы и сидеть там, не высовывая носа, пока не поступят дальнейшие указания.
Витька встал на дыбы, мол, я тоже с вами пойду на задание, но Крутой на него красноречиво посмотрел и гаркнул:
– Что за разговорчики? Вам понятна поставленная задача, боец?
Зимин молча кивнул головой.
– Тогда извольте ее выполнять.
– Слушаюсь, товарищ командир, – по уставу ответил Витька и щелкнул ботинками.
Обск‑7, или, как его называли в народе, «почтовый», своим рождением был обязан атомной бомбе. После бомбардировки американцами Хиросимы и Нагасаки на исходе Второй мировой войны правительство Советского Союза начало форсированными темпами создавать подобное оружие. Обск еще с девятнадцатого века был научным центром Сибири. Здесь появился первый за Уралом университет. Поэтому с инженерными кадрами проблемы не было. И даже такая географическая особенность города, как удаленность от оживленных транспортных магистралей, в данном случае была на руку проектировщикам.
Невдалеке от областного центра обнесли колючей проволокой в три ряда огромную территорию – около сорока квадратных километров. Здесь построили несколько заводов, объединенных единым технологическим циклом в Обский химический комбинат. За колючей проволокой оказался и сам город. Въезд в него осуществлялся по специальным пропускам.
Наталья, выросшая здесь, не могла привыкнуть к извечным обским бытовым неурядицам: чуть теплым батареям зимой, неработающим лифтам и отсутствию горячей воды каждое лето. После рождения Алеши Георгий внял просьбам жены и купил квартиру на «почтовом».
Сейчас он подъезжал к городу, где прожил почти два года, где и сейчас жили его жена, сын, тесть и собака.
Огни контрольно-пропускного пункта он заметил еще издали. Георгий еще раз посмотрел в зеркало заднего вида и облегченно вздохнул. Никого. Одна темнота позади. И вдруг, не доезжая метров двести до КПП, с левой стороны, рядом с трансформаторной будкой, где от шоссе отделялась дорога, ведущая в пионерский лагерь, он увидел знакомые «жигули» восьмой модели цвета аквамарин.
Пожилой толстяк невысокого роста и молодая женщина в короткой дубленке стояли рядом с машиной, а чуть поодаль мальчик бросал корявую палку в сторону леса, и за ней устремлялась большая рыжая собака с белыми пятнами на боках.
Смит показал левый поворот и свернул на проселочную дорогу. Он предусмотрительно проехал чуть дальше в сторону пионерского лагеря, чтобы машину не заметили с трассы.
Он выскочил из авто и со всех ног бросился к мальчику.
Мальчишка стоял и смотрел на странного дядьку в костюме и галстуке, бежавшего ему навстречу.
Дан так и вился вьюном вокруг него, подпрыгивал, как щенок, норовил лизнуть дядьку в щеку. И тут Лешку осенило.
– Папа, – тихо прошептал он.
Затем громче:
– Папка!
И уже совсем громко крикнул на весь лес:
